Трое из Жана-Парижа

Она положила ладони ему на плечи, он, обхватив за талию, легко снял ее с подоконника. Тамарка не спешила убирать руки, наоборот придвинулась ближе, обжигающе коснувшись грудью. Андрюхе стало жарко. Спас Марат, который налетел из ниоткуда, облапил в знак приветствия и шепнул:

– Нужно одно дело обкашлять.

– Куда это вы собрались? – возмутилась Ольга, которая прекрасно видела, что произошло у окна.

– У нас рейд по школе, будем проверять, кто как работает, – загоготал большой и добродушный Марат.

– Деловые! – Ольга не унималась. Ее взбесили и Тамарка, и эти двое, увиливающие от работы. – Мы что, лысые, за вас тут пахать?

Марат, несмотря на простецкую внешность и веселый характер, в гневе был страшен. Это могли подтвердить многие, кто на себе испытал сокрушительную силу его кулаков. Но к девчонкам, тем более «сестрам-одноклассницам», как он их называл, относился по-братски нежно.

Когда он с грозным рыком кинулся к Ольге, та мультяшно пискнула и попыталась на всякий случай улепетнуть прочь. Под всеобщий хохот Марат догнал ее в три прыжка, подхватил, как куклу, поволок и усадил на подоконник.

– Не шуми, женщина, делай уборку. Приду – проверю.

И они с Андреем скрылись за поворотом. К Ольге подскочила задыхающаяся от смеха Айша.

– Ой, не могу! Как он тебя! Это надо было видеть!

Та спрыгнула с подоконника и констатировала с нескрываемым восхищением:

– Вот же здоровенный гад!

Тут же с другого конца коридора кто-то из параллельного класса крикнул сдавленным голосом:

– Атас! Генриетта!

Все спешно кинулись изображать бурную деятельность. Ольга, проходя мимо Тамарки, процедила:

– Шалава.

6. Долли тоже едет в Берлин

Оля накануне долго не могла уснуть, прокручивая в голове мамин план. На субботнике украдкой смотрела на ничего не подозревающего Фонпанбека. Примеряла на себя новый образ и новую страну, с восторгом понимая, что Германия – это не Жанатас и не Краснокузнецк. Насчет Каримовой не переживала. Красивая, конечно, стерва, аж глазам больно, но не в том месте она родилась. Где-то своей внешностью могла бы самолеты с курса сбивать, но не в Жанатасе. Андрюха не дурак, знает, что Тамарке цена – копейка в базарный день.

Теперь главное, чтобы мама безупречно воплотила свою идею в жизнь. Вчера, конечно, случился скандал, когда Ольга ляпнула про спиртное. Пошутила неудачно, с кем не бывает. Уж больно бредовой показалась изначально идея. Надежда Петровна юмора не оценила. Однажды она пришла с мероприятия выпившей, позволила себе расслабиться, сбросить на вечер педагогическую броню. Дочери наблюдали сначала приступ веселья, замешанного на какой-то девчачьей бесшабашности, следующим утром – унылое самобичевание. Дескать, потеряла лицо, явила детям дурной пример. Поэтому Ольгин выпад она оценила как намек на то “грехопадение”.

После субботника разбежались. Андрей ускользнул раньше всех по своим пацанским делам. Айша отправилась на примерку платья. Оля пошла домой одна, кое-как отвязавшись от тех, кому было по пути и кто жаждал обсудить грядущий выпускной.

По дороге думала о вариантах развития событий. Юрковским же ничего не стоит забрать ее с собой. Надо будет – станет Андрюхе женой по-настоящему или по приезде туда сразу разведутся. От мысли о Германии в груди становилось сладко и щекотно, точь-в-точь, как от газировки с двойным сиропом.

– Бран-ден-бург-ски-е ворота, рейх-стаг, Бер-лин, – немецкие слоги катались во рту, будто камешки в горной речке. Промелькнуло сожаление – приди к маме эта светлая идея пораньше, она бы и немецкий выучила, и Андрюху забила бы себе в ухажеры.

Дома отголоски вчерашнего скандала и невысказанных обид почти осязаемо кружились в воздухе. Поэтому хмурая Надежда Петровна молча показала на кухонный стол. Там лежал внушительный, кое-как перемотанный газетный сверток в бурых подтеках.

– Это что?

– Свинина. Иду к ним.

Ольга чуть не ляпнула: «С богом!», но вовремя прикусила язык. Отношения со всевышним у родительницы, члена коммунистической партии, складывались сложно. Сама она могла вспомнить о нем нечаянно, но чужие высказывания на эту тему влекли за собой воспитательную беседу. Закрыв за мамой дверь, Ольга подняла к потолку глаза и горячо попросила:

– Хоть бы все получилось, чтобы этот хрюн умер не зря.

Минуты потекли неспешно и вязко. Такой разговор с кондачка не заведешь, поэтому будет церемонное чаепитие с обсуждением апартеида в Африке и народных средств от ячменя на глазу.

Сидеть и ждать оказалось невыносимо, поэтому Оля воткнула в магнитофон кассету группы «Каролина». Пританцовывая и подпевая про летний дискобар, достала швейную машинку, чтобы поколдовать над выпускным платьем. Молнию сделала все-таки на спине, иначе сбоку ее никто не увидит и не оценит. Шитье было доступным волшебством в скучной реальности. Ольга прикасалась к ткани и сразу видела то, что из этого получится: сарафан в пол, блузка с планочкой или юбка-шорты, бьющая под дых неискушенных жанатасских пацанов. Выходило не хуже, чем в журнале «Бурда Моден». А из старой папиной кожаной куртки такой шедевр для осени родится! Надо только кожи еще насобирать где-то.

