Пульт от девушки

– Я люблю Катю, Том…

– Люби, – Том посмотрел Максу в глаза и продолжил, – но помни, что человек перестает уважать то, что ему чрезмерно подчиняется и потакает во всем. Он воспринимает это, как часть самого себя, и начинает видеть в подчиненном свои не самые лучшие стороны. Ведь тот прогибается под хозяина, проявляя его же черты. Это вызывает отвращение. Женщины любят стержень. Не только твой могучий болт. Им нужен стержень в характере, на который они бы могли с удовольствием сесть, как на твердый член, – и Том ударил левой рукой по локтевому сгибу правой, сжатой в кулак.

– Но мне никогда не стать таким… мужиком что ли…

– А ты играй роль. Это искусство. Бабам нравятся «настоящие мужики». Им, конечно, хотелось бы, чтобы мужик утонченно разбирался в психологии, но тянет ее к грубым понтам. Логикой она все может понять, но рефлексы сильнее логики, потому что они опережают сознание. Сначала чпок, а потом осознание произошедшего. Именно по этой причине, когда парень спрашивает о ее прошлом, они так фрустрируют, объявляя женские секреты чем-то святым.

– Значит, мы должны им постоянно лгать, строя из себя благородного рыцаря? И все это ради того, чтобы получить ее тело? Ты не находишь это низким, Том?

– Ну а женщины разве нам не лгут? – Том внезапно завелся. – Представь, если они нам будут правду матку гнать, типа: «Слушай, чувак, я конечно тоже хочу секса, но платить за это, сука, будет только один из нас, потому что я не желаю чувствовать себя понапрасну трахнутой. После нашей свадьбы я, бля, нарожаю себе детей и заставлю тебя благодарить меня, как будто это нарожала тебе. Постепенно я займу собой весь твой эфир, и ты будешь хотеть только того, чего надо мне. А еще я разжирею, но ты все равно будешь меня содержать, даже тогда, когда твой хер будет морщиться в гармошку при виде моей задницы, превратившейся в холодец”. Но вместо этого она говорит, что было бы неплохо попить вина в каком-нибудь красивом месте. И ты все осознаешь, даже когда под словом «романтик» подразумевается анал. Только, вот, кто кого? В жопу она не даст. Нет, конечно, мысленно потирать руки от предвкушения анала вы будете оба. Но только каждый под этим будет понимать свое, и в результате поимеет тебя туда только она при помощи брака, говоря, что даст в пукан только своему мужу… А через несколько лет добавит, что имела в виду лучшего мужа. Как тебе такая правда?

– Но ведь должно же быть что-то. Всю историю человечества люди пишут о чувствах друг к другу. Даже пульт как-то ведь заставит ее полюбить меня. – Сказал Макс. Однако, слова Тома заставили его вспомнить о том, что он все еще никак не решался заняться с Катей аналом, считая это чем-то слишком извращенным.

– Наркоманы тоже любят боготворить свои переживания. Весь интернет засрали «откровениями от Торчкоана». Так же и любовь всякие мудаки вознесли. О любви больше всего любят трендеть те, кто либо на грани развода, либо у него хроническая непруха в личной жизни. – Том энергично затушил сигарету и, сложив руки замком перед собой, уставился на них. Минуту они с Максом молчали.

– Но я хочу быть самим собой рядом с ней, а не строить из себя вечно неизвестно кого… – нарушил молчание Макс.

– В каждом времени, в каждом месте и в каждой ситуации есть свои герои для женщины. Где-то это гора мышц с мечом, а где-то это мозг. Часто можно слышать: «Она его полюбила за ум. Умеет ценить». Херня все это! Она выбрала альфа самца конкретно в данной ситуации. А тебе в твоей ситуации следует лишь использовать пульт и проявить минимум воли. И я бы не стал употреблять аморфный термин любовь, когда мы говорим о пульте. Скорее, это будет сильная и полная эмоциональная привязанность по отношению к тебе.

– Ты говорил, что задействование этой функции носит необратимый характер… Ты сказал «почти» необратимый и упомянул о каких-то последствиях, если отменить команду. Что ты имел ввиду? – Макс настороженно посмотрел на Тома.

Тот покрутил в руках пустую пачку из-под Marlboro, смял ее, небрежно бросил в урну, а затем, помедлив, сказал:

– Когда… Если тебе действительно понадобится сделать так, чтобы ее эмоциональная привязанность завершилась, я тебе все расскажу… А сейчас не заморачивайся.

