Живой алмаз Шаданакара

Она слышала рассказы о других затомисах. Одни были совсем недалеко, другие, наоборот, на огромном удалении. Девять основных можно было посещать без всякой трансформы, легко и спокойно. Друзья Ангелы пообещали ей, что когда они двинуться в Аримою, по пути покажут ей некоторые из них.

Аримойя являлась последним затомисом, находившимся как – бы над всеми остальными. По сравнению с другими, его духовное строительство было начато совсем недавно. Небесная страна всечеловечества Аримойя зародилась вместе с возникновением в Энрофе Единой Лиги Наций, объединившей все государства Земли. И чем больше такие разные, исполненные неповторимого своеобразия, затомисы метакультур участвовали в подготовке и сотворчестве данного мира, тем быстрее на Земле происходило всеобщее единение наций и людей. Ангелы напомнили Кэр, что в Аримойе, она увидит своих друзей. А далее, после непродолжительной трансформы, они смогут, наконец – то, подняться в Синклит Мира и слиться с Живым Камнем.

Иоланда

Иоланда, уже прошедшая через Олирну, Файр и Кэртис, стояла под нежными лучами яркого солнца в Готимне. Окружившие ее ангелы, объясняли, что теперь значительных трансформ не будет. Подъем в следующий слой будет производиться легко, без потрясений. После короткой инструкции, Йола оказалась внутри прозрачного воздушного канала, и начала очень быстро, молниеносно подниматься вверх. Она видела те же картины, что и Кэр, слышала мудрые сопровождающие слова, обнимала глазами, казалось, всю вселенную. И та, в ответ принимала ее в себя, втягивая все глубже и глубже, пока границы нижнего и верхнего не соприкоснулись. В этот момент произошел небольшой взрыв, словно короткое замыкание. Ослепленная миллиардом, парящих в невесомости искр, будто вынырнув из невидимой глубины, Иоланда оказалась на поверхности нового чудесного слоя.

Джаннет – шептал ей мягкий юный ветерок, Джаннет – пропела могучая и быстрая река, Джаннет – эхом повторяли полупрозрачные эфирные листья. Чарующие звуки музыки, сплетаясь с солнечным радужным светом, наполняли мир вокруг. Это Джаннет – сказал один из ангелов. Я поняла, услышала – восторженно ответила Йола. До самого захода солнца, сопровождающие ангелы показывали и рассказывали об этом пречистом затомисе Мусульманской метакультуры. Она видела сияющие серебристо – золотые дворцы, уютные дома, могучие мечети, древние вдохновенные сады, и танцующие живые реки. Она слушала слова людей вечно – молодых и благодатно – мудрых, понимая, что все написанное в коране исполнено такой великой правдой, отступить от которой невозможно!

Ничто дурное, развратное или грубое не могло даже прикоснуться к просветленным душам, обитающим здесь. Только любовь – Божественная, высшая, истинная заливала этот мир. Увидела Иоланда и могучие места духовной силы, куда иногда спускался величайший пророк. Каждое его посещение сопровождалось низлиянием могущественного потока всеобъемлющей силы света – света Аллаха, прикасающегося своим огромным сердцем к сердцу каждого ему внемлющего. Окружавшая действительность была настолько красива и благодатна, что казалась чудесным сказочным сном. Внешность людей, обладающих вечной молодостью, сохранила в себе их индивидуальные особенности и способности. Прекрасная одежда, вырабатываемая самим телом, несмотря на внешнюю схожесть своего строения, отличалась детальным разнообразием. Прослеживалась небольшая зависимость от эпохи их земного проживания.

Женщина остается женщиной, даже в раю. Восторженная Йола, провела довольно много времени возле удивительного воздушно – зеркального выступа. Малейшим мысленным движением она преображала свое внешнее убранство, и каждый наряд был не менее прекрасен, чем прежний. Наигравшись, наконец, она отправилась к сопровождавшим ее ангелам. По пути Иоланда встретила группу летящих людей, внешне напоминающих тибетских монахов. Сияющий камень посередине ее лба, которым она любовалась вместе с остальным своим отражением, вдруг стал огромным внутренним экраном. Он показал и рассказал о месте из которого прибыли сюда монахи. Рассказ больше напоминал кинофильм.