Швейная машинка «Подольск» стрекотала бойким сверчком, убаюкивая все тревоги и печали. Ольга давно окрестила ее Долли и считала подружкой, разговаривала с ней и даже иногда ласково журила, когда та хандрила и спутывала нитки. Люди, которые ее создали в несомненно чудесном городе Подольске, представлялись сказочными, как былинные герои. И непременно окали, так считала Оля. Долли обязательно тоже поедет в Краснокузнецк. Ой! В Берлин! Уж там они развернутся. Знаменитый модельер Ольга Юрковская. Или все-таки Исаева, она еще подумает, менять ли фамилию. Внезапно ворвавшийся метеор на небосклоне моды. Показ от кутюр, приглушенный свет в зале, все внимание на освещенный «язык», по которому шагают высокие и худые модели инопланетного вида. Непременно с кинематографично очерченными скулами и пронзительным взглядом. Зрители переговариваются и поблескивают глазами в знак восхищения. Кожа, мех, живые цветы. И в финале выходит скромно, но дорого одетая Ольга. С достоинством благодарит публику, прижимая руку к сердцу.

Звонок в дверь выдернул из сияющих мечтаний. Оля подпрыгнула, щелкнула кнопкой магнитофона. Метнулась открывать, путаясь в ключах и замках. Сердце по-заячьи подскакивало и дробно стучало.

– Что они сказали? – приплясывая на месте, выпалила она. Отчего-то резко захотелось в туалет.

Мама против своего обыкновения не начала рассказ со времен царя Гороха. Видимо, иссякла в разговорах с соседями, поэтому ответила устало:

– Бабушка, конечно, растерялась от неожиданной просьбы, но я постаралась быть убедительной. Мы даже заказали переговоры с Алма-Атой и пообщались с Эллой, его мамой.

– И что она?

– Сказала, что подумают. Время еще есть. Бабушка уезжает совсем скоро, а она ждет Андрея, чтобы подавать документы.

В груди стало как-то ватно и жарко, Ольга затеребила верхнюю пуговицу на халате. Неужели все получится?

– Только они хотят узнать мнение Андрея на этот счет.

– А он тут при чем? – Олины брови взметнулись вверх. – Как взрослые решат, так и будет!

– Его же не потащат в загс силой, поэтому посмотрим, что скажет твой дружок. Давай закругляйся, спать пора.

«Недовольна. Видимо, разговор был не из простых», – догадалась Ольга. Тут же покладисто убрала шитье, спрятала машинку в короб.

Позже, ворочаясь в постели, слушала шорохи за стеной. Скрипнула балконная дверь, коротко что-то звякнуло. Тихая июньская ночь, как верный сообщник, доносила сводки о передвижениях Надежды Петровны. В открытое окно скользнул невесомый табачный аромат. Последний раз мама курила, когда умер папа. Сейчас решалась судьба дочери.

Оля изнемогала от духоты и невозможности подтолкнуть события в нужное направление. Оставалось только лежать и телепатировать Фонпанбеку, чтобы принял верное решение. Перед тем, как провалиться в беспокойный сон, уловила в голове отчетливую мысль – если все получится, она никогда сюда не вернется.

7. Мертвая поляна

– Нужно кое с кого стряхнуть перхоть, – сообщил Куба, как только они завернули за угол в конце коридора.

Чтобы не было проблем, прошвырнулись по школе, стараясь всем попасть на глаза. В актовом зале помогли девчонкам из 11 «А» повесить огромный плакат с размашистой надписью «В добрый путь, дорогие выпускники». Порывались надуть шарики, но сновавшие туда-сюда учителя умерили их пыл, объяснив, что это сделают младшие классы. Условились с трудовиком, чтобы помог занести в школу спиртное в день Х. Сговорились уделить ему бутылку за помощь. Теперь для всех официально они присутствовали на субботнике. Так что спустя какое-то время с чистой совестью улизнули. Выйдя на улицу, двинули в сторону Буржуй-городка. Так называли район, застроенный коттеджами. Жили тут в основном люди с достатком, о чем говорили и добротные дома, и ухоженные участки с огородами, садами, банями. Школа часто налетала сюда ордой и обчищала плодовые деревья.

– Тебе на хату надо перекинуться или так пойдешь?

– Нет, переодеваться не буду, лишний раз дома светиться. Кого наказывать идем?

Когда Андрей приехал в Жанатас, то быстро понял, как тут все устроено. Здесь шла такая же игра на выживание, как в Алма-Ате, только в меньшем масштабе. Вышло так, что мама хотела для него как лучше, а получилось как всегда.

В городе обитало несколько толп или бригад, которые незримо делили между собой территорию. Названия придумывали кто во что горазд. Сабыржановская толпа – без изысков по имени лидера, потаповцы – по фамилии. Были и те, кто пытался проявить оригинальность. Благодаря колонии-поселению щеголяли тем, что попросту копировали душещипательные наколки зэков. Аббревиатура СЭР, что означало «Свобода – это рай», дала название сэровцам. СЛОН – Сердце Любит Острый Нож. КЛОТ – Клянусь Любить Одну Тебя. Существовали даже девчачьи бригады, например, Мафия. У этих были свои терки, с толпами пацанов они не пересекались.