Некроус: Начало Конца

Спустя десять минут я закончил и уселсч рядом с девушкой на коробки кафеля. Она по-прежнему была без сознания, а я чувствовал себя измотанным и вспотевшим. Теперь все зависело от неё самой. Остатками перекиси я смыл засохшую кровь с рук и вытер руки о штаны девушки «Тебе все равно вещи стирать, ты уж не обижайся,» – Ирина не ответила…

Просидев так еще какое-то время, я, наконец, немного успокоился и стал думать, что делать дальше. По-хорошему не стоит оставлять Ирину тут в таком состоянии, ей нужна медицинская помощь. Нужно, по крайней мере, отвести ее в лагерь для выживших, о котором она говорила. Знать бы еще, где его искать. Подняв аптечку, я нашол бутылек нашатыря и понюхал его содержимое. Казалось, острый запах прошиб до самых мозгов, даже глаза намокли. Приподняв голову девушки, я поднес бутылек с вонючей жидкостью к её носу, и через несколько секунд она, застонав, начала вертеть головой, стараясь отвести нос в сторону. Я помог ей сесть, придерживая и приобняв за плечи.

– Все в порядке, я обработал и перевязал раны, – я попытался ей улыбнуться, но, кажется, вышло не очень. – Тебе надо к врачу. У вас в этом «Оплоте» есть врач?

Какое-то время она смотрела на меня ничего не выражающими глазами. Видок у нее был такой, что я на секунду задумался, не заражена ли она часом? Не дай Бог сейчас как бросится на меня. Но девушка, разлепив сухие и синие губы, прохрипела: «Дай попить…» – указав взглядом на свой рюкзак. Я быстро нашол банку колы и, открыв, отдал Ирине. Она не спеша осушила ее до дна, затем, громко икнув от ударивших в нос газов, скорчилась от боли, но через мгновение, заметно оживившись, стала осматривать себя. Только сейчас она заметила, что выше пояса на ней кроме бинтов и расстёгнутой разгрузки ничего не было. Хотя грудь была забинтована вкруг и плотно зафиксирована, Ира быстро засстегнула разгрузку, и её серо-бледное лицо заметно потемнело:

– Перевязал так, что я сейчас задохнусь, – она старалась не смотреть мне в глаза и, указав на перевязанную грудь, спросила. – Как там? Все плохо?

– Если ты про рану, – улыбнулся я, – то не то чтобы совсем плохо, но и хорошего мало. Рана глубокая, но легкое не задето, зато артерия рассечена. Тебя надо зашивать и поскорее, есть риск пневмоторакса и заражения.

– Ты же связист, вроде?

– Я в стрелковый клуб хожу… ходил. Там нас учили, как при пулевых и ножевых оказывать помощь.

– Мне, значит, повезло?

Ответить я не успел. В комнату тихо вошло двое вооруженных и круто экипированных бойцов в черных балаклавах. Два дула АКМ уставились мне в лицо. Я посмотрел в сторону стоявшей у стены СВД, но один из парней покачал головой, давая понять, чего делать не стоит.

Тот, в кого хоть раз направляли боевое оружие, знает это скверное чувство страха, охватывающего с ног до головы, норовя расслабить мышцы внизу живота…

– Спокойно, мужики! – я поднял руки вверх и по-геройски прикрыли собой Ирину, но та оттолкнула меня в сторону.

– Ребят, опустите… он помог мне, – она начала вставать на ноги и один из парней, убрав оружие за спину, подхватил её на руки. – Мне к доктору надо… швы наложить.

– А с этим чего? – второй боец указал на меня головой.

Ирина остановила бойца, который понес уже было её на выход.

– Спасибо тебе, Артем… в промзону иди, там в «Оплот», вывеску увидишь. В «Заставу» лучше не ходи – чужаков не любят. Сориентируешься, в общем.

После этих слов здоровяк вынес девушку из комнаты, а второй боец, подхватив СВД и рюкзак Ирины, подошел комне и протянул здоровенную лапу в беспалой кожаной перчатке.

