Преломление. Том 3. Черное и белое

Ниджи прихромала поближе, упала рядом с телом. Коленка отозвалась острой болью, но девушка едва ли обратила на это внимание. Она посмотрела на лицо Даснора, щеки которого были слегка розовыми, словно от простуды. Он был жив. Богиня, он был жив!

Ниджи принялась истерично кричать, звать его по имени и трясти за плечи. Лицо парня исказилось от боли, и он открыл глаза. Плача, она кинулась обнять Даснора, но тот не оценил ее душевный порыв и отстранил Ниджи от себя.

– Какого?.. – прохрипел он. – Что я тут делаю?

Он перевернулся на живот, и его вытошнило.

– Ты… Тебя только что… – начала было магесса, но она совершенно не могла выговорить слово «убили», не разразившись истерикой.

– А-а-а-а-аргх, ощущение, будто я пил весь вечер… Мать-Богиня, как же хреново…

Далее последовал поток крепкой нецензурной брани. За это время Ниджи собрала мысли в кучу, и в голову ей пришла неприятная догадка. Она нервно произнесла:

– Ты… ничего не помнишь, да?

– Что значит ничего? Все я помню.

– С какого момента?

Даснор нахмурился и ответил через несколько секунд:

– Пожалуй, с середины дня… Помню, что увидел по ТВ что-то… Что-то про отель и черно-белых…

– И все?

– И все. Где я вообще?

Сердце Ниджи исполнило тройной прыжок и резко ухнуло вниз. Кажется, ей придется переписать не только последние пять минут биографии, но и полсуток.

~~~

Испугавшись, Серая Сестра проснулась. Вокруг была пустота, и не только потому, что на улице царила ночь: на глазах магессы была непроницаемая маска из расшитой бисером мягкой ткани. Но, несмотря на свою слепоту, Сестра умела видеть в бесконечности бездны, открывающейся ее внутреннему взору. Отслеживать магические линии и потоки, которые постоянно обрывались и суетились хаотическими движениями, потерянные и запутанные.

«Что-то произошло, – подумалось ей. – Кажется, кто-то вновь нарушил естественный ход времени… Но я помню о тебе, Мурасаки. Я жду. И я дождусь».

~~~

– То есть этот немощный ублюдок меня убил?

– Не называй его так.

– А как мне назвать человека, который спиздил мой амулет и пытался меня прикончить?

Ниджи горестно вздохнула:

– Теоретически да. Убил. Но…

– С ума сойти можно.

Магесса никогда не видела его таким перевозбужденным – а еще выражающимся ее фразами. Даснор довольно быстро приходил в себя, хотя его по-прежнему потряхивало. Он сидел в гостиной, укутанный в плед, и пил крепкий кофе. Эта картина могла быть довольно милой и уютной, если бы не предшествующие обстоятельства.

Ниджи тоже колотило, но она старалась держаться изо всех сил. Внутренний огонь пропал, словно его не было, кожа стала такой, как прежде. Все еще находясь в шоке от случившегося, она мучилась одним вопросом. Нетрудно было догадаться, в чем заключалась сила амулета, который раньше принадлежал Даснору и с которым теперь сбежал Рэм. Ниджи понимала, что сейчас не лучшее время для расспросов, но если она не узнает правду, то рискует скончаться на месте от переизбытка чувств:

– Этот… Амулет… Артефакт… Что он может?

– Да так, управление временем, – отмахнулся Даснор, словно это было совершенно рядовое явление. – Да, я знаю, это запрещено, не смотри так на меня.

Непреложные Законы. Нельзя манипулировать жизнью, чужим сознанием и временем. А это значит, что Даснор хранил у себя артефакт фиолетовой магии, который полагалось сдать в МАПМЭ. Ниджи растерялась, не зная, что и думать. А что, если Рэм был прав, и…

Ниджи медленно произнесла:

– Но ведь этот амулет… Это проклятая магия…

– Я им не пользуюсь. После того как я понял, какой вред он несет… Ни разу не рискнул… До сегодняшнего дня.

– До сегодняшнего дня?.. О чем ты?

– Я… Я хотел, чтобы мы приехали раньше черно-белых. Чтобы первым встретиться с Сатору и забрать артефакт. Я случайно увидел репортаж, как Ассоциация прибыла в небоскреб, и немного «отмотал» время, чтобы дать нам фору. Думаю, это и есть тот самый момент, после которого я ничего не помню.

Сердце Ниджи совершило скачок в который раз за день. Ей стало легче от осознания, что Даснор никакой не манипулятор, но… Можно ли ему доверять? Или он действительно воспользовался запретным артефактом, чтобы помочь ей? Чтобы не отдать МАПМЭ шкатулку, которая могла бы помочь ей избавиться от проклятья? И вообще, откуда у него оказался артефакт фиолов и зачем он ему на самом деле? У Ниджи не поворачивался язык задать эти вопросы вслух.

– Как только этот гад додумался, что это за штука, – продолжил Даснор. – Неужели он настолько талантлив, чтобы почувствовать проклятую магию после зачарованной огранки камня?

Тусклые, которые чувствуют следы… Ниджи похолодела, вспомнив прозвучавшую на крыше фразу. Собравшись с духом, она произнесла:

– К слову… Рэм рассказал еще кое-что. Про тебя.

– М?

– Сказал, что ты не настоящий маг. Это правда?

Даснор цокнул языком:

– Я же говорю. Ублюдок.

– Ну, так правда?

– Правда. Я родился тусклым.

Он замолчал на полминуты. Затем все же произнес, буравя глазами пятно на обоях:

– В пять лет я узнал, что мне никогда не стать магом. Моя немощь была большим позором для семьи. Я попросил отца помочь мне. Завидовал тем, кто мог владеть магией. Он перепробовал множество способов, легальных и не очень, чтобы усилить зачатки моей энергии, – тут он осекся, и на секунду Ниджи показалось, что в его голосе звучала особенная горечь. – Но ничего не помогало. Только когда за меня взялась Фрейя, все получилось.

– Амплифаер?

– Да. Она совершила невозможное. Моя кровь – кровь тусклого, я даже могу видеть следы магии… Впрочем, когда я сдавал финальный подростковый анализ, внедренных клеток спектра оказалось достаточно, чтобы тест определил меня как оранжевого. Никто из МАПМЭ не знает этого, хотя, как мне кажется, Аой догадывается. Правда, она почему-то помалкивает. Возможно, из уважения к своей покойной сестре.

Ниджи нахмурилась. Аой – родственница Даснора? Вот это ничего себе. Элементалистка попыталась представить себе его мать. Наверняка она была темноволосой. Высокой и статной, как и ее сестра – судя по всему, младшая. Но вряд ли они были похожи характерами: Аой никогда бы не стала упрекать кого-либо в отсутствии магических способностей. Как могла Эльвейт быть настолько оскорблена недостатком своего сына, что согласилась на какие-то сомнительные эксперименты? Наследственный характер Омниусов? Файбер изначально казался Ниджи странным и неоднозначным, но все же когда дело касалось матери…