Затомис Суххавати – один из самых многолюдных и сильных. Затомис Суххавати – западный рай Амитабхи Буды, связанный с северным буддизмом, так называемой Махаяной. Господствовал он над Тибетом и Монголией, а над Японией и Китаем сосуществовал с затомисом Шан – ти и с национальным японским затомисом Никосамой.

Сукхавати отделился от материнской Индийской метакультуры в 9 веке. Тогда сосредоточия буддизма окончательно передвинулись из Индии в Китай и Тибет. Особенно усилился он три – четыре столетия спустя, когда за Тибетским центром закрепилась руководящая роль. Затомис Сукхавати – один из самых многолюдных и сильных. Это одна из двух лестниц к тому высокому миру «Высшего аспекта буддийского трансмифа – махаяма», который носит имя Нирваны. Вторая лестница узкого пути – Хинаяма – более древняя и строго нравственная. Пороги ее гораздо круче и быстрее, но несколько узкие пролеты доступны немногим, так сказать не для большинства. Ламаизм – одна из опор большого колеса Махаямы, ток же ведет в этот сказочный мир.

Иоланда видела чудесную нежно – розовую зарю над бесконечным морем благословенных лотосов – белых, утонченно – сиреневых, чуть голубых, изумительно прекрасных и чистых. Видела благородную, живую, разумную почву и воду. Они возникали пред живущими там, в образе парящих царевен, озорных, игривых, радующихся общению с людьми. Отчеканенные золотом храмы, дворцы и другие постройки были украшены огромным количеством драгоценных камней и кораллов, вернее тем их сияющим олицетворением, которым они блистали в мире вечной Нирваны. А лестница высшего храма – места, куда спускался великий Гаутамма Будда, как и его трон вообще были сделаны из громадного цельного разумного алмаза, чем – то очень напоминающего живой камень с Земли. Его сверкающие в лучах солнца грани, как клавиши изливали чарующую музыку и стихи. Они несли тебя бесконечными волнами светового океана все дальше, дальше, дальше, к высочайшему восхождению.

Возбужденная Йола, вернувшись к ангелам рассказала им об увиденном, а те, убаюкав ее на своих крыльях, передали во сне захватывающие знания о многих других священных мирах.

Первым показали великолепный Олимп. Словно единый храмовый белоснежный ансамбль, вместе с такой же белой мраморной горой, устремленный в бесконечность голубого неба. Именем этим назывался затомис – величайший град просвещенных, действительно связанный с географическим районом горы Олимп – небесная страна греко – римской метакультуры. В эпоху исторического существования Эллады и Рима, именно Олимп служил местом обитания и ареной деятельности могучих нечеловеческих Иерархий, которые отразились в образах греко – римского пантеона. За истекшие века Иерархии эти совершили огромный путь восхождения, и ныне действуют в несравненно более высоких мирах, но в то же время надстоят над Олимпом, и помогают развитию его синклита.

Далее Иоланде показали Сумейру или Меру – самый могучий из всех затомисов Шаданакара, затомис Индийской метакультуры. Еще по древней мифологии, вершина горы Сумэры, была увенчана городом Брахмы. На ее склонах располагались города других божеств индуизма, но Небесная Индия не ограничивалась их количеством. Она включала в себя несколько больших участков суши, разделенных морями. Ныне Небесная Индия надстоит над географической зоной Энрофа, гораздо более широкой, чем пределы индийского государства. На протяжении четырех тысяч лет духовная деятельность исключительно одаренных в религиозном отношении народов Индии, привела к тому, что две метакультуры отделились от нее, став самостоятельными системами слоев. А саму Небесную страну восполнило столь огромное число просветленных, что уже в 20 веке влияние ее затомиса перевесило всю силу демонических начал. До Христа, эта метакультура оставалась единственной, обладавшей чистилищами и не достигавшей своей нижней оконечностью до магм.

