Семья незнакомцев

– Используй.

Заминировав первый пролёт, группа поднялась на верхние этажи. Все стены были покрыты следами подтёков, мебель, отсырев, разваливалась на части, ржавчина отмечала края пересохшие лужи. Лишь на одиннадцатом этаже удалось найти более менее сухую квартиру, располагавшуюся на нужном углу, так, чтобы наблюдать за близкой границей.

Разожгли костёр, спрятав его за сложенной из обломков изгородью. Оторвав от шкафов задние стенки, заколотили окна, отгородившись от заносимой ветром мороси усиливающегося дождя. Просачиваясь через крепления люстры, стыки потолочных плит, электрические розетки и вентиляцию, частые капли, вынуждали уворачиваться и приспосабливаться. Поставленные сушится поближе к огню, половинки дивана начали парить, усилив и без того присутствовавший запах тлена и плесени.

Медленно кипя, суп обретался всё новыми ингредиентами. В ход шло всё, чем удалось разжиться по пути и сохранить из прежних запасов. Цивилизация была совсем близко, и экономить уже не было ни какой нужды.

Распотрошив отсыревшие сигареты, мужчина ссыпал табак в кружку и, высушив его над огнём, уселся в кресло, занявшись сворачиванием самокруток. Сын, бродил по комнатам, представляя себе быт прежних жильцов. До того занимавшаяся заготовкой дров, девушка пошатнулась и схватившись за голову, опустилась на колено.

Тут же заметив её неловкость, мужчина недовольно нахмурился. Его движения стали более резкими, от чего работа быстро разладилась. Спустя пару провалов, потеряв всякое терпение, он выбросил заготовки и, поднявшись, озлобленный бормоча себе под нос, прикурил от очага одну из тех, что успел сделать. Неумело, будто забыв, как делала это последнюю четверть часа, девушка расколола ещё пару стульев, после чего, заметив, что оставленный мужчиной суп начал покидать свою тару, занялась им.

Минуту, понаблюдав за её готовкой, озлобленный подменой любимой дочери на ненадёжную, чуждую, своевольную, почти враждебную…, отец порывисто поднялся, направившись к балконной двери. Перебитая обвалам, плита обрывалась в шаге после порога. Остановившись так, что носки ботинок повисли в воздухе, он выдохнул дым, хмуро вглядываясь в пелену дождя. Беззвучно сфокусировавшись, механические глаза приблизили еле различимый горизонт.

Рассекая вечерний полумрак, свет нескольких фар замер, нацелившись на догорающий остов джипа. Выбравшись из бронированного чрева боевого внедорожника, подразделение рассыпалось по местности. Неспешно укрывшись за обломками шкафа, чтобы случайно не попасться в окуляр тепловизоров, мужчина продолжил наблюдение. Короткий осмотр места нападения, опознание погибших при помощи сканеров, и загрузив тела, броневик покатил проч. Ему на смену приехал двухместный вездеход с массивным сканером. Неодобрительно сморщившись, мужчина глухо хмыкнул, параноидальной догадке. Он видел лишь несколько тёмных пикселей на сером фоне, но сердце всё равно забилось в груди.

Вернувшись в квартиру, парень нахмурился, увидев сменившегося повара. Не выходя из тени, он подошёл к комоду вблизи очага и, усевшись, протянул руки к горячим камням. Ещё несколько лет назад, он помнил, что стало причиной раскола, мог понять сторону каждого, знал кем она была, до того как мать и отец приняли её в семью. Маска позволила забыть то, что могло причинить дискомфорт. Ровно подстриженные, одинаково блёклые, отборные воспоминания, словно плед, укутывали мягким коконом, защищая хрупкую психику.

Хлопнув дверью, отец вернулся в комнату и, усевшись в кресло, принялся сверлить взглядом ту, что меньше часа назад, с любовью и лаской в голосе, называл дочерью.

Будто не замечая, наслаждаясь его гневом, унимавшим её собственный, она старательно готовила посуду. Всё в ней требовало конфронтации, жаждало возмездия за несколько потерянных недель, нуждалось в утолении, ноющей, непреодолимой обиды. Налив миску супа, она подошла к мужчине.

– Это тебе. Сайлас. – блеснув из-под длинной чёлки, острый взгляд встретился с механическим.

