Я, Ангел

– А знаешь, – вдруг злорадно улыбнулась она, – я раскрою тебе один маленький семейный секрет. Твой отец собирался уйти ко мне. Мы были любовниками. Ни в какие командировки он не ездил, а был со мной! Когда вы попали в аварию, родители везли тебя в санаторий, верно? Чтобы ты не мешала им спокойно развестись… Вова хотел уехать ко мне. Ира, сестричка моя, всё знала к тому времени. Только ей всегда было наплевать на Володю. Самое главное – дочка, а муж – пустое место. Мучила его с самого начала своим безразличием, холодностью. А он такой был… Настоящий мужчина! Когда я узнала, что Вова погиб, сама умерла! Жизнь потеряла смысл… И тебя возненавидела, забирать не хотела… Надо было оставить в детдоме, чтобы ты там сгнила! Почему ты выжила, маленькая тварь, а он покинул меня?! Лучше бы оставила тебя, потому что ты ведьма во плоти! Да только Володька мне приснился. Просил не бросать тебя, умолял вырастить. Потому и забрала… А теперь жалею, ты меня мужа лишила. Может быть, я так Гену не любила, как Володю, но он был хорошим, добрым, понимающим. А ты ведьма! Ведьма! – завизжала умалишённая и изо всей силы швырнула в меня портрет. Увернувшись, я бросилась к двери гостиной, но её заклинило. В панике пытаясь открыть её, оглянулась. Стекло, ударившись о стену, рассыпалось на осколки.

Звон как будто подстегнул безумную. Она хохотала и кидала в меня всем, что попадалось под руку. Я металась по комнате, уворачиваясь то от вазы, то от тяжёлой хрустальной пепельницы, то от стула… Вдруг тётя затихла и остановилась. Тяжело дыша, смотрела через моё плечо, словно там кто-то находился. Я поборола желание оглянуться назад и замерла. Может быть, приступ прошёл?

– Ты прав. Она своё получит, – тихо и отчётливо проговорила невменяемая и, отвернувшись от меня, пошла к окну. – Ты поймёшь со временем… Как с этим жить тебе, я не знаю. – Она оглянулась. Безумия как не бывало. На меня смотрела немолодая женщина, причёска её были растрёпана, но взгляд светился страданием и умом. Тётя Лида открыла окно. Холодный ноябрьский ветер разметал её волосы. «Подышит воздухом и придёт в себя», – мелькнула мысль. Лишь только я с облегчением вздохнула, как тётя Лида вскарабкалась на подоконник. Я кинулась к ней.

– Прощай! – услышала я. Подол траурного платья хлестнул меня по лицу, словно пощёчина. Не успела ухватить её… Всё произошло быстро, в удручающей тишине. Как подбитая огромная чёрная птица, она камнем рухнула вниз с девятого этажа. Стоя у раскрытого окна, глядя вниз на расползающееся вокруг головы тёти тёмное пятно, я отрешённо думала о том, что умер ещё один близкий человек. Смерть бродит вокруг, злорадно посмеиваясь, собирает урожай…

Темнота накрыла легко и неожиданно, словно кто-то выключил в комнате свет.

…Я открыла глаза. Трещина на потолке показалась огромной. Надо мной нависал край портьеры. Попыталась сосредоточиться, сообразить, кто я и где нахожусь. Вспомнила в секунду, и вместе с памятью вернулось вязкое чувство горечи. Не без труда села. Дверной звонок разрывался от трелей. Я встала, пошатываясь пошла к двери, сотрясающейся под градом ударов. По дороге спохватилась, что дверь в гостиную не открывается. Но она отворилась от лёгкого движения. Вяло удивилась, что именно могло заклинить. Я как будто существовала отдельно от тела, машинально двигаясь, открыла входную дверь. Во внезапно наступившей тишине увидела двоих милиционеров в форме и с ними соседей.

…Потом были дни, наполненные тоской одиночества, когда не хотелось ровным счётом ничего. Ещё были часы, когда меня мучили вопросами о том, как всё произошло. Пытка заключалась в том, что я бесконечно возвращалась мысленно в день смерти тёти. Чувство вины, тяжким бременем лёгшее на плечи, заставляло просыпаться по ночам в слезах. При всём этом я восприняла уход тёти Лиды не так болезненно, как потерю Ксанки или родителей. Может быть, начала привыкать к смерти вокруг себя. А возможно, всё дело в том, что мы никогда не были с ней близки. Подспудно я всегда чувствовала её неприязнь.

Соседи свидетельствовали о том, что тётя после гибели мужа помешалась. Она неоднократно стучала к ним в двери и просила отдать ей Гену. Странно было то, что никто до этого и словом не обмолвился об этом мне. Дело квалифицировали как несчастный случай.

