Эликсир красоты, или Это всё Она

– Ой, Красий, – женский голос стал на полтона выше и зазвенел тревогой, – не говори таких вещей, не гневи Гайру (прим. автора: богиня всего сущего в этом мире)!

Шмык-хрум-хрум-шмык.

– Слухай, на этом… ммм… животном, девица лежит, коли зенки мои не подводят.

– Чаво?.. Э-как, и взаправду, молодая така, – женский голос наполнился сочувствием, – синющая вся, змёрзла в край! И не монстряк-то вовсе, балбес ты старый, похож на лежанку странную, иноземная небось.

Хрум-хрум.

– Точнааа, там лесса спит, и вроде как исчо дышит, жива, кажись.

– Ну-ка, дед, посторонись, спасать буду!

Весь этот необычный диалог со странно исковерканными словами я слышала словно через вату, глаза ни в какую не хотели открываться, поэтому пришлось напрячь ушки. Сон какой-то слуховой получился.

– Хек! – крякнули прямо надо мной, и диван ощутимо дёрнулся, его быстро с громким скрежетом повело в сторону и вниз, от этого резкого движения, я всё же продрала глаза, чтобы уставиться на склонившуюся ко мне женщину… Проморгалась, сгоняя пелену, зрение сфокусировалось, и я увидела её, нет, не так – ЕЁ!

Ооо, что это была за женщина! Ростом чуть выше двух метров, с широченными плечами, в длинном кожаном тулупе, с меховой оторочкой по рукавам и вороту. И именно она вытащила из сугроба ординаторский диван. И меня, спавшую на нём. Холода я уже не особо ощущала, чувство апатии и неизбежности близкой гибели как-то подавили моё желание жить, и я стала равнодушной ко всему вокруг. Но женщина впечатлила, на короткий миг всполошив моё природное любопытство. Но потом веки сами собой начали закрываться и я снова поплыла в нежные объятия Морфея.

– Давай тулуп, старый, – громыхнул голос богатырши, и я невольно приоткрыла один глаз. – Ты и так потерпишь, чай не впервой.

– Сгнобишь ты меня, Гарра, ой сгнобишь, одна куковать будешь, попомни моё слово! – ворчливо донеслось до нас, а через несколько секунд к нам вышел старичок…

Ооо, какой прикольный! Маленький, метр пятьдесят с хвостиком, щуплый с седой длинной бородой, забавной шапкой-ушанкой, с красным от мороза носом-картошкой и добрыми карими глазами, которые смотрели на меня с сочувствием и даже толикой переживания, он скинул свою дублёнку и протянул Гарре.

Но та, бросив на меня ещё один задумчивый взгляд тёмных глаз, вдруг сказала:

– Нет, твоя душегрейка не пойдёт. Лессу надобно укутать всю, – и принялась расстёгивать гигантские костяные пуговицы на своём тулупе, оставшись в какой-то шерстяной вязаной кофте, тётка ловко накрыла моё тело своей верхней одеждой, после безо всяких проблем, подняла меня на руки, при этом умудрившись спеленать меня, как ребёнка в пелёнку.

Я лежала, завёрнутая с ног до головы в тёплую дублёнку, и оттаивала. Постепенно вернулась чувствительность к конечностям, сопровождаемая острыми покалываниями по коже. Мне становилось с каждой минутой всё лучше и теплее. Как же хорошо! Мысли прояснились, я наконец-то могла думать и первое, что сказала, приоткрыв кокон:

– Мхм, уважаемая спасительница, – и тут же захлопнула рот. Вот те раз – язык не русский, и говорю я на нём совершенно свободно даже, кажется, думаю именно на нём.

– Шта? – не сбавляя шага, уточнила мадам, бросив на меня заинтересованный взгляд.

– Там остался мой… сундук, – выбрала я слово, которое больше всего подошло ситуации.

– Хде? – голос принадлежал старику, который, оказывается, шустро перебирая ногами, чуть ли не бежал рядом с нами.

– Выше по склону, в сугробе, – ответила я.

– Подь, разыщи, – мотнула головой Гарра и уже мне: – лесса, закутайтеся, ещё долгонько до городка-то ехать. А вам беречься надобно!

Я послушно прикрыла щёлочку и даже смогла расслабиться. Вот это женщина. Настоящая богатырша! Такая на своём горбу любого коня утащит и даже не вспотеет.