Пред глазами Иланды предстали три огромных, блистающих огненным перламутром, горные цепи, как ступени плавно переходящие друг в друга – прекрасные, обласканные божественными ветрами, усыпанные и увенчанные золотыми городами. Роскошная чарующая природа Небесной Индии, обладающая как и на земле тропическими страстными красками, просто гипнотизировала. Особенно Ганга, истинно древняя, живая и великая стихиаль этого мира – его вечная душа. Здесь люди и боги рука об руку жили, любили, творили, поднимаясь по ступеням горных вершин к Единому и Благодатному Господу.

Всего, во время необыкновенного сна, Йоле показали около 20 затомисов. Абсолютно разные, сформированные каждый в свое время, они поднимали свою метакультуру в следующий объединяющий слой – Пречистую Аримою, и далее в Единый Синклит Мира.

Далекую Иалу или Атхеам – затомис древнеегипетской метакультуры, создавшей еще во времена своего исторического бытия огромный Синклит и обворожительный затомис. Однако демоническим силам удалось одержать серьезную победу. Через могучего родомысла и пророка Эхнатона провиденциальные силы сделали первый в мировой истории шаг к озарению народных сознаний реальностью Единого Бога. Если бы реформа Эхнатона удалась, встретив достойных приемников и продолжилась, Миссия Христа была бы осуществлена на несколько веков раньше, и не на Иордане, а в долине Нила. Египетская вера в небесный Нил имеет под собой переживание высшей действительности, так же как вера в Небесной Индии о Ганге. Там, в Атхеале река ничто другое, как великолепная, многослойная, одухотворенная стихиаль и Идеальная душа египетского народа. Там бегут по широкой, синей, уходящей в сиренево – жемчужную даль воздушной воде белые ладьи с сияющими на солнце парусами. Там стоят по ее берегам величественные храмы, города, вечные пирамиды. Веселые озорные дети играют с прелестными существами, похожими на наших ангелов. И солнце там такое огромное, сказочное разукрашивает всех жителей золотистыми красками, поэтому еле ощущаемый золотой блеск присутствует во всем. Каждое движение жителей оставляло легкий искрящийся флер.

Чарующий Шан – ти, затомис китайской метакультуры, предстал в виде прекрасного женского лица, в лотосообразной короне. А внутри прозвучали давно забытые строки:

Глаза ее, как призрачные тайны

С любовью, уходящей в небеса

Короны озаренное сиянье

Соединяет с Богом все сердца!

Легчайшую Жунфлейну – затомис Эфиопской метакультуры, влачивший свое существование две тысячи лет в исключительно неблагоприятных историко – географических условиях, Йола запомнила очень хорошо. Маленький островок Христианства, между двумя, враждебными на Земле, океанами ислама и язычества примитивных племен. Эта культура не смогла осуществить и одной десятой своих потенций. Но ее чудесное хрустальное круглое здание, словно эмблема было незабываемо прекрасно. Сверкающее в ярком лилово – ванильном небе белым перламутром, с такими же белыми многослойными развивающимися покрывалами. Покровы эти, как тончайшие материальности скрывающие от зла, остались навсегда в памяти, будто благословенный островок любви, свободы и веры.

Древнейший Маиф – небесная страна и синклит Атлантической метакультуры предстал так же в эмблематическом образе: могучий красный храм на черном фоне, пред ним четыре фигуры в белом, с воздетыми к небу руками.

Атлантида существовала в Энрофе приблизительно с двенадцатого по девятое тысячелетие до Рождества Христова. Она находилась на архипелаге островов, крупнейший и главнейший из которых по размеру напоминал Сицилию. Атлантиду населяла красная раса. То было рабовладельческое общество, сперва состоящее из нескольких мелких государств, а позднее объединенных в деспотию. Мировозрение было политеистическим, с огромным пластом магии. Пантеон и культ омрачались включенным в него демонопоклонством. Ближе всего из известных цивилизаций на Земле, Атлантида была бы к Египту и отчасти к Ацтекам, но сумрачнее и тяжелее. Из искусств доминировали архитектура, скульптура и танец. Цивилизацию ни в коем случае нельзя назвать высокой, хотя атланты, пользуясь наличием цепи мелких островов между Атлантидой и Америкой, поддерживали связь с этим континентом. И именно оттуда вели свое происхождение. Позднее им случилось добраться и до Западной Африки. Предание об Атлантиде достигло впоследствии и до Египта, но через посредничество древней Суданской цивилизации.