Партнёр тёти Лиды по бизнесу Олег Юрьевич Штельман помог с похоронами. Мы сидели с ним в ставшей неуютной квартире на кухне, пили чай и долго разговаривали. Он многое рассказал о тёте, какой боевой и смелой она была, как они начинали бизнес с продажи стиральных машин, потом компьютеров, затем вложились в нефть.

– Пока перспективно это направление, буду работать, – сказал он. Помолчав, отпил из чашки остывший чай. – Ангелина… Тебе достанется большое, даже по западным меркам, наследство. Не говоря о квартире в центре Москвы, даче, есть ещё компания, а это сама понимаешь, живые деньги.

Олег Юрьевич достал портсигар, сунул в рот сигарету, потом спохватился:

– Ты не возражаешь?

Я молча покачала головой, достала из буфета пепельницу. Воспоминание о дяде Гене обожгло кипятком. Как мне жить здесь дальше? Поставив тарелочку перед Олегом Юрьевичем, села на место. Он закурил.

– Ангелина… Ты молода и прекрасна. Когда я увидел тебя в первый раз, показалось, что это ангел спустился с небес. Такая воздушная и невесомая ты была. И сейчас есть, безусловно… Всегда скептически относился к сказкам про любовь с первого взгляда. Но увидел тебя и… полюбил. Грежу о тебе днём и ночью. Понимаю, что это неожиданное признание, и не тороплю с ответом. Мне тридцать пять лет, в твоих глазах старик, но душой я молод. Сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

– Олег Юрьевич, я здесь больше не могу жить, – я заговорила о своём.

– Ангелиночка, милая, переезжай ко мне! У меня квартира не в центре, но намного больше. К тому же, на днях я улетаю в Европу, меня не будет месяц. Придёшь немного в себя, – просиял мужчина.

– Нет. – Я покачала головой. – Вы не поняли. Я хочу уехать из Москвы. За границу. Путешествовать до умопомрачения. Не могу здесь больше… Институт забросила совсем, неинтересно. А капитал… Я могла бы все деньги передать вам, вложите в дело. А я посмотрю мир.

Он задумался ненадолго, переваривая информацию. Быстро ухватил суть. Я видела, как в его глазах боролись влюблённый мужчина и бизнесмен.

– Хорошо, девочка… Я тебя услышал. Организую тебе очень быстро загранпаспорт, визу, всё, что надо. За квартирой буду присматривать, оплачивать все счета, за это не волнуйся. По поводу денег. Оформим всё через нотариуса, через полгода… Уже сейчас открою на твоё имя несколько счетов, которые будут постоянно пополняться, нужды ни в чём знать не будешь. Через полгода вернёшься, оформим наследство, потом договор займа, а когда захочешь, верну. Ты правильно решила, светлая голова. Деньги должны работать и приумножаться, а не лежать мёртвым грузом. А по поводу предложения руки и сердца… Оно остаётся в силе, когда бы ты ни вернулась. Ты – единственная, ради кого мне хочется жить. – Всё же до мозга костей Штельман был прежде всего деловым человеком.

Документы были выправлены в кратчайшие сроки. Меня ждала новая жизнь и свобода. Я прилетала в Россию один раз, через полгода после смерти тёти Лиды, для оформления наследства, и снова: самолёты, поезда, корабли и отели, такие разные и одновременно похожие… Мне нравилась такая жизнь, налегке, на ходу, чувствовала себя бродягой, человеком мира. Бежала от себя долго, пытаясь познать себя в Иерусалиме, в Китае, Японии.

За тринадцать лет я встречалась с несколькими мужчинами. Первый раз это произошло во Франции, мне было двадцать лет, ему сорок два, он был художник, не от мира сего. Казалось, это любовь, та самая, перед которой меркнут звёзды… Но… Прошло две недели, и избранник стал тяготить своей чудаковатостью. Так происходило несколько раз. Первоначальное впечатление через некоторое время менялось на прямо противоположное, все раздражающие недостатки становились явными. Со временем пришла к выводу, что не способна испытывать сильные чувства по отношению к другому человеку. Холодность. Именно об этом говорила тётя Лида в своём предсмертном монологе. Похоже, я унаследовала эту черту от мамы.

Впоследствии я часто вспоминала прощальный взгляд тёти Лиды. Много позже, встречаясь и расставаясь с разными людьми, я научилась безошибочно узнавать этот взгляд. Обозначал он, как правило, одно. Больше этого человека в моей жизни не будет. Я встречалась с разными мужчинами: одни искренне любили (либо полагали, что любят), другие пытались использовать в различных целях, от постели до банальной наживы… Разные внешне, по характеру и темпераменту они становились для меня раскрытой, прочитанной и неинтересной книгой через короткое после знакомства время.

