Счастье из другого мира

– Я так перепугалась, когда увидела тебя на полу без сознания, – запричитала неожиданно она, – сразу побежала за помощью. Повезло, что лекарь живёт в соседнем доме.

Без сознания? Кажется, начинаю вспоминать… Конечно! Последнее, что помню – как собиралась починить напольные часы. Старинный медный маятник, заказ от старого друга семьи. Этих денег не хватило бы на взнос для поступления в Академию одарённых, но на покупку так нужных нам продуктов вполне. Но я ведь необученная и в стремлении всё сделать быстро, переусердствовала и последнее, что помню – это чудовищную боль, пронзившую тело насквозь. Я точно что-то сделала не так.

– Страшное зрелище. Ты лежала на полу, а потом так резко вскрикнула и скрючилась, – нянюшка продолжала свой рассказ. – В один момент мне даже показалось, что ты и вовсе перестала дышать…

Высморкавшись в платочек и вытерев слезу, Катерина продолжила:

– Слишком стара я для быстрого бега, но я правда торопилась что были силы, – она словно извинялась передо мной, – мы с лекарем вернулись так быстро, как могли. Слава богу, что ты почти неслышно, но всё же дышала. Он сказал, что ты повредила магические каналы, и тебе нужно время, чтобы набраться сил и восстановиться. А ещё…

Она замолчала, потеребила застиранный, но чистый серый фартук, словно сомневаясь, говорить или нет.

– Говори, няня, как есть, – вздохнула я.

– Он сказал, что ты, больше не сможешь магичить. Калека с прожжёнными магканалами. Так он заявил. Есть шанс, что магия тебе всё же будет доступна, но только такими крохами, что и браться не стоит. И в Академию тебя не возьмут с покорёженными каналами.

Мозаика сложилась.

А я не знала, что и думать. Я теперь не эль Глория? Или всё же эль?

Спустя время старушка, мягко погладив меня по спутанным волосам, ушла из комнаты, оставив меня набираться сил.

Понадобилось несколько дней, чтобы я достаточно окрепла и встала с кровати. Было непросто, но, стиснув зубы, я заставляла своё тело ходить.

Казалось, жизнь возвращается в прежнее русло, вот только с каждым часом я понимала, что стала какой-то другой. Иногда я прикасалась к своему телу и ловила себя на мысли, что оно не моё. В голове то и дело проигрывались какие-то непонятные мне картинки, словно чьи-то мысли, воспоминания и эмоции оказались в моём распоряжении. И эти мысли принадлежали Глории. Девочка погибла, ошибившись в расчётах. И её тело заняла я. Мария Ивановна.

Глава 2

С каждым днём я чувствовала себя всё лучше и лучше. Сон, много сна (признаюсь, этого мне очень не хватало…в той жизни), отсутствие стрессов (как ни крути, работа на заводе не отличается особым спокойствием) – лучшие лекарства при любом раскладе. Вот только восстанавливающемуся организму требовалась энергия, но как объяснить ему, что жиденький бульон на тощей курице – единственное блюдо в небогатом меню этого дома?

Но не только они. Юное, молодое, сильное тело восстанавливается в разы быстрее. Не моё, но такое моё одновременно… Если бы мне когда-нибудь сказали, что судьба столь круто развернет мою жизнь, да так, что я окажусь непонятно, где в теле погибшей от неопытности магини, я бы точно покрутила пальцем у виска и вернулась к работе.

Работа, дом, внук – круговорот моей жизни в последние годы. А тут ни того, ни другого, ни Ванюши. Вместо этого – новая семья, дом и воспоминания Глории, которые кажутся мне своими собственными. К этому ещё предстояло привыкнуть.

Но самое главное сейчас – как можно скорее восстановиться и вернуться к прежней жизни. Прежней жизни юной девушки и новой моей.

Вот что значит юность! Спустя пару дней от адских ощущений, будто по мне пробежался табун диких скакунов, не осталось и следа. Дни сурка совсем скоро закончатся – моё любопытство торопило меня как можно скорее встать с кровати. Да и вид пыльной комнаты изрядно надоел.

