Road show, или Любовь олигарха

«Сам придет», – подумал Сергей и включил продолжение своего любимого вестерна.

Глава 2. 25 октября. Москва

Совещание в большой переговорной прошло на редкость оперативно, поднимались и решались вопросы, назначались ответственные за них; помощники беззвучно входили, приносили чай, кофе, минеральную воду, традиционное мороженое эскимо для Якова.

Все работали как части слаженного часового механизма, и в такие минуты Рубинин, ощущая собственную значимость, получал истинное наслаждение, потому что в том, как все происходило сегодня, даже в работе помощников, чувствовался и его непосредственный вклад в процветание компании.

Встреча закончилась часа через два, и Яков Моисеевич вернулся в свой кабинет, прилег в комнате отдыха – это тоже было одной из его многолетних привычек: в течение дня хоть на одну минутку прилечь на диванчике и выстроить в голове план предстоящих дел. К тому же сегодня он чувствовал себя очень уставшим. Якова с женой по меньшей мере три раза в неделю приглашали на различные презентации и дни рождения многочисленных знакомых, но даже посещая треть этих мероприятий, Рубинину приходилось жертвовать уже далеко не идеальным здоровьем.

Первое, о чем он подумал, – это позвонить любимой дочери Алине. У Якова было еще две дочери, младшей было всего три годика, но старшая Алина напоминала ему молодость, и глядя на нее, к отцовским чувствам добавлялась сжимающая сердце ностальгия по тому самому лучшему, что, к сожалению, осталось позади.

– Дочка, привет! – Отец обращался к ней в основном только так, называя ее по имени исключительно в чрезвычайных и официальных ситуациях. – Как ты? Сто лет тебя не видел!

– Да, конечно, если ты считаешь, что три прошедших дня с воскресенья, когда мы с сестричками и Викторией вместе обедали, равны десяти десятилетиям, тогда действительно сто лет!

Отец и дочь умудрялись на зависть окружающим поддерживать ироничный товарищеский тон при обсуждении любых вопросов – сложных, легких, финансовых и даже любовных, которыми дочь считала возможным поделиться с отцом.

Якова немного огорчало, что не сложились добрые отношения между дочерью и его новой женой Ларисой, матерью двоих очаровательных дочек. Женщины относились друг к другу уважительно, но без желаемой отцом и мужем родственной теплоты. По-видимому, Алина не смогла до конца принять вторую жену отца, потому что помнила ту боль, которую испытала, когда Яков ушел из семьи. Рубинин надеялся, что со временем, когда у дочери появится семья, детишки, ситуация изменится.

– Не знаю, мне кажется, что уже прошла вечность. Это, наверное, оттого, что очень напряженный график, слишком много работы. Уже на этой неделе мотался туда-обратно в Казань и Питер. Тяжеловато.

– Не буду тебе напоминать в очередной раз, что ты уже не мальчик, а работаешь еще больше, чем раньше. Да еще умудряешься вести нездоровый образ жизни. – Алина иронично усмехнулась.

Отец был не только известным ученым и специалистом в области строительства, но и импозантным мужчиной высокого роста, с благородной сединой, внешне больше похожий на итальянского аристократа, чем на российского бизнесмена или ученого. Алина всегда гордилась своим отцом, особенно видя восхищенные женские взгляды на тех вечеринках, которые они посещали вместе.

– Я не могу остановиться. Во-первых, потому что мне нравится то, чем я занимаюсь, а во-вторых, как только я остановлюсь, жизнь проскочит мимо, как проходящий поезд, а сидеть на полустаночке и лузгать семечки я не сумею. Поэтому пока есть силы – вынужден бежать заданным темпом, без остановки. Кстати, звоню я тебе не для того, чтобы выслушивать твои нотации, – теперь уже усмехнулся Яков, – а, чтобы сообщить приятное известие – я вскоре уезжаю на роуд-шоу.

– Папа, это замечательно, наконец у тебя закончится этот сумасшедший период, и ты заработаешь кучу денег! Я так рада за тебя!

– Насчет периода, похоже, ты права, а вот что касается денег, то мне как-то неудобно было спрашивать, когда и сколько заплатят. Но ты же знаешь, что для меня это не главное.

– Ты, конечно, не прав, но поступай как знаешь. А кто еще едет?

– Сергей Моисеев, конечно.

– Ну, это понятно, – хмыкнула Алина.

– Наш финансист Шмульц.