Затем меня уложили на что-то мягкое, и я снова с отогретым любопытством высунула нос наружу: сани, просторные, гружёные какой-то травой, и забитые практически полностью полешками, а в уголке полулёжа расположилась я и тушки зайцев. Мёртвые глаза животных смотрели на меня осуждающе, укоризненно. Я ойкнула и снова нырнула в тёплое нутро телогрейки. Или как эта одежда называется? Явно кустарного производства и пахнущая потом и кожей вперемешку с едва уловимым псовым амбре. Пошитая мехом вовнутрь – это, наверное, чтобы было мягче и теплее.

Снаружи послышались голоса странной парочки, потом рядом со мной поставили ещё что-то и дедок ворчливо произнёс:

– Лесса, сыскал я твой сундук, вона, рядом с тобой поставил, – и удаляющиеся шаги, я даже поблагодарить его не успела. Ну да ладно, ещё представится случай, ведь не запросто так они взялись мне помогать? Привыкшая, что за любую услугу чаще всего нужно платить, принялась думать, чем в данном случае мне придётся с ними рассчитаться?

Руки невольно потянулись к ушам и коснулись золотых гвоздиков с маленькими настоящими бриллиантами. Подарок родителей. Нет. Серёжки – это на самый крайний случай! Я вернулась после операции, на моих руках не было ни колец, ни часов. Зато в подаренном саквояже, в шикарной косметичке лежали несколько пробников духов, можно отдариться ими. Да, хороший вариант. Во все времена духи ценились высоко и стоили соответственно.

Ещё бы понять, куда именно меня занесло. И насколько далеко отсюда мой дом. Мне не верилось, что я не на Земле, люди те же, ну, подумаешь, во мне проснулась странная способность понимать иные языки, так это можно списать на банальный стресс. Мысли о попадании в параллельный мир или на иную планету гнала от себя поганой метлой. Нет уж, никакой попаданкой быть я не хочу! Принцы, драконо-принцы, воительницы-спасительницы человечества, или что там ещё моя ассистирующая медсестра любила пересказывать из прочитанных ею романов – всё это не ко мне, я просто врач, и у меня только одно желание – вернуться домой, к семье и к любимой работе.

Глава 3

Глава 3

Сани скользили ровно, иногда подскакивая на снежных кочках. Измученный организм напомнил о себе болями по всему телу: саднили кости, каждый растянутый сустав и шишка на затылке. А ещё всё никак не могла согреть пальцы на ногах. Даже испугалась, как бы они не отвалились, поэтом, подтянув ноги к себе, сбросила балетки и накрыла почти бесчувственные ступни чуть тёплыми ладонями. Через некоторое время в таком неудобном положении члены мои затекли и мне пришлось сесть по-турецки, пряча ноги, сама же, привалившись спиной к боковой перекладине, закрыла глаза. Мне хотелось плакать. Дурацкая шутка затянулась. Но в глубине души я уже знала, что всё это взаправду, и меня закинуло куда-то совсем не туда, даже язык такой я никогда не слышала, и в интернете тоже.

Женщина говорила довольно громко, явно несильно опасаясь хищников, что наверняка массово бродят по этому дремучему лесу. Старичок что-то мекал ей в ответ. Так и ехали. Я, убаюканная басовитым голосом Гарры и спокойным тонким Красия, всё же провалилась в небытие.

– Дверь отпирай, старый! Лессу занесём внутрь, худо ей, бедняжке, – чей-то голос был таким далёким, что едва пробивался сквозь вату, забившую мою голову и не дававшую внятно мыслить. Меня трясло и колотило. Кажется, температура, вяло думала я, пока меня, если судить по ощущениям, куда-то несли.

Шорох шагов по снегу, скрип отпираемой дверной створки, топот и тряска – явно мой носильщик оттряхнул обувку от налипшего снега. Потом меня, закутанную во что-то мягкое уложили на что-то твёрдое.

– Лежи, молодка, лежи, – ласково прошептали над головой, – токма надоть снять с тебя тулупчик мой, и накрыть пледом из шерсти, так оно удобнее будет, и тебе дышать полегче станет, – приговаривали ласково. Раз! И я ощутила минутный холодок по обнажённой коже рук и шее, невольно поёжилась и даже смогла приоткрыть свинцовые веки. Но потом меня снова укрыли, чем-то гораздо мягче и легче, и, действительно, стало свободнее дышать. – Щась, бабка Гарра настойку сготовит, бульон мясной, отпоим тебя, выходим. Не сумлевайся. Аки какая красивая ты и юная. На дочку мою похожа, – голос стал грустным, тоскливым. – Ну, хватит вспоминать былое, – сама себя одёрнула тётка, – дело сделать надобно.