Над этическими представлениями атлантов довлели образы беспощадных и алчных божеств, в культе большую роль играла ритуальное людоедство. В поздний период возникли религиозные движения светлой направленности, но в общем картина была довольно мрачной, вследствие большой активности демонических начал. Главный остров и окружавшие его мелкие, погибли от ряда сейсмических катастроф. Небольшие группы жителей спаслись в Америке, одна в Африке, где и растворилась в негрском населении Судана.

Ныне Маиф, существующий уже более пятнадцати тысячелетий, достиг огромного могущества Света. Четыре могучие человеческие фигуры, озаренные светом небесного огня, словно четыре проводника озаряли окружающую темноту пречистым, жемчужно – звездным сиянием. Маиф растворялся в этих фигурах, своей грандиозностью, достигавших Аримойи и Синклита Света.

С помощью ангелов, своим внутренним духовным видением посетила Иоланда и незапамятно – старинную Гондвану. Нет не тот древний материк, который задолго до человека существовал в Индийском океане, а метакультуру, располагающуюся на островах Ява, Суматра, Южный Индостан, и некоторых мест, ныне находящихся на дне моря. Время существования Гондванской культуры – шесть и более тысячелетий до Рождества Христова. Это была группа государств – торговых олигархий на рабовладельческой основе. Сильно развитое мореплавание Гондваны втянуло в торговый и культурный обмен побережье Индо – Китая, Цейлон и многие острова поблизости. Господствовал политеизм. В основном те же три искусства, причем танец развился до театра мистерий. Но кровожадность и религиозно – демоническая жестокость Атланты , жителям Гондваны были не знакомы. Это был чувственный, жадный до жизни народ, богато одаренный художественно, с напряженной жизнью сексуальной сферы. Мистика пола пронизывала и культ, и повседневную жизнь. В эпоху расцвета Гондвана достигла подлинного великолепия, подобной роскоши не знали ни Атлантида, ни Вавилон, ни Египет.

Расу Гондваны можно назвать протомалайской. Коричневая кожа плотно обтягивала их широкие скулы и полные губы. Удлиненные глаза были слегка раскосы, фигуры стройны и мускулисты, с широкими плечами, тонкими талиями и очень крепкими икрами ног. Народ был красив полнокровной и страстной красотой юга. Через несколько тысячелетий, в этой же зоне возникла индомалайская культура, кое в чем повторившая свою предшественницу, но гораздо более одухотворенная.

Больше всего Йола запомнила людей, собравшихся по – видимому на какой то праздник. Женщины в фиолетовых одеждах и мужчины в зеленых обнимали друг друга в очаровательном пленительном танце. Действие происходило на закате, на фоне большого багряного солнечного диска. Бесконечно – мягкое, золотисто – розовое сияние небес сливалось с таким же сиянием природного ландшафта. Казалось, что летящие фиолетовые одежды были образованы скрещением двух потоков: синего, незаметно льющегося с небес силами мировой женственности и ярко алого, поднимающегося из – под ног, и олицетворяющего чувственную человеческую природу. Зеленый же был образован желто – золотыми и голубыми волнами, исходящими от самой жизни.

Эанна – затомис древней Вавилоно – асирийско – ханаансой метакультуры, возник где – то в четвертом тысячелетии до нашей эры. Он выступил в виде семиступенчатого белого зиккурата. В древности на их земной территории процветали таинственные храмы – обсерватории, сделавшиеся вершинами национальной индивидуальности. Сосредоточение великих городов Двуречья отразилось в небесном затомисе с уникальной точностью. Но жречество, принимая в мистических обсерваториях излучения светлых космических сил, не убереглось от принятия излучений антикосмоса, центр которого совпадает с системой звезды Антарес. Это замутнило и без того двойственную религию, утяжелило их душевный состав грузом сомнений и отрицания. Вавилонская метакультура была первой, где Гагтунгру удалось добиться воплощения в подземном четырехмерном слое могучего демонического существа – Уицраора. Его потомки играют в метаистории человечества огромную и, крайне губительную роль. В значительной степени именно уицраор явился виновником общей духовной ущербности, которой была отмечена эта культура не Земле. И хотя богиня подземного мира Эрешкиль, побеждалась в конце концов светлой Астартой, нисходившей в трансфизические страдалища Вавилона, в порыве жертвенной любви, на представления о посмертии это мало повлияло. Исключая царей и жрецов, над остальными довлело пессимистичное уныние – интуитивное понимание парализующей воли демонических сил. Но Вавилонский сверхнарод прошел свои семь ступеней, ведущих к постижению божественной истины и силы. Его затомис сегодня достиг небывалой силы духа и благодати.