Рассвирепев, он вышиб миску из её рук и, задыхаясь от ярости, ударил наотмашь. Ни стона, ни крика, лишь резкий выдох. Сев где стояла, девушка несколько секунд наблюдала за тем, как растекается варево, а затем, подняв взгляд, усмехнулась, демонстративно прикоснувшись к ссадине на щеке.

– Не нужно. Перестань. Не поднимайся. – почти беззвучно шептал парень, стараясь не смотреть, но не в силах надолго отвести взгляд.

Борьба была недолго. Щелчок клапана, шелест плотной ткани, твёрдое и гладкое на ощупь, шуршание ткани ремешка по волосам. За маской было тихо и спокойно. Здесь не было ни боли, ни жестокости, ни рвущей сердце тоски, так как всё это присуще только реальному миру.

Прижав к себе. Спрятав руку, которой бил, отец сел на край дивана и уронив опустошённый взгляд вглубь пламени, замер. Молча, почти беззвучно поднявшись на ноги, она удалилась в полумрак соседней комнаты. Косо взглянув на сына, он достал дрожащую руку. Пальцы сжались в кулак. Взгляд увлажнился. Ненависть и гнев захлестнули с новой силой. Коротко размахнувшись, он ударил стоящий подле шкаф. Ещё раз, резче и яростнее, и ещё несколько.

Не сразу отвлёкшись от грёз, парень снял маску. С трудом перематывая кровоточащую кисть, отец тихо порыкивал, то и дело, сдёргивая плохо ложащийся бинт. Тяжело вздохнув, сын помог обеззаразить и перевязать ссадины. Доев оставшиеся галеты, даже не взглянув на суп, Сайсал устроился на половине дивана и, отвернувшись к стене, вскоре уснул. Лишь убедившись в этом, парень наполнил пару мисок и лёгкой, крадущейся поступью направился к сестре.

Она, сидела в проломе внешней стены, свесив ноги за край. Дождь тонкими струйками бежал по побледневшим ногам, отмеченным синяками, оставшимися после стычки на границе. Срываясь с длинной чёлки, крупные капли падали на щёки и губы, омывая сочащуюся кровь.

– Вот. Это тебя согреет. Не стоит так… Простудишься… – неуверенный и скованною

– Пусть помучаются, ища лекарства. – слова были бесцветны, но лицо выдавало жестокость мыслей.

– Уверена, что она этого заслуживает?

– Да что ты о ней знаешь? – почти грустно, с тонкой издёвкой.

Блеснув под чёлкой, взгляд указал подсумок с маской, затем встретился с его взглядом. Снова пристыженный, он отвернулся. Тихо фыркнув, не то с раздражением, не то с насмешкой она вернулась к созерцанию серого пейзажа. Пустые глазницы окон, колышущиеся кроны тополей, журчанье воды. Прикоснувшись к её волосам, чуть выше и левее виска, парень отвёл их в сторону, оголив круглый шрам.

– Болит? – с искренней заботой.

– Только у неё. – отрешённо.

Через несколько минут снова взглянув на него и удивившись тому, что, но не собирается уходить, недовольно выдохнув, она приняла миску и, поднявшись, прошла вглубь комнаты.

Дождь лился сплошной стеной. Ни грома, ни далёких вспышек, ни дуновения ветра. Извиваясь, по стенам текли тонкие струйки и целые потоки. Срываясь с белёного потолка, крупные капли позвякивали брошенной утварью.

Когда трапеза была закончена, он спросил.

– Кристин. Ты ещё помнишь, тот день? – с интересом, но в тоже время и страхом.

Закрыв глаза, она замерла. День, месяц, годы назад. Две всхлипывающие девочки, и плачущий мужчина с механическими глазами. Их общая, ещё острая скорбь. Отчаянье и голод, страх и грусть. Тепло тел справа и слева. Лёгкое прикосновение руки, выстроившей головы в линию. Щелчок затвора загнавшего последний патрон в ствол ржавого пистолета. Поступь множества тяжёлых ботинок. Озлобленные окрики. Очерченный светом силуэт за обвалившейся стеной. Шелест металла, когда курок сорвался с задержки. Хлопок. Резкая боль. И долгая тьма.

– Помню. – медленно открыв глаза, отчётливо ощущая инородный предмет в голове.

Какое-то время он решал, хочет ли её услышать, но, всё же придя к тому, что не хочет стирать эту ночь, отказался от этой идеи. Она не настаивала, прекрасно зная, сколько бы усилий он над собой не сделал, всё равно не выдержит, прибегнув к излюбленному методу.

