Истинная для князя тьмы

Угрожает? Показывает мне мое место? Что у него в голове?

– Что ты хочешь от меня, Сальвадор? Чтобы помогла тебе выбраться? Я для тебя расходный материал, это ты мне пытаешься сказать?

– Мы улавливаем в словах собеседника смысл, созвучный с состоянием нашей души. И ты вправе их трактовать, как тебе заблагорассудится, – склоняет голову набок, во взгляде снисходительность.

Как он может, отвечая, еще больше запутывать. Сбивать столку, разбивать броню и одновременно притягивать.

– Давай конкретно, для чего сегодня я тут?

– На тумбочке нож и бокал. Наполни его своей кровью, – монотонный голос, словно ничего особенного не сказал.

– Все сводится к обычным вампирским потребностям, – усмехаюсь.

– Ты вправе полагать именно так.

Он не пытается спорить. Что – то доказывать. Он разыгрывает со мной только ему ведомую партию.

– Так подойди и выпей, к чему нож, бокал? Вонзи свои клыки, присосись, как истинный кровосос, – оглядываюсь, на тумбочке вычурный нож, украшенный драгоценными камнями и пузатый бокал.

– Если ты испытаешь на себе мой укус, то станешь зависимой от этого удовольствия, – откидывается назад, откровенно скользит взглядом по моему телу.

– Что? Серьезно? – тут меня пробивает на смех. – Князь изволили шутить? Меня кусают, а я тащусь от этого? А ты, такой благородный, решил меня защитить?

– Укус привяжет тебя ко мне, и все твои мысли будут подчинены жажде, доселе тебе неведомой, – слова звучат интимно, вызывающе, и при этом дико и странно. Не верю я в подобную чепуху.

– И чего ж ты не используешь возможность? Исходя из твоих слов, я ж тогда на все буду согласна? – продолжаю ухмыляться.

– На данный момент не хочу превращать тебя в безвольную рабыню.

– Ага, очень смешно, от укуса вампира я потеряю голову и буду ползать за тобой на коленях и просить добавки, – смеюсь. Кто в здравом уме поверит в эту ересь?

– Хочешь убедиться в правдивости моих слов? – что – то такое мелькает в его глазах, отчего смех застревает у меня в горле.

– Нет, – беру с тумбочки бокал и нож, – Мне в любом случае не надо, чтобы твои клыки в меня впивались, – морщусь. Изображаю на лице омерзение.

Но вот, по правде говоря, в душе у меня нет ни страха, ни отвращения, даже какая-то странная дрожь появились, похожая на предвкушение, словно темная часть меня этого хочет. Бред. Это все нервы. Это все вампирский город и игры моего воображения.

Смотрю ему в глаза. Не прячу взгляд. Решительно провожу ножом по запястью. Представляю, как втыкаю его в князя. Уверена, он читает это по моему взгляду. Вижу это по его ухмылке. Боль, ее практически нет. Куда больше болят раны, что никогда не затянутся на сердце, будут вечно кровоточить.

Подношу бокал к запястью. Работаю пальцами, чтобы усилить кровотечение. Вампир с виду не меняется. Не показывает эмоций, только тьма в глазах меняет свои очертания, клубится, пылает, там меняются тени, вспыхивают огни, точно калейдоскоп. Ощущаю странное чувство темного единения. Словно от князя ко мне тянется тончайший луч, он норовит меня опутать, привязать, а внутри нет сопротивления, только странный душевный подъем, адреналин ударяет в голову.

На какое-то время даже забываю, что моя кровь стекает в бокал. Попадаю в его тьму, блуждаю там, кутаюсь в бархатный черный шелк, и душевная боль отступает, странная эйфория охватывает, забытье, о котором порой исступленно молю небеса.

Дико странный и сбивающий с толку момент. Уж чего я не ожидала, это того, что испытаю столько разнообразных эмоций, пока буду отдавать свою кровь. А если и правда его укус так действует?! Проталкиваю застрявший в горле ком. Тут полностью согласна с князем, мне лучше подобного не пробовать.

– Принеси мне, – слова легко касаются тела, еще больше усиливают странные эмоции.

И не возникает даже мысли о сопротивлении. Встаю с постели, слегка пошатываясь, подхожу к князю. Протягиваю ему бокал. От него пахнет свежестью, сладкой мятой и лаймом. Черные блестящие волосы, загнутые ресницы, огромные омуты глаз, его лицо вблизи завораживает настолько, что я бесстыдно пялюсь, не в силах отвести взгляд. И мне плевать, как я сейчас выгляжу, голая, совсем рядом с ним. Стыд ушел. Все ушло, остался только князь и адреналин, блуждающий в моей крови.

– Приятного кровопития, – протягиваю бокал.

Князь забирает. Не прикасаясь к моей руке. Не отводит взгляда. И я остаюсь стоять на месте, не отхожу. Смотрю сверху вниз. Скольжу глазами по распахнутому на груди халату, по отливающей бронзой коже, и впервые я хочу прикоснуться к мужчине, сама по собственной инициативе.

Стоп! Кэрол, опомнись! Он уже не мужчина. Труп. Мужиком он был за несколько сотен лет до твоего рождения. Это просто красивая оболочка. Все.

– Gracias, mi estrella, – бархатным шепотом, от которого покалывает мои соски.