Конечно эпогеем духовного путешествия стало посещение четырех прекрасных миров, которые словно лестницы с разных сторон вели к воротам Небесного Иерусалима. Рай – тесно связанный и как – бы переплетенный с Небесной Россией. Эдем – прекрасная высь Романо – католической метакультуры. И Монсельват – затомис метакультуры европейского Северо – Запада, Американского севера, а так же Австралии и некоторых частей Африки.

Рай – божественный, древний, мощный слой, существующий отчасти и над Россией. Его основатель – великий человекодух, бывший в Энрофе Иоаном Крестителем. Раем условно именуется затомис Византийской метакультуры. Победа Иисуса Христа, хотя осуществившаяся лишь частично, вызвала громадное возбуждение сил в демонических мирах. В частности, их усилия направлялись на то, чтобы не дать преобразить страдалища Византийской метакультуры во временные чистилища. Эти усилия увенчались успехом, но, в конечном счете, их жертвой пала Византийская культура на Земле. Отсутствием чистилищ и неизбежным для грешников посмертным спуском в безысходные муки магм и ядра, было вызвано то устойчивое ощущение ужаса, перед малейшим грехом, которое было свойственно наиболее одаренным духовно людям Византии. В значительной степени именно это привело к крайностям аскетизма. Южнословянские народы метоисторически находятся в промежуточной области между Византийской, Российской, Римско – католической и Мусульманской метакультурами. Синклиты их в Раю.

Вечноцветущий и плодоносящий, блаженный сад, уходящий в бесконечность. Прозрачно голубое, высокое, царственное небо, увенчанное словно короной, солнечными лучами. И свет, рассеяно падающий от этих лучей, приближаясь к природному ландшафту, становится в разы сильнее, обширнее, явственнее. Сам воздух из прозрачного становится сияющим, словно миллиарды бриллиантовых пылинок наполнили его до бесконечности. Он пропитывает собою все: бездонные родники сливающиеся в живые реки, и нежные цветы, искрящиеся золотистой росой. А когда от дуновения ветра, опавшие лепестки начинают медленно кружиться, казалось, что сказочный золотой снег засыпает мир вокруг. Храмы, сооружения, дома, почва, трава, люди – все чуть сверкает и сияет.

Эдем – затомис Романо – католической метакультыры. К нему также принадлежит несколько народов другого этнического корня: поляки, венгры, чехи, ирландцы, хорваты. Основатель Эдема – великий человекодух, бывший в Энрофе апостолом Петром. Все миры христианского трансмифа необычайно похожи между собой. Но Рай и Эдем – просто близнецы братья – та же сила, та же чистота, тот же блеск. Единственное, что отличает Эдем – более глубокий, синеющий цвет неба. Он проливается с небес до самой земли и означает, большую пронизанность католичества началом Мировой женственности.

Монсальват – самый географически обширный и расчлененный из всех затомисов. Его основатель – великий человекодух Титурель. Он был связан с Христом задолго до воплощения Спасителя в Палестине. Так же как Лонгриль и Парсифаль, он является не легендарным героем, а реально существовавшим некогда на Земле человеком. Грааль содержит эфирную кровь Христа, пролитую им на Голгофе.

Разграничения слоев Эдема и Монсальвата основано главным образом на национально – культурных различиях между романскими и германскими народами. Но большая религиозность или светскость деятельности человека, вносила в посмертные судьбы людей Западной Европы множество корректив, тем более Монсальват возник на несколько веков позже Эдема. Одни из восходящих монад, особенно из Франции, поднимаются в своем посмертии в Эдем, другие в Монсальват.