– Спасибо, братан! – его голос был не менее внушительный, чем внешний вид. Я ответил на его рукопожатие, после чего он, подмигнув мне, быстро последовал за товарищами.

Я в одиночестве остался стоять посреди комнаты немного обескураженный стремительностью происходящего. Мое внимание снова привлек труп бомжа. Преодолев брезгливость, я решил обыскать его и не зря: в одном из карманов было несколько патронов, а в зажатой руке я обнаружил жетон на порванной цепочке. Имя на жетоне говорило о том, что принадлежал он Борковой Ирине Николаевне. Судя по дате, указанной на жетоне, Ирине было двадцать девять лет, и у неё первая группа крови. Скорее всего, в схватке с девушкой, бомж сорвал жетон с её шеи, и он так и остался в его руке. Может быть, стоит вернуть его хозяйке? Посмотрим… Засунув находки в карман, я тщательно отряхнулся от белой пыли и, покинул здание.

День был в самом разгаре, и солнышко припекало в полную силу, вызывая желание спрятаться в тенек. На смену пению утренних птиц пришло стрекотание миллионов насекомых из травы, которое складывалось в гул на фоне всеобщей тишины.

Я стояли на развилке разбитой грузовым транспортом дороги. С правой стороны от меня проходила желтая газовая труба, установленная на металлические опоры, слева был насыпной мост, а под ним проходила грязная полустоячая речушка, берега которой были повсеместно истоптаны крупным рогатым скотом. Невысокий местами покосившейся забор из штакетника обрамлял частные дома и вереницей утягивался вдоль дороги в самую глубь деревни. Дома тут были разные: как небольшие покосившиеся старые, так и солидного вида коттеджи, но все они выглядели пустыми и брошенными с закрытыми наглухо ставнями окон. Я не мешкая отправился в город.

Солнце было в самом разгаре, и улицы центра города хорошо просматривались. Не убираемый месяцами мусор, который растаскивали бродячие собаки, кошки и вороны заполнил дороги и тротуары. Столкнувшиеся разбитые машины были брошены практически на каждом перекрестке.

Люди в панике покидали эти места, оставляя город зараженным, которых в это время было не так много, и я даже встречал других выживших. Правда, все, кого сейчас можно было встретить, выглядели слишком воинственными, поэтому идти на контакт не всегда хотелось. Чаще всего обменивались приветственными жестами и расходились.

На окнах виднелись вывешенные простыни с написанными на них призывами о помощи или радиочастотами для связи со спасателями. Следы крови на стенах и тротуарах и нестерпимый запах горелой пластмассы создавали угнетающую атмосферу. Нечто подобное обычно испытываешь, находясь на кладбище.

Передвигаться, оставаясь не замеченным, в дневное время было несложно. Правда, я понимал, что удача не может быть вечной. Рано или поздно можно нарваться на неприятности.

Вскоре я добрался до центрального пересечения дорог, отсюда можно было попасть в промзону, где находились убежища выживших. В брошенный людьми микрорайон, рядом с которым располагалась старая швейная фабрика. Вела отсюда и дорога на выезд из города, где я организовал укрытие для своего автомобиля. Слева дорога уходила в низину к частному сектору, там для меня было мало чего интересного. Кроме всего прочего здесь можно было осмотреться, ведь в брошенных уходящими в панике людьми домах, наверняка, можно было разжиться чем-то полезным.

Под палящим дневным солнцем по разбитой грязной дороге я добрались до развилки в промзоне. Зараженных тут совсем не наблюдалось, и передвигаться можно было спокойно. Выбравшись, наконец, на асфальт и стряхнув с обуви налипшую грязь, ч осмотрелся по сторонам. Передомной стоял сколоченный из досок стенд с указателями. Надпись на нем, исполненная с явными ошибками, гласила, что если я пойду налево, то приду в убежище Оплот. Если же пойду направо, то это приведет меня в убежище Застава. Ходить на территорию складов, которые располагались прямо, крайне не рекомендовалось. Там, со слов на стенде, содержался загон для заблудших зараженных, которых согнали туда при зачистке территории. Кроме всего прочего, говорилось, что в Заставе можно приобрести бензин. А в Оплоте передохнуть и покушать, правда, Оплот на ночь закрывался, и ночным визитерам рекомендовалось дожидаться утра.

