Три дня из жизни Филиппа Араба, императора Рима. Продолжение дня первого. Прошлое

*****

Четыре внимательных глаза двух мужчин, стоявших теперь по одну сторону баррикад, недоумённо уткнулись в лицо, возможно, уже бывшего сенатора из древнего племени самнитов. Словно чего-то ожидали от самовлюблённого недоумка. Наконец Потент что-то сообразил, надумал и решился.

– О! Это существенно меняет дело! Приветствую тебя, партнёр! – через силу поклонился Дионисию сенатор, его губы пытались простодушно без двойного смысла и умысла улыбнуться, но их уголки нервически метались то вверх, то вниз, то вправо, то влево, то вовсе по какой-то замысловатой и понятной лишь профессиональным геометрам траектории.

– Хочешь идти на смерть, так иди! Тебя никто не держит! – сардонически ухмыляясь, отреагировал Дионисий, словно оскорбившись, и фыркнул. – Какой же ты мне нынче партнер?! Ты опоздал опартнёриться. О том, чтобы подстелить соломку, раньше надо было думать и на мои предложения соглашаться. Нынче ты – раб… пока Божий… но есть шанс, что станешь моим. Где располагается твоё место в курии Юлия и под каким порядковым номером? И есть ли у тебя именное в Колизее? Мне к завтрашнему утру надо знать это в точности! Мне загодя следует подготовиться!

– Это ещё зачем? – заподозрил неладное сенатор.

Но бывшему беглому рабу, а ныне фавориту римского императора ответить было не суждено – не дали. Глядя в глаза Гереннию Потенту, но тыкнув пальцем в грудь Дионисия, император властно резанул:

– Я снимаю с тебя статус сенатора, и отдаю в распоряжение этому… доброму и человеколюбивому господину!

– Это меня в рабство, что ли? – округлились глаза Потента. – В рабство к моему безродному рабу?

– Да хоть и туда! Вернее, сюда! Ко мне! – обрадовался араб Дионисий, опередив в реакции императора. – Ко мне, мой пёс шелудивый!

– Взять его! Ату его! – вскричал Филипп, обдавая негодующим взглядом Геренния Потента и грозно затопал по термальному камню голыми пятками. – Арестовать бывшего сенатора! Произвести обыск в его доме! Изъять всё найденное в державную собственность! Доставить мощи Ромула в мою резиденцию!.. Завтра укажу, куда конкретно!.. Что значит, куда доставить сегодня? Сегодня туда, где я буду ночевать после принятия бани!

Когда скрученного в три погибели и повязанного верёвками арестанта уводили из тепидария, мысль императора всполошилась и забарахлила фундаментально: как не остановить бегущего бизона, так не остановить поющего Кобзона. Зычным, но уже хриплым, пусть и не осипшим голосом Филипп в оба своих лёгких проревел:

– Ни в коем случае не забыть и о Модестине Герении, бывшем префекте вигилов! Непременно разыскать и его! Эх! Неужели все Гереннии такие, как эти двое… ну, как Потент и Модестин?! Неужели? Неужели в самом деле пронеслись вокруг метели? Не быть этим негодяям со мной! Да у них там заговор, у всего этого осрамившегося клана самнитов Геренниев! Возомнили о себе! Гордыня их и погубила! Теперь не отмолят свои грехи!

Когда Дионисий и директор бань покидали тепидарий, новоявленный араб-аристократ по-заговорщицки подтолкнул локтем своего подельника, подмигнул и зашептал ему прямо в ушную раковину:

– Половина моего сегодняшнего дохода – твоя! Всё строго и согласно нашей негласной договорённости! Слово не купца, но римского сенатора! Si vir dixit, fecit! Пацан сказал – пацан сделает!

У шефа заведения от радости в зобу дыханье спёрло, ибо, увидев и осознав, в какие недосягаемые верха прямо на его глазах взлетел Дионисий, на гонорар он уже не рассчитывал, а о соблюдении условий устного контракта вообще не чаял.

Дионисий же безгранично верил в опыт, сын ошибок трудных, и уважал эксперимент.

*****

…В эту же ночь, каким-то чудесным образом прознав об опале целого рода, добрая половина римских Геренниев сменила свои номены и отреклась от родового имени древнего италийского народа самнитов, некогда вместе со всеми прочими племенами перемолотого, как мука, в единый римский этнос. А половина из отрекшейся половины категорически потребовала от всех своих друзей и знакомых, чтобы впредь их считали не только коренными римлянами, но и исконными арабами. И подали об этом челобитные-прошения.

Без революций и контрибуций

«На рассвете холодном

От осеннего ветра,

Когда ты переходишь

Взгорья дальние Сану,

О, согреть бы тебя мне своею одеждой!..»

Ямабэ Акахито

Голый царственный мужчина только было собрался почапать дальше, как в тепидарий снова ввалился директор бани (словно отсюда и не уходил):

– О август! О цезарь! Вы просили разыскать в Риме эксперта по истории возникновения в державе гладиаторства как феномена! Исполнено от сих до сих! Мы – исполнители бравые и, как калачи, тёртые! И лыком не шитые… эээ… не лыком шитые!