Центр Монсальвата, ранее связанный с системою Альп, в конце средних веков переместился и теперь находится в связи с Памиром, а над Европой и Америкой блещет множество других – огромных и прекрасных метагородов. Некоторые из них надстоят над небольшими по физическому масштабу, но духовно могучими центрами Энрофа. Такие как Гейдельберг, Кембридж, Веймар. Пронизанные синими ветрами, разделенные, но обласканные глубокими волнами мирового океана, сияют на могучих островах вершины храмов: белоснежных, стройных, готических. В жемчужной пене прибоя, в кружевных, устремленных ввысь формах, в радушной гармоничной природе, в ликующих счастливых лицах людей. Во всем , что составляет это понятие – Монсельват – чувствуется единая благодатная сила – сила Святого Грааля.

«О этот чудодейственный сосуд! В нем кровь Христова, а в крови – миро Его вышней Любви. Эта кровь – семя династического начала. В нем все тайны Божества, обожания человека. Всю свою любовь и премудрость Спаситель вложил в нее, все свое трехчасовое страсное, невысказанное Еванглие в этой неистощимой Крови. С ним происходят непрестанные таинства!»

Жители чудесного Монсельвата вместе с великой чашей наполняются неиссякаемой силой Бога, силой вечной жизни и непорочного начала.

О, как они прекрасны, эти люди

Что, взявшись за руки, глядят в морскую даль

Их солнце и луна сойдутся в круге

Наполнив души, как сосуд Грааль!

Тысячи лиц Монсальвата промелькнули перед внутренним взором Иоланды за последние минуты чудесного видения. Но одно, до боли знакомое и родное, ввело ее просто в ступор и заставило распахнуть взор.

– Лиза, Лиза, Лизонька! Ты меня слышишь – что было сил прокричала она вслух и пришла в себя.

Лиза

Лиза явственно ничего не расслышала, но какое – то смутное беспокойство заставило ее повернуться в том направлении, откуда почудился знакомый голос. Еле уловимое, отдаленное эхо, обрывочно шептало: Ли – за, слы – шишь…

Взволнованная, она взлетела вверх и пронеслась над эфирным океаном какое – то расстояние, а затем рухнула вниз. Воздушная вода приняла ее легко и ласково. Нежно успокаивала качающими волнами, обнимала глубиной и подводным течением, целовала радужной пеной, и понемногу, печаль прошла. Беспокойство растворилось в великой жизненной силе незаметно, без остатка. Вернувшись на берег, Лиза еще долго стояла одна, залитая уходящими солнечными лучами. Могучий ветер гладил ее пушистой лапой, расчесывал длинные, до самых ступней волосы, обнимал за хрупкие плечи. Древнего покроя платье кельтских королев, воздушное, изумрудно – зеленое, являлось продолжением тела. Оно рвалось вместе с нею вперед – навстречу уже близкому завтра – туда, где встретит наконец – то своих подруг. Все произошедшие метаморфозы, все благословенные просветленные миры, конечно, пленили ее отважное сердце. Земной Энроф в сравнении с этим чарующим, божественным ожерельем слоев, представлялся теперь тесной, переполненной коробочкой, которая чудом осталась невредимой в великой борьбе добра и зла. Но какая – то невидимая ностальгическая нить, все же тянула ее обратно. А после беседы с прекрасными цветами Готимны сомнений не осталось совсем. Лиза увидела своих будущих детей – девочка и мальчик, близнецы, славные кареглазые малыши, и еще один мальчик, – зеленоглазый, розовощекий, с белокурыми локонами – вылитая мама. Она услышала, как они ласково зовут ее: «Мама, мамочка, мы здесь».

Наверное, у всех пришедших в Энроф, есть своя программа. Человек, не совершивший предначертанное, вынужден снова, словно заезженная пластинка вновь и вновь возвращаться для исправления ошибки. После увиденного, чувственный мир Энрофа вернул себе желанность и стремление прикоснуться к его счастью. Как никто из подруг Лиза теперь мечтала о возвращении. Ко всему происходившему, относясь как к будущей чудесной жизни. Великий Бог разрешил ей это увидеть гораздо раньше намеченного срока. Зачем? Она не знает, да и не должна, наверное, знать. Все идет так, как должно идти. Если так задумал Всевышний – итог должен быть прекрасным!

Мерлин