Мне было двадцать восемь лет… Обедая в ресторане в Нью-Йорке, ощутила на себе пристальный взгляд. Мне не привыкать к разным взорам: и восхищённым, и полным зависти, а то и злобы. Борюсь с ними очень просто. Какое-то время делаю вид, что не замечаю человека, который бесцеремонно разглядывает меня, а потом резко упираюсь глазами и начинаю смотреть с вызовом. Как правило, данный метод всегда помогает, и нескромный человек обескураженно отводит взгляд. Так поступила и сейчас. Мужчина примерно моих лет, высокий красивый брюнет, не смутился, не отвёл взгляда, а поднялся с места и подошёл к моему столику.

– Простите мою нескромность. Вы очень красивая девушка, – по-английски произнёс мужчина. Посмотрим в глаза правде, как давно у тебя был мужчина, спросила я себя и… не смогла ответить на этот вопрос.

– Вы позволите присесть за ваш столик? – спросил незнакомец. Я кивнула. Взгляд у него был притягивающий. Он продолжил: – Меня зовут Майкл Хопкинс, я работаю здесь недалеко, в офисе в Эмпайр-стейт-билдинг. Вы прекрасны.

Так я познакомилась с Майклом, высокопоставленным клерком, воплощением удачливости и успешности. Наши отношения продержались три месяца, два из которых я безуспешно пыталась справиться со скукой в его присутствии. Майкл был безупречен. Красив и достаточно развит, но умён он был именно в рамках… В рамках американской мечты. Уже тогда я пыталась убедить себя в том, что это и есть моя судьба. Создать красивую семью-картинку с обложки глянцевого журнала. Не смогла. Мой вечно неудовлетворённый дух, мятежная натура увлекла меня прочь из Эдема.

Я уехала рано утром, не попрощавшись, оставив лишь скупую записку о том, что мы не подходим друг другу. Уверена, что Майкл так и не понял, почему я сбежала…

Глава 6

Наши дни

Олег Юрьевич Штельман знал, как и куда вкладывать сбережения. В скором времени он вошёл в сотню самых богатых людей на планете по версии журнала Х. Изредка вспоминала о его признании в московской квартире, не с сожалением, с теплотой. Я была признательна ему за помощь в обретении той свободы, которую имею по сей день. Но каких-либо чувств, кроме благодарности, не испытывала.

С другими мужчинами, изредка появлявшимися в моей жизни, было ещё проще. Кратковременный всплеск страсти, романтика и красивые ухаживания приедались в рекордно короткие сроки… С обречённостью узника, томящегося пожизненно в холодном каземате, поняла, что могу сосуществовать исключительно с собой. Нет на свете человека, способного растопить лёд моей души. Наслаждаясь сиюминутными утехами, на исходе тридцать первого года я как никогда остро прочувствовала одиночество и свою ненужность. Впервые в жизни захотелось родить ребёнка. Прикоснуться к мягким кукольным ручкам, вдохнуть сладкий запах нежной кожи, ощутить свою необходимость для другого человеческого существа. Та девочка на пороге церкви в Италии, её огромные доверчивые глаза разбудили во мне трепетный материнский инстинкт, который все годы благополучно дремал в глубине души.

Тяга к возвращению была настолько сильной, что удивила меня. Я не была на родине почти тринадцать лет и ни разу не испытала какой-либо ностальгии. За годы, проведённые на чужбине, изменилось многое. Появилась сотовая связь, интернет, человечество продвинулось далеко вперёд… Различные гаджеты прочно вошли в жизнь, казалось странным, что когда-то мы пользовались телефонами с дисковым набором цифр. Жить стало проще, веселее…

Интернет стал незаменим: на работе, в быту, в развлечениях. Подменяя, а иногда совсем заменяя настоящее общение… Я до мозга костей «совок», с грустью думалось мне. Научившись пользоваться всеми гаджетами, осталась равнодушна к интернету. Наблюдая за окружающими, я замечала, как меняет Всемирная паутина людей. Ради «битвы за пиксели» стало возможным переступить через вопросы морали. Книжные идеалы канули в прошлое вместе с копеечными таксофонами на улицах. Одновременно с массой положительного мировая сеть принесла много негативного. Прежде всего это явная человеческая деградация, которая особенно видна в подрастающем поколении. Детская психика беззащитна перед волной агрессивной информации. Что получило человечество? Интернет, подобно Гамельнскому крысолову, уводит детей и подростков в другую реальность. Где нет норм морали, а хорошо лишь то, что будет популярным…

Благодаря своему умению выделяться из толпы, быть на своей волне мне удалось избежать интернет-зависимости, которая не пощадило и поколение намного старше. Если бы нашим миром решили завладеть инопланетяне, им не нужно было бы нападать и устраивать кровавые войны. Достаточно запустить игрушку, подобную интернету. В самолёте, летящем из Милана, я была спокойна. Не спала, но и никакого волнения не испытывала. Не было ностальгии, душа как будто дремала… И вот проснулась. Эмоции включились, своим противоречием доставляя мучительный дискомфорт, раздирая мозг и душу на части.