– Что за чушь! Ты не пьян ли, братец? Разве я такое просил?

– Конечно! Иначе зачем бы мы его в термы доставили! Сам идти не хотел, пришлось по почкам, по почкам, по рёбрам, по рёбрам! Пинками! Взашей! По-доброму! По согласию! В итоге сам сюда запросился и готов представь пред вашим взором.

– Хм… Терзают меня смутные сомнения… Я точно такого эксперта просил? Хорошенько подумай над моим вопросом, прежде чем на него ответить! Точно ли я его просил?

– А то!

– Значит, я просил на завтра! Сегодня я отдыхаю!.. Стоп! Я не просил, я требовал! Не царское это дело просить!

– Тем более…

– …На завтра!

– Но мы-то его нашли сегодня и… на сегодня! Завтра этого эксперта в Риме может не оказаться! Эксперт – он как мёд, очень странный предмет: он если есть, то его сразу нет…

– А куда сей эксперт денется? Вернее, так: да куда он денется!!!

– Во-первых, он нарасхват. Платежеспособный спрос на многомудрого мужа превышает предложение. Он ведь один, а вас… эээ… всех остальных – пруд пруди! Во-вторых, он может не пережить ближайшую ночь. Или помрёт от инфаркта, сердце-то у него не казённое, или от страха сбежит куда-нибудь в Персию, помазав себе для скорости пятую точку скипидаром! Все реальные пацаны… эээ… эксперты, если не понимают, с чего вдруг ими ни с того ни с сего всерьёз заинтересовались очередные временщики… эээ… очередная высшая власть или службы безопасности, – повторяю, все реальные эксперты в этом случае тут же сбегают на Восток, как будто вдоль кордона морковки на верёвках развешаны или там булки с маслом на деревьях растут, или сразу за следовой полосой мёдом намазано…

– Ты про молочные реки и кисельные берега забыл упомянуть…

– Уж я-то знаю, что за кордоном, тем более в Персии, таковых нет! – как будто загрустил о несбыточном, но тем не менее патриотично заявил главный банщик Рима. – Молочные реки и кисельные берега лишь в нашей юности были. И не в персидской, а в римской!

– Тогда гони эксперта взашей и пинками. По почкам! По рёбрам! Умные сами к временщикам… эээ… к высшей власти прильнуть рвутся, а этот, судя по всему, кобенился… эээ… гони его сюда, а не отсюда! Пусть притянется… прикоснётся к прекрасному! У меня как раз время свободное для его бредней образовалось… Целая свободная минутка! Но если он окажется интересным собеседником, то и больше!

На полусогнутых на цыпочках в тепидарий прокрался, хромая и обеими кистями держась за болезные грудь и живот, скрюченный, в синяках и красный, словно рак, эксперт и рухнул ничком перед голым августейшим мужчиной. Не пред персоной и не пред персонажем, но пред особой!

– Встань, холоп! Я не доминус эт дэус, я принцепс! Покамест не Господин и Бог, а Первый! Я пионер! – вырвалось из гортани императора: словно и не его все эти слова были и не его голос. Но кто-то же за язык потянул. Высшие силы?

Эксперт приободрился и оторвал лицо от пола:

– Вас дезинформировали, о повелитель! Вы не пионер! И вы не Гайдар, который шагает впереди! На вас нет красного галстука из скромного ситца. И слов «Будь готов!» вы в своей жизни никогда не слыхали, и вдохновенно не восклицали в ответ «Всегда готов!»… Да и по второму вопросу вас тоже ввели в заблуждение! Кругом одна сплошная махинация и дезинформация!

– Что такое? Когда? Кто посмел? По какому вопросу? Какая дезинформация? – засуетился император, впопыхав запамятовав спросить о махинации.

– Я нутром чую, что вам прежде кто-то успел с три короба напеть или наплести всяких небылиц и либеральных бредней о том, что гладиаторскими боями мы, исконные римляне, заразились якобы от этрусков. Нет, нет и нет! Это чушь и брешь! И как только Юпитер выносит такие поклёпы и наговоры на нашу историю? Я как Римский, но не Корсаков, а эксперт и патриот, всегда отстаиваю правду и истину! Поэтому я дерусь… потому что дерусь! За правду!

«А кто такие этруски?» – хотел было полюбопытствовать император, но вспомнил, что название этого рода-племени он сегодня пару-тройку раз уже слышал (или ему почудилось, что слышал). Поэтому с его языка сорвалось иное:

– На кого покажешь… эээ… чем докажешь?

– Я человек культурный, пальцем ни в кого не тычу, а докажу тем, что от этрусков не сохранилось ни рельефов, ни барельефов, ни наскальной живописи, ни манускриптов, которые свидетельствовали бы, что они практиковали в своём быту мунус… – стал входить по вкус эксперт.

– Что-что?