Катерина была премилой женщиной, которая не спускала с меня глаз. Несмотря на свой уже далеко не юный возраст, она частенько навещала меня и скрашивала весьма однообразные дни моего восстановления. Вот только где все остальные?

Именно с таким вопросом я и обратилась к экономке. Та лишь пожала плечами:

– Хозяйка дома не сообщает о своих делах, – при упоминании мачехи я непроизвольно поморщилась, видать всё же эмоции прежней хозяйки тела тесно сплелись с моими, – давненько не видела её дома.

– А Кассий? – не сказать, что я горела желанием увидеть сводного брата, скорее наоборот, но решила поинтересоваться. К нему Глория испытывала чёткую неприязнь… а ещё липкий страх. Перед глазами тут же встала картина: Кассий зажимает девушку в глухом тёмном углу и шепчет непотребности. Каждый раз Глорию спасала Катерина, старушка словно чувствовала, что та в опасности и появлялась в самый нужный момент и сыночку Валерии ничего не оставалось, как отступить и сделать вид, что мимо проходил.

– Он и вовсе приходит домой под утро, – глубоко вздохнула старушка, опустив глаза. – Пьян настолько, что мне становится страшно, как бы не учинил чего плохого…

Пока разговаривали нет-нет, но я чувствовала пристальный взор няни на своём лице. И всё не могла понять, что именно она хочет увидеть.

– Надеюсь, что когда-нибудь он возьмётся за ум, – покачала головой Катерина.

– Что-то очень сильно сомневаюсь, – фыркнула я.

Его образ достаточно ярко нарисовался в моём воображении. Высокий, плечистый, кареглазый ловелас под два метра ростом, молодой человек привык быть в центре женского внимания, мать баловала его с самого рождения, посему его боги – это деньги и удовольствие, которое на эти монеты он мог купить сколько влезет.

О каком процветании семейного дела могла идти речь, когда такой паразит без зазрения совести высасывает последние крохи из общего состояния? Взглянула на пустую тарелку с супом (жидкую водичку с парой кубиков моркови назвать супом язык не поворачивался) и брезгливо поморщилась. С этим нужно срочно что-то делать.

Видимо, Глория и попыталась, и стоило ей это непозволительно дорого…

Я искренне сочувствовала девчушке, но что сделано, того уже никак не исправить.

Как только силы окончательно вернулись ко мне, первым делом решила исследовать дом – моя небольшая серая комната казалась мне тюрьмой, а от тяжёлого пыльного воздуха постоянно хотелось почесать нос и расчихаться.

Дверь в мои покои со скрипом закрылась, но ощущение пыльного воздуха никуда не исчезло: вся остальная часть дома также не отличался чистотой и ухоженностью. Достаточно большой, двухэтажный особняк производил весьма неоднозначное впечатление. Даже самый невнимательный человек без труда заметит слой пыли на весьма изношенной мебели, потёртые следы на полу и не самые чистые окна, сквозь которые, словно из последних сил, пытались пробиться лучи тёплого солнца. Спустилась по старой винтовой лестнице на первый этаж и растерянно осмотрелась.

Здание казалось заброшенным и остро нуждалось в капитальном ремонте. Но кому это было нужно? В сердце болезненно кольнуло – в каждой комнате одна и та же картина: грязные окна, вековой слой пыли и полное отсутствие мебели. Странно, что не было ни единого зеркала или картины, только белеющие участки на стенах, где они когда-то висели.

– Кажется, Кассий и его мамаша вынесли всё, что, по их мнению, плохо лежало и дорого стоило, – пробормотала вслух, морщась от убогости интерьера.

Снаружи дом выглядел не лучше.