Помыв посуду, перелив суп в герметичный котелок, он постелил ей кровать на большом обеденном столе. Она же, стоя у стены, освещённой единственной свечой, рисовала огрызком найденного карандаша.

– Я не стану ложится. – не оборачиваясь. – Неизвестно когда следующий раз.

– Тогда, и я тоже.

Через пролом в стене, он вошёл в другую квартиру и, достав из примеченного ранее кейса небольшую гитару, вернулся к ней. Постанывая, четыре оставшихся струны были настроены. Тихий шелест пальцев по плетёным нитям, короткий вдох и поднимаясь, еле слышная, впервые за долгие годы, музыка зазвучала в старых стенах.

Он не помнил, умеет ли, но пальцы так легко и верно выдавали ноты, что у него почти не возникло сомнений. Это не было песней или каким-то старым мотивом. Та мелодия, что выдавал инструмент, являлась отражением чувств играющего. Его неутешной грустью, постоянным страхом, печалью и отрешённостью.

Она, отринув вчера и завтра, наслаждаясь каждой чёрточкой, что появлялась из-под пальцев, по её воле, следующей ритмам мелодии. Шелест графита, пересекающего тонкие струи воды, хруст каменной и керамической крошки, густой запах мокрого бетона, треск костра за стеной. Эта редкая ночь принадлежала ей одной, и она брала от неё всё что могла.

Недвижные объективы механических глаз, отражали в себе изгибы и волны шерстяного одеяла, обломки мебели с торчащими скобами, обрывки обоев с затаившимся под ним тараканом. Но их взор был устремлён куда дальше. Вглубь себя и в прошлое. В те дни, когда за напоминание о собственном имени, не приходилось бить женщин, когда он доверял людям, когда в список его ценностей не входила кепи. Он любил ту пору, и отдал бы всё, лишь бы вернутся в неё. Но она прошла, и пути назад не было. Нужно было жить сегодняшним днём, бороться за кусок, сопротивляться нападкам, быть жестоким, как и мир вокруг.

Не раз, его пальцы сжимались в кулак, а желание ворваться и разрушить, достигало предела. Но что-то внутри, нечто старое и ещё неизжитое, в последний момент сдерживало порывы. Она пробуждала в нём это. То, что он так старательно загонял в дальний угол. То, чему не было места в его новой жизни. Растормошённые, поднявшиеся из глубин вместе с воспоминаниями о былом, чувства жгли сердце, и чтобы загнать их назад, потребуется много выпивки.

Глава 2 Актёр в роли сыра

Коридор во всю длину небольшого здания, был неприлично узок, не соответствуя важности располагавшегося в нём учреждения. Из-под панелей фальш потолка, свисали не смонтированные кабеля. Двери аварийного выхода перекрывали наваленные стройматериалы. Ряды шкафов, с прогнувшимися полками, полнились совершенно секретными личными делами, до которых никому не было дела. За помеченной крестом дверью, без названия и номера, располагался штаб с внушающим уважение названием. (Подразделения специальных операция на оккупированной территории)

Разогнав застывший в воздухе, сигаретный дым, начальник отдела встретился взглядом с переведённым оперативником. Его лицо не выказало эмоция, но взгляд выдавал некоторое неудовольствие. Молча кивнув на один из старых деревянных стульев, начальник отдела полез в стопку бумаг. С негромким шлепком, на плексигласовую подложку легла тонкая подшивка с зелёной печатью.

– Нападения, с целью ограбления. Убийства. Хищение госимущества особого свойства. Примерное количество, от трёх до пяти. Вооружены, чем попало. Находятся на своей территории. – с тихим треском зажглась новая сигарета. – Выследить. По возможности собрать информацию о других группах или не участвующих в бою подельниках. Устранить.

– Здесь нет ни фото, ни каких описаний нападавших. – во второй раз просматривая данные.

– Мёртвые не описывают своих убийц. – достав из кармана небольшой пузырёк, начальник открутил крышку с пипеткой и закапал содержимое в уголки красных глаз.

– Мне убить каждого в том районе?! – с раздражением.

– Из размера следов установишь примерный вес и всё прочее. – он указал на запись под вклеенным приложением. – Также гильзы, заметки патологоанатомов, отпечатки пальцев и …

– Я вам не сыщик и не легавый. Моя рабата…

– Твоя работа, делать что приказываю. Не нравится. Жалуйся. Классифицированы как малоопасные, потому тариф пониженный.