Провалявшись в постели почти весь день, обуреваемая мыслями и картинами из прошлого, чувствовала себя разбитой, больной. Ближе к вечеру заставила себя встать с кровати, прошла в душевую комнату. Долго смотрела в зеркало. Воспалённые красные глаза, бледный вид, растерянный взгляд. Акклиматизация? Либо превращение в вампира… Я устала за этот бесконечно длинный день от воспоминаний, переполняющих меня.

Заказав в номер свой завтрак-обед-ужин, три в одном, села в удобном кресле. Уютно бормотал телевизор, горел торшер, но успокоения не было. Ощущение, что забыла что-то важное, заставляло тревожно прислушиваться к собственным мыслям, ворошить память… Позже, неохотно ковыряясь вилкой в салате, пришла к выводу, что пришло время поехать на кладбище. Завтра проснусь пораньше и навещу своих усопших. Кроме тёти Лиды и дяди Гены, они похоронены в Москве… Момент, тщательно отодвигаемый, наступил. Возможно, тревога за предстоящее рандеву и была причиной моего невесёлого состояния.

Выпив таблетку снотворного, закуталась в гостиничное одеяло и погрузилась в тяжёлую дрёму.

Проснулась с ощущением, что проспала всё на свете. Взглянула на наручные часы. Всего девять утра. Я чувствовала себя отдохнувшей и бодрой, вчерашняя хворь растаяла, как утренний туман. На улице ярко светило солнце, дождь и уныние остались где-то далеко. Наскоро выпив чашку чая, я поспешила к машине. Кладбище было в получасе езды. Припарковав авто недалеко от выхода, взяла с сиденья сумку и два приготовленных букета. Один для родителей, другой для Ксанки. Мама любила белые розы, Ксанка алые…

Побродив по аллеям, не без труда нашла могилы родителей. Обе они были в запущенном состоянии, надев перчатки, я стала рвать траву, наводить порядок… Мыслей почти не было. Зато явственно, словно это было вчера, вспомнился вечер перед автокатастрофой и сам страшный день.

…Мне одиннадцать. Проснулась от громкого голоса отца.

– Ангелина останется со мной! – едва ли не кричал он.

– Тише! Разбудишь! – одёрнула его мама и слегка приоткрыла дверь в мою комнату. Я успела смежить веки, притворяясь спящей. Дверь закрылась, и тихий скандал продолжился.

– Она моя дочь. С нами ей будет хорошо. А что сможешь дать ей ты, на свою нищенскую библиотекарскую зарплату? Подумай…

– Никогда! Никогда, слышишь! Через мой труп! – мама повысила голос и тут же оборвала себя: – Убирайся! Пусть она тебе нарожает! Правда, ей свои дети не нужны…

– Родит, не переживай. И Ангелину заберём… Ты сама во всём виновата! – свистящим гневным шёпотом ответил отец. – Ты же холодная как рыба! Не обнимешь никогда, слова ласкового от тебя не дождёшься. Да что там! То голова болит, то спать хочу, устала… Я не робот! Сколько лет живём как чужие… Зачем выходила замуж, если не любила? Я устал ждать, пока ты соизволишь обратить на меня внимание! А она ласковая, любит по-настоящему. – Слова его переросли в невнятное бормотание. Я провалилась в вязкий омут сна. Понимаю лишь, что родители поругались, это изредка случалось и раньше, поэтому значения услышанному не придаю.

Наутро казалось, что это был лишь сон. Мама с папой весело улыбались, лишь избегали смотреть друг на друга. Поправляя шапку на моей голове, мама села на корточки, просительно заглядывая в глаза:

– Доченька, это ненадолго… Санаторий хороший, тебе понравится. Отдохнёшь месяц, а потом я… Мы приедем за тобой, – быстро поправилась она. – Ты что-то очень часто начала болеть. Ну что, дружочек, договорились?

Я кивнула, и она ласково поцеловала меня в щёку.

– Поехали, – поторопил папа.

– Но вы же будете приезжать на выходные? – спросила я.