Семья незнакомцев

Двое повеселись, одного забили насмерть. Готовим рубеж обороны. Парню оторвало руку. Его всё ещё не отправили в госпиталь. Живёт на складе. Ждём наступления не с юга.

Дезертиров поймали. Больше их не видели. Еда стала дерьмовей некуда. Овощи часто гнилые. Червивая каша не так плоха. Мяса нет вовсе. Поговаривают о том, чтобы сходить до ближайшей деревни. Те командиры что остались, ведут себя не уверенно. Видимо, проблемы со связью не на этой стороне.

Небо затмили самолёты. Наши или чужие? Базу не бомбили. Выставили дополнительный периметр. Ещё один развед отряд не вернулся. Сбежали? Никто ни ловит. Повесили старшего третьей роты. Подчинённые или начальство? Никто его не любил. Еду в деревне взяли силой. В перестрелке с охотниками погибло двое, дюжину ранило. Однорукий, ухаживает за бедолагами.

Шесть часов стояли под дождём, пока ком. части, орал надрывая горла, покрывая всех матом. Сержанты сговариваются между собой. Уже почти не прячутся. Многие на их стороне. Другим угрожают расправой, после того как встанут у власти.

Взорвался склад. Наше местоположение выдано. В небе кружат дроны. Диверсия, атака или …

Ушёл так далеко, как мог. Если не передохну, больше не сделаю ни шагу. На горизонте всполохи. Досюда не доносится ни единого звука. На ушах кровь. Очень тихо вокруг.

Запись …

Перечитал что писал. Долго у меня до него не доходили руки. Теперь, когда я один, есть время чтобы подумать… Похоже. Я нечего не чувствую. Не то что бы совсем нечего. Мне жалко животных, что остались запертыми в домах, в которые уже никто не вернётся, жалко есть птиц, грустно при осознании, что всё кончено. Столько трудов, столько времени потрачено на то чтобы простроит города и плотины. А теперь, дома пусты, трава всё выше, осень уж близко.

На юг не пройти. За границей наблюдают. Те, кто туда уходя, не возвращаются. Последнюю группу, пришедшую из города у холма, завели в большой стадион. Затем из его верхних окон некоторое время вырывался бурый газ. Лучше им не попадаться. Пойду на запад. Может где найдётся лазейка.

Не удаётся нормально выспаться уже больше недели. По нескольку раз за ночь просыпаюсь от холода. Всё сырое. Укрыться негде. В последний раз, когда попытался подойти к деревне, в меня начали стрелять.

Мня ограбили. Думал, станем друзьями. Забрали автомат и почти всё остальное. Пока что живу внутри крана, застрявшего на краю дороги. Облака выглядят так, будто с часу на час, должен пойти снег.

Он обнял меня. Принял как родного. Возможно, он действительно так думает. Он не в себе. Вооружён. Пусть думает что хочет. Пока мне это на руку, буду его сыном. У него есть дочь. Дочь ли? Не похожа. С ней что-то не так.

Мы пережидали метель на большом строительном складе. Тут-то я и узнал в чём дело. Она рассказала, что с ней. Мне ей не помочь.

Лучше бы я этого не слышал. Теперь мне постоянно не по себе. Она улыбается, ворчит что-то, подчинятся каждому его слову. Он, всё чаще этим пользуется. Учит её самообороне, а может и чему-то большему. Другая, совсем на неё непохожа. Полная противоположность. Я бы мог в неё влюбиться.

Медленно, мы катимся вниз, в месте со всем миром. Он убил их. Кучу людей. От него не уйти. Без него не выжить. Надеюсь, тот метод на первых страницах поможет забыть хоть часть того что я видел.

Следователь пролистал оставшиеся страницы, найдя на них только зарисовки пейзажей, портреты и резко очерченные фигуры.

– Не могли бы вы мне передать маску? – не поднимая взгляда, раболепно попросил Саб.

Насмешливый, ироничный взгляд в место ответа.

– Тетрадь подписана другим именем. Да и подчерк другой. Зачем было красть её?

– Мне нужна маска. – ещё тише.

– Рассказывай, и получишь. – спокойно, скрывая порыв ярости.

– Мне больно без неё. Больно помнить всё это. – искривившись, взгляд упёрся в тетрадь и обжёгшись, упал на пол.

– Тогда зачем таскаешь с собой?

– Она, последнее, что от меня осталось. Слишком тяжело. – слепо глядя на вставшего перед ним дознавателя, сдавленно выдыхая спёртый в груди воздух.

Отделившиеся от мрака забвенья, рваные силуэты воспоминаний, гротескными фигурами поднимались к поверхности сознания. Обрывки фраз, ощущения, эмоции, отдельные фрагменты изображений. Разбегающиеся по телу мурашки, согревали внезапно озябшее тело. С каждым новым фрагментом, в радужных разводах масляных пятен, приближаясь к самой большой из клеток, объятый ужасом… Резко сфокусировавшийся взгляд поднялся вверх, замерев на лице мужчины.

– Он придёт за мной. – с безмерной надеждой. – Придёт, чтобы забрать. Или убить. – быстро сбавляя тон. – Лишь из вредности и злости. Забрать своё. – глядя пряма в глаза. – И будет жесток.