* * *

Макс сидел на подоконнике и курил, выпуская дым в полуоткрытое окно. Вечер был теплый. Даже чересчур теплый. На кровати-полуторке, сбросив одеяло на пол, спала совершенно голая Катя. Макс посмотрел на нее, вспоминая, что еще совсем недавно он мог только мечтать о таком. Затем он перевел взгляд на лежащий рядом с ним на подоконнике пульт, который служил напоминанием о том, что без него он всего лишь рядовой омега. Омега, который, как и миллионы таких же, как он других, вместо реального секса до сих пор всегда довольствовался лишь своим развитым воображением и, впечатлившись какой-нибудь красивой девушкой в метро, позже перед сном кончал в судорогах в свою простыню.

Макс уяснил для себя, что преимущество пульта состоит еще и в том, что девушка уже никогда не достанется никому другому, кроме обладателя этого самого пульта. Но он опасался, что с Кати сойдет наваждение по окончании эксперимента, когда у него заберут пульт. Она даже как-то раз сказала ему, что когда они не вместе, то не понимает, что она в нем нашла. Но когда снова видит Макса, ей просто «сносит башню» от желания, и тогда она уже не может контролировать себя. «Это тот случай, когда в необратимых операциях есть свои плюсы, – подумалось Максу на языке программиста. – Когда человек влюблен в тебя, то не нужен никакой пульт. Природа сыграла злую шутку, даруя природный пульт тому, в кого влюблены без ответа и без остатка. И когда-то я прочувствовал это на самом себе. Пришло время расплаты». Он нажал на появившуюся красивую кнопку на пульте, и тот по-привычному тихо завибрировал у него в руке. Катя застонала и заворочалась во сне. Макс погладил ее по голове, и через минуту она снова спала с детской безмятежной улыбкой на лице. Последний уровень этой игры был достигнут. Но его еще предстояло пройти…

13. Сиськи – это хорошо, но…

– Смотри, что я для тебя купила. – Катя вошла в комнату в черной шелковой ночнушке. Выйдя на середину комнаты, она грациозно крутанулась, наполняя комнату ароматом свежевымытых волос.

– Круто, – глянул на нее Макс и уже через секунду снова что-то читал, сидя в кресле в одних трусах и уставившись в свой планшет.

– Тебе не понравилось? – Катя села к нему на колени, обвив его шею. Тепло ее нежных и упругих ягодиц без трусиков вызвало лишь рефлекторную реакцию его члена.

– Понравилось. Кать, я хочу дочитать. Скоро освобожусь уже.

– И мы пошалим? – Она игриво сжала бедра.

– Посмотрим на твое хорошее поведение, – он нежно поцеловал ее в уголок рта и подтолкнул, чтобы она ушла прочь, – брысь отсюда, пошлячка.

Катя хихикнула, но ее лицо выразило задетое самолюбие. Она скрылась в соседней комнате, чтобы через пару минут снова появится на пороге.

– А как тебе такое?

– Вау. Неплохо, – почти без эмоций отреагировал Макс, разглядывая Катю в наряде медсестры.

– Ясно. – Она снова скрылась, потупив взгляд. Еще через десять минут Макс краем глаза уловил, как белые гольфы протопали к середине комнаты. Подняв взгляд, он присвистнул.

– А вот это на самом деле круто! Где ты это достала?

– Там же, на Амазоне. Ну как? – Катя закусила губу, и Макс почему-то ощутил себя старым педофилом, разглядывая ее в японской школьной форме.

– Теперь ты оставишь в покое своего…, – она заглянула в планшет Макса, – Дэвида Юма?

– А ну-ка топай к папочке, извращенка! – Отбросив планшет на кровать, он снял с себя плавки и дернул ее к себе. Катя со смехом поддалась. Еще через секунду он буквально насадил девушку на себя, не вставая с кресла. Глаза Кати округлились в невинном удивлении, от чего к Максу на несколько минут вернулась былая страсть. Закончили они уже на ковре.

– Тебе понравилось? – Она поглаживала Макса по груди, провожая томным взглядом кольца дыма, который тот выпускал в потолок. С тех пор, как она призналась ему в любви, прошел уже месяц.

– А у тебя есть еще один комплект японской школьницы?

– Ага! – Она оживилась, – другой расцветки. Хочешь, надену? Правда, хотела, чтобы это был сюрприз.

– Нет, погоди. У меня другая идея.