– И это понятно, – безразлично прокомментировала Алина.

Она видела Леона пару раз на семейных вечеринках года полтора назад, когда Яков и Леон еще пытались дружить и последнего приглашали в дом. Алина сразу заявила отцу, что это неприятный тип, и с тех пор любые редкие упоминания о Шмульце воспринимала безразлично.

– И твой любимый Максим Степаненко.

– Папа, ну я прошу тебя, не надо, не начинай снова. Он очень хороший, талантливый молодой человек, но, похоже, все в прошлом. Я буду очень тебе признательна, если ты позволишь нам самим разобраться в наших отношениях.

– Конечно, дочка. Даю тебе честное слово, что никогда в жизни не буду на тебя давить в твоем романтическом выборе.

Они оба рассмеялись в телефонную трубку. И это было так естественно, потому что в жизни имеется столько серьезных поводов для огорчений, что давняя любовь старых университетских друзей Максима и Алины, то забываемая, то вновь возникающая, казалась сущей ерундой.

– Ну и ладно, обещаю до начала обозначенного романтического путешествия неоднократно посетить своего любимого папочку. Хотя без ложной скромности могу сказать, что у меня через две недели тоже очень важное мероприятие. Я буду вести презентацию нашей компании на встрече с членами правительства и крупнейшими предпринимателями России. Очень волнуюсь. Очень.

– Не волнуйся, все будет хорошо. Удачи тебе, дочка!

Рубинин положил трубку и мысленно представил Алину: высокая, идеальная фигура, правильные тонкие черты лица. Одеваясь, дочь всегда это подчеркивала. Потрясающе узкая талия, красивые рельефные ноги с тонкими щиколотками, великолепная грудь, в меру большая и, как правило, ненавязчиво выставляемая напоказ, в скромных декольте. Одевалась она очень изысканно. Алина ничего не покупала в Москве. Дважды в год она летала в Италию и приобретала там вещи из последних коллекций. Девушку уже узнавали менеджеры бутиков на виа Кондотти в Риме и виа Монте Наполеоне в Милане. Не потому, что она тратила баснословные суммы. Нет, она скорее запоминалась своим изысканным вкусом и тем поразительным чутьем моды, которое трудно было ожидать от иностранки, даже такой привлекательной. Несмотря на сдержанность в выборе вещей, все это было не дешевым удовольствием, но отец всячески потакал дочери, давая ей приличные карманные деньги, хотя она и сама неплохо зарабатывала. Из всех драгоценностей Алина отдавала предпочтение только бриллиантам, и их приобретение для старшей дочери входило в круг отцовских обязанностей. Семейная жизнь с матерью Алины у Якова не сложилась. Супруги развелись, Яков жил в России с другой женщиной, а его бывшая жена в Швеции. Рубинин испытывал чувство вины перед дочерью. Поэтому последние годы он старался как можно больше уделять внимания Алине, а когда не хватало времени, старался компенсировать внимание, как это часто делают обеспеченные мужчины, денежными знаками и дорогими подарками. Отец был тем единственным человеком в жизни Алины, кому она это позволяла делать.

Не было мужчин, которые при виде Алины не могли позволить себе такую роскошь, чтобы не задержать на ней взгляд. Но при всем при этом дочь не была счастлива в личной жизни. Красавица все искала принца, и отец от всей души желал ей счастья.

Глава 3. 27 октября. Москва

– Мама, привет! Папа дом?

– Нет, он будет сегодня поздно. Какая-то срочная работа.

– Хорошо. Можно я заеду к вам через полчаса?

– Конечно, Максим, – ответила мать, – будем ждать. Есть будешь?

– Да нет, мама, я только завезу кое-что из продуктов, и как ты просила, я купил вам новые подушки.

– Спасибо! Зачем ты все это делаешь, на продукты денег хватает, а все остальное у нас есть, ты ведь знаешь – нам очень мало нужно! И я совсем не просила тебя покупать подушки, просто как-то вырвалось, что наши уже старые, а ты берешь и сразу покупаешь. А если я завтра скажу, что у нас машина старая, то что ты сделаешь тогда?

– Я куплю вам новую машину, а что, уже надо? Ладно, приеду, в очередной раз поговорим!

