Жена поневоле

– Тебя немного потрепало. Сильно болит?

Я согласно киваю.

– Где?

Где болит? Да я вообще одна сплошная гематома! Во весь рост. Болит везде, особенно внутри! Не дождавшись ответа, Багратов подхватывает меня на руки и заносит обратно в склад.

– Закрой глаза, – советует он. – Это тебе видеть ни к чему…

* * *

Спустя несколько часов

– Сотрясение головного мозга. Ушибы. Гематомы. Серьёзных повреждений нет. Внутренние органы не задеты. Покой. Постельный режим…

Размеренный голос врача баюкает меня не хуже колыбельной. Или мне вкололи снотворное? Потому что я силюсь открыть глаза. Но у меня не получается это сделать. Я борюсь изо всех сил за возможность оставаться в сознании. Я хочу понимать, что происходит. Но реальность ускользает прочь, безжалостно и неумолимо.

* * *

После пробуждения в палате почти мгновенно появляется медсестра и принимается осматривать меня.

– Как вы себя чувствуете?

Услышав мой ответ, она улыбается и снова подключает ко мне капельницу.

– Не надо! Я больше не хочу спать! – начинаю паниковать, не зная, чего можно ждать.

– Это не снотворное. Обыкновенный физраствор для поддержания организма, – убеждает меня медсестра. – Скоро вам принесут обед.

Я немного успокаиваюсь, но всё равно веду себя настороженно. Однако предложенную еду съедаю, потому что была голодна. Пытаюсь понять, который сейчас день или час. Осторожно интересуюсь об этом у медсестры.

– Семнадцатое апреля.

– Семнадцатое… – эхом повторяю я и откидываюсь на подушку, прикрыв глаза.

Значит, я проспала больше суток? Так много?!

Я пытаюсь восстановить события. Они напоминают ужасно захватывающий сон. Было бы просто чудесно, если бы всё, начиная с трагической гибели брата, оказалось просто сном. Дурным и затянувшимся сном.

Однако реальность гнусно ухмыляется мне в лицо. Всё происходящее случилось со мной по-настоящему!

Смерть брата, появление Багратова, предложение о фиктивном браке, перестрелка, погоня, похищение… Жуть какая-то. Теперь я нахожусь в медицинском центре. Судя по всему, он из закрытых и очень дорогих.

После ухода медсестры я осторожно отсоединила капельницу, поморщившись, и прогуливаюсь по просторной палате, разминая ноги.

Подойдя к зеркалу, натыкаюсь на своё отражение и сразу же отхожу, не желая в подробностях знать, насколько плохо я сейчас выгляжу. Синяк на пол лица с одной стороны. Здоровенная шишка с другой стороны. Волосы висят сосульками. Хоть очки на носу – новые. Кстати, почему новые? Я помню, что мои очки разбились. Эти очки новые, но диоптрии те же. Ведь я чувствую в них себя комфортно и вижу всё.

Подхожу к окну. Второй этаж. Решётки.

Ясно.

Осторожно приоткрываю дверь палаты, чтобы оценить обстановку в коридоре. Сразу же натыкаюсь на взгляд охранника, сидящего прямо напротив двери. Ещё двое громил стоят по бокам двери.

Прикрываю дверь, прислонившись к ней спиной.

Я – пленница. Сбежать не получится. Да и как отсюда бежать? В одной больничной рубашке, надетой на голое тело, и в резиновых тапочках? Увольте…

– Как она?

По ту сторону двери слышится голос Багратова. Я начинаю паниковать. Видеть его и разговаривать с будущим фиктивным мужем совершенно не хочется. Тогда я быстро ныряю под одеяло, притворяясь спящей.

Раздаются тяжёлые, уверенные шаги. Уже в палате. Шорох колёсиков кресла по полу. Слышится пряный аромат мужского парфюма… Он очень плотный и будоражащий, сразу ложится плотным коконом, пленяя.

– Соломонова, ты не спишь. Моя охрана доложила, что ты пыталась покинуть палату.

Шелест целлофановой упаковки. Он кладёт что-то поверх одеяла.

– Что это? – шёпотом интересуюсь я, забыв, что хотела притвориться спящей.

– Открой глаза, узнаешь.

Я осторожно открываю глаза. С удивлением разглядываю… букет цветов, лежащий поверх одеяла. Эдельвейсы. Неожиданный выбор. Оборачиваюсь на Багратова. Жёсткое волевое лицо. Ломаный изгиб губ в вечной усмешке:

– Только не стоит придавать букету эдельвейсов особенное значение. Это не символ моей великой любви или преданности. Просто…

– Просто символ того, что тебе захотелось пустить пыль в глаза? – язвлю в ответ, не удержавшись.

Но неприятный осадок внутри всё равно остаётся. Почему просто нельзя было подарить цветы и не пытаться при этом ткнуть носом в грязь?

«Потому что ты выглядишь, как пугало огородное!» – подсказывает внутренний голос.

– Зачем ты здесь? – спрашиваю я.

Взбиваю подушку и подкладываю её под спину. Устраиваюсь поудобнее, скрестив руки под грудью.

– Убери букет. Никогда не любила…

– Эдельвейсы?

– Мёртвые цветы. Если я захочу гербарий, я дам тебе знать.

Багратов оставляет мою колкость без ответа. Зато подкатывает кресло к кровати ещё ближе. Я едва удерживаюсь от желания вжаться в стену и слиться с ней. Благо, моя кожа сейчас почти одного цвета со стеной – цвета топлёного молока. Мужчина, даже сидя на кресле, подавляет меня своей массивной фигурой, упакованной в дорогой костюм и рубашку. Всё чёрное.

Природа наделила Багратова широченными плечами и высоким ростом. У него хорошо развита мускулатура. Видно, что он активно посещает спортивный зал и не пренебрегает физическими нагрузками. Под идеальными линиями костюма угадывается не менее идеальный рельеф тела.

– Боишься меня? – лениво интересует Багратов, верно расценивая мои эмоции. – Да, ты права. Меня стоит бояться.

Его пухлые губы изгибаются циничной усмешкой, а в тёмных глазах плещется что-то опасное. Тёмное и яростное, как ночной шторм.