За стендом виднелись склады, отгороженные высоким крепким забором. Там по территории ходила настоящая армия зараженных. Чтобы додуматься приближаться к ним, нужно быть абсолютно безрассудным, ведь это, считай, верная смерть. Слева виднелся высокий забор, за которым и располагался Оплот. По правую руку вдалеке виднелась обшитая ржавой жестью стена и большие глухие ворота, возле которых стояли двое людей с оружием. Это был лагерь выживших под названием Застава.

Первое, что бросилось в глаза на подходе к воротам Оплота, это несколько десятков трупов, разбросанных по обочинам. Следы крови на асфальте и покрашенных в белый цвет бордюрах говорили о том, что трупы туда утаскивали с дороги, освобождая проезжую часть. Некоторые следы крови были свежими, и в их сгустках виднелись волосы, кусочки костей и мозгов. Чтобы не чувствовать запах, я прикрыл лицо рукавом и старался не смотреть под ноги.

Оплот располагался на огромной складской территории, обнесенной высоченным каменно-деревянным забором с колючей проволокой на вершине. Забор упирался в двухэтажное здание проходной, которая в свою очередь перерастала в металлические отдвижные ворота серебристого цвета. Над ними висел внушительного вида прожектор, а сами ворота с обратной стороны были обиты фанерой, которая скрывала от посторонних глаз территорию складов. На внешней стороне ворот висел огромный плакат надпись которого гласила: «Внимание, водитель! 5км/ч», – и далее в красных перечеркнутых кружках были изображения сигареты, бутылки, собаки, костра, фотоаппарата и так далее. В конце этого списка кто-то искусно изобразил зараженного тянущего вперед руки, перечеркнутого красной чертой и обведенного в кружок на манер других запретов. Проходная, покрашенная в бежевый цвет, с зарешеченными окнами на обоих этажах и тяжелой железной дверью выглядела весьма потрепанно. Некоторые окна были разбиты и заделаны фанерой с внутренней стороны. На стенах и двери виднелось множество пулевых выбоин и вмятин, судя по которым, бой здесь когда-то был серьезный.

Подходя к воротам, ч чувствовал на себе взгляды, но не мог увидеть никого, кто мог бы наблюдать замной. Видеть меня могли как минимум из двух точек: это второй этаж КПП, где темное окно могло скрывать стрелка, а также трехэтажное здание, расположенное на территории, ближе всего к воротам. На крыше этого здания был расположен высокий дот из мешков с песком, крышу и бойницы которого покрывал плотный слой камуфляжной сетки.

Я на всякий случай немного приподнял руки, показывая свои благие намеренья, не спеша подошол к железной двери проходной и, громко постучав в неё кулаком, стали ждать. С территории Оплота до меня доносились различные звуки: голоса людей, лай собак, чей-то смех и даже шум отбойного молотка. Жизнь на территории убежища кипела. Дверь долго никто не открывал, и, как только я собрался постучать в неё ногой, щеколда с другой стороны звонко щелкнула, и дверь распахнул худощавый мужик в тельняшке. На первый взгляд ему можно было дать лет тридцать пять, но короткие седые волосы на голове старили его, а заветренное лицо с черными длинными ресницами выдавало в нем цыганскую кровь. Прищурившись и сморщив лоб, он осмотрел меня с ног до макушки и громким задорным голосом поприветствовал:

– Здорово, бродяга! А ну ка руки подними и это… кругом обернись!

Пожав плечами, я выполнил его просьбу. Между тем, он продолжал держать инициативу в разговоре.