Медленно подносит бокал к губам. Смотрю, как по прозрачным стенкам течет моя кровь к нему в рот. И такое ощущение, словно это я сама там, на дне бокала, я перетекаю в князя, растворяюсь, забывшись в его тьме. И получаю от этого странное удовлетворение, темный кайф.

Странный момент, интимный, гораздо откровенней, чем простая близость. Что – то происходит, чувствую, как внутри меня расползается теплый черный туман, как окутывает меня, и я плаваю в невесомости, и удерживают меня на плаву потрясающе красивые огромные глаза, сейчас именно в них сосредоточен центр вселенной.

Он делает один глоток. Медленный. Смакует. Словно дорогое вино. Вертит в руках бокал. Взмах ресниц, и взгляд снова прикован ко мне.

– Горькая, – в одном этом слове он умудряется передать всю боль, что лежит у меня на сердце мертвым грузом. Столько оттенков в одном слове, что я задыхаюсь, от осознания – он только что прочитал меня.

– Какая есть. Не нравится, пей другую, – надо отойти на безопасное расстояние. Умом понимаю, а ноги будто приросли к полу.

– Я давно не пил свежей крови, – поднимается. Резко и очень плавно.

Он выше меня. Я едва ему до подбородка достаю. Мы не соприкасаемся, нас разделяют миллиметры. Ощущаю давящую ауру силы, что исходит от князя. И мне она нравится, притягивает, манит, хочется спрятаться за ней, словно именно там находится мое спасение.

– Консервированную Гаспар привозил? – пробую сменить вектор общения, разрушить слишком интимную обстановку.

– У меня есть иные способы питания, mi estrella, – его дыхание проходится по волосам.

Поднимаю голову. Князь так близко. Я обнажена. Мои соски практически касаются его халата. Губы князя совсем рядом, жесткие, порочные, отчего-то дико манящие, завораживающие. Он слегка наклоняет голову, совсем близко, я ощущаю энергию, что исходит от его губ, запах моей крови, смешанный с его неповторимым ароматом. Меня пронзают стрелы темной энергии, тьма в глазах так близко, что хочется без оглядки прыгнуть. Мои губы приоткрываются. Я впервые в жизни хочу ощутить поцелуй. Хочу, чтобы мой первый добровольный поцелуй произошел именно с ним. Собственное желание поражает, оглушает, но я не в силах ему противостоять.

Губы Сальвадора приближаются…

– Я не целую еду, Кэрол, – в словах скользит холодный метал, что мгновенно режет внутри, до крови, не щадя, жалит ядом. Князь отходит к камину, поворачивается ко мне спиной, – Более не задерживаю. Доброй ночи…

Глава 10. Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться…

А вдруг? Вот это «вдруг» еще долю секунды назад ожило и трепетало в моей душе. Оно пыталось отрастить оторванные с мясом крылья. Желание поцелуя – первый микроскопический шаг к возрождению слабой надежды. На что? Я сама не отдаю отчет в этом. К нормальности, которая мне никогда не светит? К желанию почувствовать себя полноценной? С кем, Кэрол? С мертвым чудовищем?

Все… уже ничего не имеет значения. Мысли, надежды, желания, он безжалостно раскромсал все. И почему-то я уверена, князь прекрасно это почувствовал, и в этот момент испытал черное удовольствие. Он порождение тьмы, сгусток сил зла, и я ненавижу себя, что посмела чего-то желать от него. А я желала, впервые в жизни, и от этого мое унижение еще гаже, омерзительней. Оно подобно смертельному яду медленно меня убивает, дает почувствовать, как прогниваю изнутри. Каждая новая грань моего унижения раскрывается и злорадно смеется над слепой надеждой, отравляет ее ядом, испепеляет и мастерски наносит точные удары, чтобы надежда больше не смела рыпаться.

Мне надо что-то сказать. Бросить колкость. Нагрубить. Да что угодно, лишь бы не стоять вот так обнаженной, растоптанной униженной и смотреть ему в спину. Князь замер, прямая осанка, руки держит за спиной, магический блеск волос режет глаза. А я не могу выдавить из себя ни слова. Ничего не приходит на ум. Внутри только очередная боль, новый порез, гораздо глубже, чем оставили мучители. И я задыхаюсь от обиды. Почему сейчас хуже? Почему больнее? Ведь тогда было насилие, а сегодня князь даже не притронулся ко мне. Паскудно признавать – я ХОТЕЛА, чтобы прикоснулся.

Поднимаю с пола плащ. Поспешно его накидываю и пулей вылетаю из комнаты. Остановилась только на лестнице. Прижалась к стене. Перевела дух. Смахнула слезы, которые против воли полились из глаз. Какие же они горькие. Прав князь, я вся прогоркла. Он не человек, он труп, но и я недалеко от этого ушла. Если и было что-то во мне живое, сегодня он убил все.

И ведь по логике, я должна радоваться, что в прямом смысле отделалась малой кровью. Увы, нет. И пока я не могу понять саму себя. Необходимо время. Пусть первая боль утихнет, и тогда я хоть немного попытаюсь зализать раны.

Бреду в свою комнату. Тишина. Давящая, угнетающая. В голове все еще звучат слова князя, разъедают меня. Кутаюсь сильнее в плащ. В замке тепло, а меня прошибает озноб. Открываю дверь своей комнаты… замираю. Я не ошиблась? Туда попала?

На моей постели сидит девушка. Ногу на ногу закинула, соблазнительно изогнулась. Улыбается.

– Проходи, Кэрол, – говорит так, словно я к ней в комнату вошла, а не наоборот.