***

Перебирая пальцами по деревянной столешнице, вслушиваясь в дробный перестук, отец хмурился всё сильнее. По ту сторону стола, вдоль стены с единственной пережившей ночь картиной в небольшой раме, всё чаще проходили пробудившиеся незнакомцы. Некоторые, давая на нервы, будто насмехаясь, выказывали восхищение выдавшейся ночью. Несколько часов назад, он и сам думал также.

Стоя на сцене, в центре светового пучка, с гитарой в руках, он чувствовал себя живым, чувствовал, что находится ровно на своём месте. Путь длиной в годы был окончен. Настало время жить, наслаждаясь каждым днём, с улыбкой вспоминая дни голода и холода, нужды и болезни. Денег хватит, чтобы купить небольшой бизнес, осесть, остепенится. Возможно, спустя годы, лёжа в постели с новой женой, усомнится в том, что мог жить подобным образом.

Свет лампы померк, затмлённый светом взошедшей звезды, и золото в руках, распалось ржавчиной. Чёткое виденье реальности, расслоилось как изображение в 3D фильме. Рай, обратился картинами, нарисованными на стенах одиночной камеры. Вокруг был лишь тлен и гниение. От родины, которую он любил, остались лишь обломки костей. Будущее, в которое он верил, обратилось кипой рекламных листовок, ненужных даже своим создателям. Любовь всей его жизни, лежала в безымянной могиле, которую уже не найти.

Взглянув на сидевшую рядом девушку, с упоением режущую ножом стол, он резко дёрнул головой, от чего в шее что-то хрустнуло. Позднее, вспоминая то о чём думал, сидя за тем столом, ему становилось стыдно. Если б мог, воспользовался бы маской сына. И убил любого, кто решился напомнить о случившемся… Но сейчас, Фокус задыхался от призрения ко всему, что его окружало.

– Чужая кровь, безумная, гнилая внутри. – несвязно шептал себе под нос.

Взгляд переместился туда, где должен был сидеть подросток.

– Чужой, лжец, пустой внутри.

Сфокусировавшись на осколке зеркала, окуляры приблизили изображение самого себя.

– Чужой в этом мире, бездушный, эгоист… – последний раз пробежавшись по столу, пальцы замерли. – …наркоман, несущий горя, живущий ложью, сраный псих… – ногти заскрежетали по дереву, пальцы сжались в кулак, протянулись к кобуре, в то время как его взгляд целился в девушку.

Время замедлилось. По одному и группами, незнакомцы проносились мимо, скрываясь за дверь. Каждый её удар, казался ударом молотка, вгонявшего гвозди в крышку гроба. Идти было некуда. Даже если в мире остались места, где можно жить, как и прежде, то ему не было туда ходу. Сайласа больше не вернуть. Новый мир убил его, дав жизнь Фокусу, и его новой семье. Всё потеряла смысл задолго до того, как они пришёл в этот город. Больше не было причин оттягивать конец своего существования…

Внезапно, во входную дверь робко постучали. Ещё раз и ещё дважды. Наконец решившись, кто-то вошёл в дом. Топтание на месте, короткий спор и вытолкнутый вперёд, озираясь за спину, незнакомый подросток прошёл до середины коридора, где и встретился взглядом с хозяином дома. Сместившись от головы дочери, ствол пистолета нацелился на вошедшего.

– Кто? – невольно, голосом полным ненависти, будто передним стоял злейший враг.

Бегунок одной из банд, которого накануне видел сын, открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Коротко выглянув из-за угла, смуглокожий парень с вытянутым лицом, тут же спрятался обратно. Шорох, короткая перепалка. Неразборчивый утвердительный ответ. Выйдя из-за укрытия, длиннолицый встал чуть позади бездвижного товарища и, взяв его за шею, с усилием наклонил вперёд, одновременно и сам, изображая поклон.

– Нам нет прощения.

Шестёрка, одеревенев от страха, не сгибался, будто загипнотизированный, глядя на направленный в лицо ствол. Удар в живот от товарища, вывел из ступора и согнул достаточно, чтобы коснутся головой стола.

– Я, мой бос и он… – новый удар, теперь в голову. – … приносим свои извинения за то, что не справились с возложенной на нас обязанностью. И короче бля… лажанули.

Отец молчал. Выйдя из-за угла, третий положил на стол конверт. Не успели пальцы оторваться от бумаги, как нож прибил её к столу. Отскочив, третий снова скрылся за стеной. Повернув голову на сторону, отец медленно положил оружие. Вынутый из стола вместе с конвертом, нож был передан хозяину дома. Внутри находился только один листок, с несколькими строчками тонкого, печатного текста.

– Заказчику, по его запросу, отправил письмо сразу, как получил информацию.

Взгляд отца стал резким и серьёзным. В тоже время, уста коснулась робкая ухмылка.

– Наш человек передал информацию вашему человеку, хоть ему чётко было приказано отдавать только в руки заказчика.

Новый удар, резкий и отчаянный, обрушил шестёрку на пол. Капли крови из разбитого носа упали на крашеные доски пола.

– В качестве компенсации, его жизнь, в ваших руках.

Резко подняв голову, шестёрка изумлённо глянул на товарища, до сих пор согнутого в низком поклоне. Глаза отца снова опустились к тексту. Ухмылка, превратилась в оскал.