– Укусы, ссадины царапины есть? С зараженными контактировал?

– Нет… – его напор немного обескураживал. – В смысле контактировать доводилось, но Бог миловал – не кусали.

– Беженец?

– Вроде того.

– Редко теперь новые приходят, – он отступил в сторону, пропуская меня внутрь. – Заходь…

Я вошол в пыльное и сильно прокуренное помещение. Открывший мне мужик, захлопнув и закрыв на засов дверь, проследовал к будке вахтера, расположенной сразу с левой стороны от входа. Я проследовал за ним и, встав у вахтерского окна, ожидал, что будет дальше. Теперь я заметил еще двоих людей с оружием, сидевших в другом конце комнаты и молча наблюдающих за мной. Тем временем встретивший меня цыган уселся в кресло вахтера и, открыв толстый журнал, лежавший перед ним, вопросительно посмотрел на меня.

– Паспорт есть?

С некоторым недоверием я достал паспорт и положил его на стол перед ним.

– Значит так, Артем! – сказал цыган, глядя в мое удостоверение и что-то записывая к себе в журнал. – Порядок у нас такой: сейчас я тебя в гостевую записываю, затем ты к Трофимычу идешь, он за главного тут. С ним пообщаешься, определишься, куда тебя направят, тут вообще гражданских немного, они в «Лесном» по большей части. Меня Пашей звать, если что. Какие вопросы есть – задавай. Я решил спросить у него что он знает про вирус.

– Ну, а что про вирус знаю? Да что и все – очаги заражения по всему миру, будто разом случились. Люди стали с ума сходить и на других людей бросаться. А кого покусают, тот, считай, обречен – и полдня не пройдет, как таким же станет. Еще тут недавно, так сказать, опытным путем выяснили такую хрень, от которой волосы дыбом встают. Прикинь, если человек своей смертью умирает, то через какое-то время оживает и тоже упырем становится. Ходячие мертвецы, твою мать, как в кино в лучших традициях жанра…

– Да, я в интернете уже читал про это. – подтвердил я, – Ты сам, то как тут оказался?

– Мы с женой и сыном дома отсиживались, ждали, пока эпидемия закончится, но еда закончилась раньше, и в подъезд зараженных наползло несколько десятков, а мы на восьмом этаже жили. Я уже думал конец нам, но рядом с городом часть военная была, а на ней друган мой службу нес, так вот когда они в город вошли и лагерь для беженцев в «Лесном» организовали, он меня и пришел искать первым делом. Зачистили подъезд и увезли нас в убежище. Семью мою там определили, а меня сюда вахту нести. Повезло, вовремя случилось. А то уже вторую ночь вокруг нашего дома мутант вертелся.

– Мутант? – Удивился я, – ты про зараженных что ли?

– А ты про мутантов не знаешь? – Я отрицательно покачал в ответ головой – Брат, да ты счастливчик. Тут по ночам такое творится иной раз – мама не горюй! – Он горько улыбнулся и продолжил. – Мы еще не знаем как, но некоторые из этих. – он указал куда-то сквозь стену, в сторону откуда я пришол. – Мутируют в каких-то полу горилл и полу волков… Хрен пойми, может сам как-нибудь увидишь… хотя, не дай Бог. Так вот они только по ночам вылезают. Быстрые и сильные. Их, считай, что только с пулемета убить можно. Так ведь они, сволочи, еще ведь и умные, охотятся пуще кошек. В общем, хочешь жить – старайся по ночам никуда не выбираться, а то если такая тварь тебя заметит, глазом моргнуть не успеешь, как у неё в брюхе окажешься.

– Пиз**ц… – подвел я итог его рассказу, и спросил его о Заставе.

– Ууу, братуха, в Заставу без надобности не ходи, они чужаков не жалуют. Могут и пулю в лоб пустить. – Павел развалился на стуле поудобнее, закинув ногу на ногу. – Так, только если бензина надо. Правда, ценник конский загнут, скорее всего.