Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени)

Алекс отвернулся от окна. Надо лечь в постель и забыть о Кэтлин и ее Вазаро. Надо сосредоточиться только на Ледфорде и на том, что он с ним сделает, когда поймает этого сукина сына.

– Мартиника! – упрашивал его Павел. – Чуточку солнца – вот и все, что я прошу. Немного солнца, немного любви и хорошей еды…

– Когда ты в последний раз взвешивался?

Павел, привязанный к креслу, шевельнул мертвыми губами:

– Мартиника! Немного солнца…

– Павел!

Алекс резко сел на постели. Сердце отчаянно стучало, тело покрылось холодным потом.

Опять все тот же кошмар! Он преследовал его и во сне, и наяву, стоило хоть на мгновение забыться. И снова то же чувство гнева и горя обожгло его, как и в тот самый момент, когда он увидел Павла привязанным к креслу.

Алекс закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в теле, так изнурявшую его все эти дни. Кошмар не оставит его до тех пор, пока он не доберется до Ледфорда и не отомстит ему за бессмысленное убийство друга. Он не мог вспоминать о Павле, не думая о Ледфорде. А о Ледфорде, не вспоминая о Павле. И мысль о Павле была слишком мучительной…

Наконец дрожь отпустила его, и он смог откинуться на подушки. Сквозь сомкнутые ресницы просочились горячие, как раскаленное олово, слезы.

Нельзя постоянно копить в сердце эту ярость и боль. Надо попробовать отвлечься.

Кэтлин Вазаро!

Пока он стоял с ней рядом – мысли о Павле на миг отступили куда-то в тень. Ей удалось заинтересовать его. Он полностью погрузился в то, что происходило между ними. Наверное, будет разумно воспользоваться ее присутствием и тем чувством желания, что она вызвала в нем, чтобы дать себе хоть небольшую передышку. Это пойдет только на пользу. Он сможет мыслить более ясно и четко. Кэтлин – вот лучшее средство отогнать боль и кошмар.

Использовать Кэтлин в своих целях? Он до печенок ненавидел тех, кто использует людей в своих целях. Его самого слишком часто использовали за эти годы, чтобы он мог пойти на такое.

Но сейчас ему необходим кто-то… Ему нужна женщина.

В конце концов, он может быть совершенно честен с нею. Объяснить ей свои чувства. Он видел, что сегодня сумел пробудить в ней такое же сильное желание, как его собственное. Она не откажется дать ему то, в чем он так нуждается.

Забыться хоть на некоторое время.

– Можно, я помогу?

Кэтлин подняла глаза и увидела Алекса, стоявшего рядом с ней. На нем снова были те же самые потертые джинсы, что и вчера, и простая белая майка.

– Что? – не сразу поняла она.

– Мне бы хотелось помочь вам. Если, конечно, вы не против.

Он посмотрел на работавшую рядом женщину.

– Работа не кажется очень сложной.

– Нет. Нужен лишь навык и четкий ритм. Но она довольно утомительная.

Он улыбнулся:

– Не думаю, что меня хватит удар от усталости. У себя в Швейцарии я каждый день катался на лыжах и сейчас в отличной форме.

Она видела, что он не хвастается. Открытые рукава майки обнажали мощные бицепсы. Ни на груди, ни на животе – ни жиринки. Джинсы туго облегали не менее мускулистые ноги.

– Если вы скучаете, почему бы вам не заняться своим романом?

– Муза оставила меня. Хочется заняться каким-то простым делом, после которого лучше засыпаешь.

Ей показалось, что плечи его в самом деле поникли, словно он нес какой-то тяжкий груз. Грустная усталость, которую она сразу почувствовала в нем, сегодня снова ощущалась с особенной силой.

– Ступайте к пикапу и возьмите себе корзину у Жака.

– Кэтлин просила вас выдать мне корзину, д’Аблер.

– В самом деле? – спросил Жак, выгружая принесенные сборщицей цветы. – И для чего она вам?

Раздраженный его тоном, Алекс вскинул глаза и, встретил неприязненный взгляд Жака, почувствовал вдруг прилив злобной радости. Наконец-то он нашел того, на ком можно выместить гнев, обиду, недовольство собой, так мучившие его все это время.

Жак д’Аблер – достойный противник. Хотя он немолод, но мускулист и крепок, как скала. И в нем ощущалась уверенность человека, способного физически расправиться со своим противником. Алекс оценивающе оглядел его, пытаясь угадать слабое место.

– А для чего они остальным сборщикам?

– Для того, чтобы они могли заработать себе на жизнь, на кусок хлеба. – Жак спокойно выдержал его взгляд. – Но Кэтлин говорила, что у вас нет надобности добывать себе на хлеб насущный. Вы достаточно богаты. Настолько, что можете себе позволить ни с того ни с сего дать ей большие деньги.

– И вы ей не поверили?

– Поверил, что вы пообещали ей это. – Он пожал плечами. – Мы знаем, что Кэтлин не глупа. И у нас глаза не на затылке.

– Так я могу взять корзину?

Подошла еще одна сборщица, и Жак вывалил в кузов прицепа корзину, полную цветов.

– Как я уже сказал, Кэтлин не глупа. Но ей очень хочется спасти Вазаро. Вот почему она с такой легкостью доверилась вам. Именно это меня и беспокоит.

– Сочувствую.

– Да. Это так. И если вы разочаруете ее, если причините ей боль, то я… я не знаю, что с вами сделаю.

– И что же вы можете сделать? – поинтересовался Алекс, вплотную подступая к нему.

– Когда Кэтлин была еще совсем маленькой девочкой, – начал Жак, – отец подарил ей золотой кулон – Пегаса с изумрудными глазами. Все знали, как ее заворожила легенда о Танцующем Ветре. Ридо умел играть на струнах женской души. Она не снимала кулон ни днем, ни ночью души в нем не чаяла. Словно это был волшебный талисман, который приведет ее к Танцующему Ветру. – Жак д’Аблер задумчиво глядел прямо перед собой. – Однажды ночью ее отец ушел из Вазаро. И Пегас исчез вместе с ним. – Он едко улыбнулся. – К этому времени в поместье не осталось уже ничего более ценного, что он мог бы унести с собой.

– Уверяю вас, я не ворую драгоценности. И это все, что вы хотели мне рассказать?

– Нет, не все, – улыбка Жака стала еще шире, обнажая чистый белый ряд зубов на бронзовом лице. – Я отправился к этому сукину сыну в Канны, где он остановился в отеле, и попробовал отобрать украшение. К сожалению, я переусердствовал и сломал ему нос и три ребра.

– Как интересно. И он вернул кулон?

– Нет. Он успел перепродать его одной из своих богатых подружек, которая, как выяснилось, в этот день уехала. Тогда я вернулся в отель и сломал Ридо обе руки. Он был последним человеком, который сумел огорчить Кэтлин.