Подобный разговор повторялся на эту тему с завидным постоянством. Ежемесячно. В их семье главной фигурой был отец – гениальный инженер-системотехник, закончивший МФТИ – знаменитый Физтех. Подававший фантастические надежды, отец попал в жернова перестройки, то есть «не смог поступиться принципами», и остался не у дел. Степаненко-старший довольствовался тем, что имел: скромная квартира, скромная работа, один костюм на все случаи жизни. И книги – много-много книг – от Пушкина до Цветаевой. Читать и перечитывать, восхищаясь силой духа авторов и их героев, стало смыслом жизни Николая Михайловича Степаненко. Культ духа царил в их семье, отец старался привить его и жене, с которой был вместе со студенческой скамьи, и двум их сыновьям.

С годами неприязненное отношение к бездуховности стало сначала утомительным и раздражающим, а потом и просто невозможным для окружающих Степаненко людей. Новые друзья не появлялись, а старые терялись. Кто-то ушел из жизни, кто-то уехал в дальние края, а кому-то просто стало трудно общаться с человеком, видящим всё вокруг только в черном цвете. И только домочадцы относились к главе семьи с большой любовью и уважением. Отец весьма скептически следил за успехами старшего сына, считая, что занятие бизнесмена бесполезно для простых людей, бездуховно, а, следовательно, невозможно принимать подарки, приобретенные на деньги такого происхождения. Тем не менее Максим, очень прилично зарабатывавший еще в институте, с потрясающим упорством продолжал каждую неделю приезжать к родителям, привозить продукты и все, что позволяло обеспечить родителям сносную в его понимании жизнь.

Максим вырос в мире высоких духовных идеалов, созданном родителями и их друзьями, блестяще закончил школу, без труда поступил в престижный московский институт. По окончании вуза молодой специалист прошел по конкурсу на единственную имеющуюся вакансию в компании «Дельта» и с тех пор стремительно поднимался вверх. Он очень любил своих родителей, был им благодарен за все, что мать с отцом для него сделали, и хотел всячески облегчить их жизнь.

С трудом припарковав новый роскошный «BMW», немного странно смотревшийся в старом дворе, среди российских автомобилей и подержанных иномарок, Степаненко вошел в грязный подъезд обшарпанного панельного дома.

«Бедные родители, – как всегда подумал Максим, – я им столько раз предлагал помочь купить квартиру в новом современном доме, но они слышать даже не хотят о переезде».

Поднявшись в грязном ободранном лифте и открыв дверь своим ключом, он встретил на пороге мать, каждый раз как будто специально дожидавшуюся в передней.

– Привет, сынок! Опять полные руки подарков? Ну зачем? У нас же все есть!

– Мама, да я знаю, что у вас все есть, но ты мне все-таки помоги. Достань из большого пакета продукты и сразу их в холодильник. А остальное сама потом посмотришь. И пожалуйста, не причитай, мне вполне достаточно скандала, который, как всегда, на ровном месте в прошлый раз устроил отец.

Мать и Максим прекрасно понимали, о чем идет речь. Ситуация напоминала сегодняшнюю, с той лишь разницей, что по окончании традиционной маминой фразы «Ну зачем?..» в маленьком коридоре появился Николай Михайлович.

– Я же сказал, нам ничего не нужно! Наталья, зачем ты потакаешь Максиму? – строго спросил он у жены. – Да, это наш любимый сын, да, им можно гордиться, но нам не нужны никакие продуктовые заказы, как, впрочем, не были нужны и в советское время. Все необходимое есть, а та роскошь, которую каждый раз ты нам пытаешься навязать, не нужна, скажу даже больше – она нам чужда!

Закончив патетическую речь, отец проследовал в кабинет, который он делил с младшим сыном, студентом-компьютерщиком. На рабочем столе в их комнате стоял современный компьютер – их рабочий инструмент, а все стены доверху были заставлены книгами. Произнесенные слова казались из программной речи отчетного доклада съезда коммунистов, на самом деле были сказаны непримиримым антикоммунистом. Относились они к оценке, по мнению Николая Михайловича, той бездуховности, которая царила сейчас в современном обществе. Старший сын, конечно, был не виноват, просто он в меру своих сил и способностей вкалывал в этом бездуховном мире, да еще и пытался навязать блага перестройки родителям, чем и выводил отца из себя.

Максим очень обиделся в тот приезд и поэтому сегодня, направляясь к родителям, сначала узнал, дома ли отец. Очень уж не хотелось ругаться с человеком, которого любишь, да еще накануне столь ответственного мероприятия, требующего максимального сохранения моральных сил.