* * *

– Ты с ума сошел! Ты вообще за кого меня принимаешь?! Скажи, ты серьезно? Ведь ты сейчас прикалываешься надо мной, верно? – В глазах ее стояли слезы, лицо залило краской.

– Слушай, я же сам видел, как ты поглаживала тогда в кафе, ну… Эту, как ее?.. Яну, во! – Макс щелкнул пальцами, уставив указательный палец на Катю.

– Во-первых, это была Яна, с которой по твоему запрету я больше не общаюсь, а Света мне в «этом» плане может и не нравится.

– Может или не нравится?

– Я не знаю!.. – Губы у Кати задрожали, показывая, что она вот-вот расплачется, – во-вторых, у нас ни с Яной, ни со Светой никогда ничего не было. В-третьих, не все девушки «би», как ты думаешь, и Света может ей не оказаться. Ну а в-четвертых!.. – тут Катя не выдержала, и слезы потекли по щекам рекой, – как ты… Как ты будешь ее?.. При мне?! Ты… да ты просто бездушный подонок!!! – Она выбежала из комнаты, разрыдавшись и даже не хлопнув дверью. Макс потянулся за спрятанным в сумке пультом.

14. …четыре сиськи – лучше!

– Тебе налить еще чайку, Свет? Катя поднесла чайник к чашке своей красивой подружки, с которой пару месяцев назад гуляла по городу, оставив Маска одного под пошлой вывеской кафе. После случая с Яной, Макс запретил Кате всяческие контакты с блядской, по его словам, подругой. «Лучше пусть будет друг, чем такая подруга», – как он ей сказал. Ведь друг, по его мнению, – это только потенциальный трах, которого может еще и не случиться. Но такая, как Яна подруга – это стопроцентные блядки. Теперь ему оставалось проверить на вшивость Свету, которая еще ничего не подозревая, с удовольствием пила чай и глаголила о том, что творчество Сомерсета Моэма произвело на нее мало впечатления. Она осознавала, что ей далеко от питерской интеллектуальной прослойки, но девушке хоть как-то хотелось показать свое причастие к своему родному городу. А самый надежный для этого способ – показать, что книги в руках держались. Какое именно произведение не «торкнуло» Свету Макс не стал уточнять. На память ему пришло только то обстоятельство, что, по словам самого Моэма, чем более высокопарно и богемно выражается женщина, тем более она недалекая или откровенно глупая. Светку же Макс определил, как что-то среднее. Стесняясь саму себя, она хоть и пыталась пару раз за вечер показать, как не любит вульгарность и пошлость, но не просила, как Яна, которую Макс считал тупой блядью, не материться при ней. А когда Макс показывал всем какой-то смешной порнографический ролик на телефоне, то она и вовсе хихикала, еще не подозревая какие веселые выходные ожидают ее в этой квартире.

– А хорошо, что ты меня пригласила. Я, когда уже в электричку села, мой позвонил. – Светка зачерпнула ложечкой клубничное варенье и маленькая капелька незаметно для нее упала прямо в ложбинку между грудей, заставив яйца Макса загудеть, как высоковольтные провода.

– У тебя появился бойфренд? Ты мне ничего не рассказывала. – Вываливая в конфетницу «ништяки» к чаю, Катя стрельнула взглядом на Макса, который оставался внешне невозмутим.

– Да так… Не то, чтобы уж очень серьезно. Полгода встречаемся. Так вот. Позвонил мне поинтересоваться, где я. Ужасно ревнивый и вечно меня пасет. Ну, я ему пока не сказала, что к тебе поехала…

– А что для вас значит серьезно? Света, просветите. – Макс, улыбнувшись, поставил чашку и пододвинул к себе пепельницу.

– Ой, а можно не курить? Терпеть не могу табачный дым, – упершись глазами в стол, красивая и блондинистая подруга Кати приняла позу «вот-вот обижусь на что-то и займу выгодную стойку».

– Можно, – и Макс закурил сигарету, – но в этом доме курят. Так что такое серьезные отношения? – Он продолжал улыбаться. Светка посмотрела на Катю, но та сделала вид, что очень занята пятном на полотенце.

– Хи-хи… – выскочило из Светки. В темноте на улице собиралась гроза, далеким низким рыком отпугивая любое «фи, как некрасиво, мне, пожалуй, пора». Глянув мельком в окно, Светка уставилась Максу прямо в глаза, и тот впервые в жизни увидел, что он действительно нравится красивой девушке без помощи какого-либо пульта.