Возможно, лишь полуслепой человек восторженно вскрикнет, не разглядев деталей. Когда-то особняк действительно блистал великолепием: стены из дорогого отделочного камня, белоснежной арки у входа, покатой крыши и огромного сада с большим количеством деревьев – лучшее место для безмятежного отдыха. Вот только штукатурка давным-давно ссыпалась, белый цвет лепнины превратился в грязно-серый, а о былом величии сада напоминали лишь неухоженные деревья, заросшие кустарники и прелая прошлогодняя листва, плотным ковром устилавшая землю. А ведь при жизни матери Глории в это время сад преображался до неузнаваемости! Эта часть территории была гордостью покойной хозяйки дома, о которой теперь попросту забыли: то ли от нежелания возиться с растениями, то ли – от нехватки денег, а может, и всё сразу…

Катерина всё время следовала за мной: видимо, переживала, что мне вновь станет плохо. Каждый раз, всматриваясь своими помутневшими глазами в каждую комнату, её вздох становился все тяжелее, а голос – всё более удручённым.

– Дела-то у нас совсем плохи, – то и дело причитала она, – стены бы в доме побелить, портьеры освежить, да вот только кому? Для меня одной – это непосильная ноша… Госпожа Валерия меня и вовсе слышать не хочет. А картины… сколько картин вынесли из дома, – старушка громко хлюпнула носом, стараясь сдержать слёзы, – эл Патрик ведь десятилетиями собирал эту коллекцию, а теперь, где они все? Наверное, висят у какого-нибудь богача, купленные совсем за гроши.

– Совсем скоро без крыши останемся, – продолжала жаловаться экономка, – иногда думаешь, как еду купить, денег совсем не хватает, и за дом сердце ежедневно болит.

Пока Катерина изливала мне душу, я решила навестить отца. Возможно, он даже не знает, что его дочь пару дней назад была на волосок от смерти – алкоголь заменил ему весь мир и стал единственной доступной радостью жизни после смерти жены.

– Глория, – попыталась остановить меня няня, – может не нужно туда идти? Лишнее расстройство это…

Я упрямо тряхнула косой и двинулась на второй этаж в правое крыло особняка. В противоположную от хозяйской комнаты сторону: Валерия давным-давно отселила супруга подальше от себя и дражайшего сыночка. Распахнув скрипучую дверь, шагнула в полутёмное помещение. Запах алкоголя, сплетясь с ароматами плесени, дохнул на меня, заставив чуть пошатнуться – настолько убойным и крепким он был.

Глава 3

Эл Патрик спал, сидя за столом и громко храпел. Увидев отца в таком состоянии, глаза сами собой наполнились горькими слезами, к горлу подступило чувство обиды и жалости. Эмоции Глории опередили мои собственные ощущения… Красивого ухоженного мужчину будто подменили, и передо мной, посвистывая, лежал какой-то неряха с неопрятной, заросшей, в крошках от еды, бородой, в замызганной мятой рубахе навыпуск и в прохудившихся на правом колене штанах в выцветшую полоску. Сальные тёмно-каштановые волосы с лёгким налётом седины уже давно не мешало бы подстричь, а клочковатые бакенбарды – подровнять. В целом эл Патрик может стать весьма симпатичным мужчиной, если отобрать у него бутылку и привести в порядок. А сделать это нужно как можно скорее – что-то мне подсказывало, отец даже не догадывается, в каком отчаянном и бедственном положении находится то, на что этот трудолюбивый часовщик зарабатывал всю жизнь.

Обрывистый храп отца довольно быстро вернул меня в реальность.

– Паааап, – аккуратно прикоснувшись к его плечу, постаралась разбудить. Слова легко сорвались с языка, и теперь уже я почувствовала тоску по родителю, которого давно не было в живых там… на Земле… А теперь он у меня снова есть, и я постараюсь, чтобы эл Патрик жил как можно дольше. Я должна Глории, крепко должна.

Но ни на мой голос, ни уж тем более на попытки разбудить мужчина попросту не реагировал. Мертвецки пьяный хозяин дома на каждый вопрос бормотал что-то нечленораздельное и лишь размахивал во сне руками, лишая меня последней надежды на разговор с ним.

– Бесполезно, – словно издалека услышала я голос экономки и повернулась.

– Нужно переместить его в кровать, не дело спать вот так, – обратилась я к Катерине. – И кто носит ему спиртное? – хмурилась я, – у нас ведь нет на это средств…