Послышались шаги и возглас:

– Дров натаскай, Красий! Маленько осталось туточки.

Потом какой-то стук металла о металл, ещё что-то, как будто двигали стол, и я, выдохнув жар из воспалённого горла, по ощущениям мне насыпали туда стекловату, попыталась уснуть…

– Лесса, милушка, а ну-ка, испей-ка, – мне приподняли голову, в губы уткнулся край чаши и я невольно сделала глоток. Вкусный наваристый бульон вполне комфортной температуры, целебным ручейком потёк в истощённый организм, я, наплевав на боль при глотании, присосалась к угощению, как клещ, и не успокоилась, пока всё не выпила. О, какое это было блаженство!

– Полежи-ка чуток, скоро взвар с парой капель маг-эликсира подостынет, принесу. Лечить он тебя будет. Остатки у меня кой-какие есть, с прошлых лет ещё заслужила, вот и пригодился. Нам, старым, без надобности, помирать скоро, а вот тебя я вытащу, чаво бы то не стоило!

Ничего толком не понимая из её речи, я, укутанная по самые уши в шерстяной тёплый плед, чуть не уплыла в тёмные воды сновидений. Но забыться мне не дали. И вот снова кружка у губ, голова моя приподнята и мне хочешь-не хочешь, пришлось проглотить отвратную на вкус густую субстанцию. Она комом ухнула в полупустой желудок и мне тут же захотелось выплюнуть её обратно.

– Тшш, лесса, погодь. Щас получше станет, верь старой Гарре, – меня ласково погладили по голове ладонью, такой же большой, как вся моя черепушка. Я не стала спорить, плотно сомкнула губы и старалась даже дышать через раз. Воняла настойка старым проваренным башмаком или чем-то подобным, о, ношеными – переношенными грязными носками. Фуу! Такая гадость, что больше ни в жись!

Но, как это ни странно, через несколько томительных секунд, "холодец" каким-то образом рассосался в желудке и даже отвратный запах исчез. А в солнечном сплетении в моём уставшем бедном теле словно расцвело лето.

– О, исчо действует! – на краю сознания, услышала я голос Красия.

– Ну-ка, кыш отседова! Чаво сюда, глядишь, вишь, лечимся, – ответила Гарра, но я уже отрешилась от реальности.

Крылья сумасшедшей эйфории понесли меня вверх и вниз, прямо внутрь моего организма. Я словно со стороны видела, как исчезают гематомы и уменьшается шишка на голове, розовеют пальцы на ногах и оздоравливаются суставы, даже начавшееся воспаление верхних дыхательных путей нивелировалось. Это было фантастически прекрасно! Я аж размечталась, что сейчас и вон те трещины на рёбрах исчезнут и подлечится надоевший пояснично-крестцовый и грудной остеохондрозы, но неведомая сила обошла их стороной. Лёгкое разочарование мигом прошло, когда я поняла, что в целом вполне здорова!

– Спи, лесса. Силы на лечение эликсир из тела берёт, ничо зазря не делается, любая воржба – большая плата и тебе ичсо долго восстанавливаться, – прошептала добрая женщина, приютившая непонятную незнакомку, то есть меня.

Прежде чем провалится в такой сладкий и желанный сон, я всё же усилием воли открыла глаза и уже более осмысленно оглядела окружающую меня обстановку: напротив и рядом – стены, из плотно сложённых брёвен, слева ширма из какой-то знавшей лучшие времена тряпки в заплатках. Над головой возвышалась давно небелёная печь. От неё тянуло приятным теплом. В доме пахло тем самым отваром, но уже не так остро и тошнотворно, как в момент его варки и потом моей экзекуции – надо же, я выпила это пойло и даже удержала его в желудке! Считаю, мой личный подвиг!

Кровать, на которую меня положили, оказалась дощатой и узкой, рассчитанной на одного человека; подо мной лежал какой-то тонкий матрасик или ещё что-то наподобие. Вся обстановка напоминала домик в деревне, люди точно жили небогато, но, возможно, я ошибаюсь.

Устало прикрыв веки, подумала, что вот вроде бы пару минут назад чувствовала огромнейший прилив сил, а поди ж ты, сейчас словно из меня вынули стрежень, стало даже хуже, чем до приёма настойки, вот только температуры не было.