Незваный гость

Она не ответила на это, а наклонила голову в сторону радио, как будто ее по-настоящему интересовало, что вышедший в тираж старый поп-исполнитель рассказывал Лорен Лаверн о своей борьбе с алкоголизмом. Маме не нравится идея «Инстаграма». Она пользуется «Фейсбуком» и то только для того, чтобы вместе с другими соседями поныть в безопасности закрытой группы про таксистов-иммигрантов и бездомных – новый вид подглядывания из-за занавески для высших слоев.

У нас особые отношения с «Инстаграмом». Вернее, сначала были только у меня. Я, наверное, был одним из последних, когда все мои приятели в офисе начали пользоваться им и говорить мне, что я не в теме. Арчи и другие бывшие одноклассники тоже. Это постоянно напоминало школьные дни, когда один человек оставался за бортом компании из-за какого-то пустяка. Мы как будто вдруг вернулись в прошлое: я не был частью «крутой компании», потому что у меня не было «Инстаграма». Я не фотографировал воскресным утром французские тосты или яйца Бенедикт, не просил никого щелкнуть мой рельефный торс на пляже, пока я беззаботно выхожу из моторной лодки, держа в одной руке бокал с чем-то пузырящимся, а другой обнимая своего спутника. А потом, как-то неожиданно, стал делать именно это. Я скачал «Инстаграм» однажды в пятницу вечером, когда простудился и не мог присоединиться к парням на вечеринке с бильярдом и громкой музыкой. Шел две тысячи тринадцатый год, как раз перед тем, как мы с Мэттью начали встречаться. Мне было одиноко и скучно, и я просто скачал приложение, чтобы посмотреть, о чем столько разговоров. Первым я сфотографировал бургер, который приготовил из картофельных оладий, толстых кусков чеддера, бекона и ломтика жареной курицы. С хэштегом фуд-порно[2 - Идеализированное визуальное изображение еды в рекламе, блогах, кулинарных шоу и других визуальных медиа.]. Людям понравилось.

Так что в следующие недели и месяцы я продолжил. Парни дразнили меня лицемером. Потом стали ревновать, потому что то, что я постил, работало. Людям нравилось. Признаю, моя внешность тоже помогала. Об этом говорилось во многих комментариях. Об этом и о моей физической форме. Скоро меня стали называть «Горячий Чарли», звать на свидания в сообщениях и даже отмечать меня в постах с признаниями в любви и пожеланиями иметь от меня детей. Такое внимание не проходит бесследно. Не хочется останавливаться. И я продолжал. Все в моей жизни стало документироваться. Ну, почти все. Определенный, очень фотогеничный срез моей жизни. Обработанный, отрегулированный по цветам и зафильтрованный до чертиков, прежде чем быть представленным в лучшее время дня «моей аудитории».

Тогда я был чуть более дерзким. Встречались умеренно пикантные кадры или мои фото, идеально взъерошенного, только что проснувшегося в постели другого парня, с хэштегом утро-после-вчерашней-ночи. Один или два снимка наших с Арчи задниц на вершине какой-то горы во время отпуска. Но я полностью их вычистил, когда начал встречаться с Мэттью. Просто он казался таким безупречным. Таким идеальным. Это действительно заставило меня посмотреть на фото в моей ленте со смущением, устыдиться, что я когда-то считал подобные детские глупости привлекательными или симпатичными. Я в одночасье переключился на приукрашенную, идеальную картинку жизни молодой пары в Лондоне. Тем более, что в комплекте с Мэттью, так сказать, шел маленький Титус, которому в то время не было и девяти лет, совершенно очаровательный, как любой ребенок. На самом деле мой жизненный план не предусматривал детей… пока я не увидел Мэттью с Титусом. И понял: это то, что мне нужно. Быть частью этого. Принадлежать к такому целому. Так я стал папой, как Мэттью, и скоро у Титуса было два образцовых отца, и мы стали умилительными однополыми королями «Инстаграма».

Я не был наивным и знал: многие любят нас, потому что мы родители-геи, и не обратили бы внимания на наши фото, если бы мы были парнем и девушкой. Периодически приходилось сталкиваться и с грубостью – сначала такие комментарии меня беспокоили, но потом я лишь закатывал глаза и пожимал плечами. Не все давалось легко. Над фотографиями наших «веселых прогулок» приходилось слегка потрудиться. Некоторые требовали кропотливой постановки, чтобы выглядеть спонтанными и естественными. Мои подписчики заглатывали их, лайкая фотки одинокого очаровательного плейбоя, ставшего семейным человеком, с настолько идеальной семейной жизнью, словно она создана в лаборатории.

Однако, недостаточно идеальной для моей мамы. Она считала это пустым и поверхностным и, пока я фотографировал улыбавшегося Титуса с куском кекса в руке и наклонившегося к нему Мэттью с широко разинутым в притворной жадности ртом, коротко покачала головой.

– Людям такое нравится, мам, – сказал я, просматривая получившиеся снимки и выбирая те, на которых в глазах Титуса светилось нужное количество естественного счастья. – Это мило. Это сладко. Это забавно.

– Как скажешь, – ответила мама, поднимая с одного из диванов брошенный там «Обзервер», чтобы просмотреть ежемесячное кулинарное приложение. Саму газету она никогда не читала, считая ее левой газетенкой.

– Удачно сходили по магазинам? – спросила она, просматривая статью Найджела Слейтера с полезными советами по садоводству.

Я прошел мимо нее и сел на диван напротив, держа в руке тарелку с двумя печеньями.

– Да, купили книгу, которую я хотел, и продукты для ужина.

– И познакомились с новой подругой, – крикнул Мэттью из кухни.

Я немного поерзал на диване, вытянув из-за подушки один из джемперов Мэттью и перекинув его через подлокотник.

– Новую подругу? – с интересом спросила мама. – Вас не было всего-то час с чем-то!

Она обернулась, глядя на Мэттью поверх своих очков для чтения. Он вышел из кухни, вытирая руки от сахарной пудры посудным полотенцем. Он сразу же заметил, что я все еще в обуви – он всегда ревностно следил за чистотой кремового ковра – но не стал пилить меня в присутствии моей мамы.

– Да, очаровательная молодая женщина по имени Рейчел. Чуть не врезались в нее в «Маркс и Спенсер», хотя Чарли встретил ее раньше. Она присоединится к моему книжному клубу.

При этих словах я нахмурился. Он так говорил, будто мы с Рейчел давние друзья.

– Мы всего лишь столкнулись в «Уотерстоунс» несколькими минутами ранее.

Последнее прозвучало похоже на оправдание, и думаю, что мама заметила.

– Может быть, тебе тоже присоединиться к книжному клубу? – сказала она мне. – Будет, чем заняться.

Подобные мамины замечания регулярно меня раздражали. Пару дней в неделю я работал из дома, но по ее словам выходило, что я практически безработный.

– Думаю, мне и так есть, чем заняться, – коротко ответил я.

Мэттью подошел ко мне и сел на диван, тоже с тарелкой в руках, хотя на его тарелке лежал большой кусок кекса, с которым я их фотографировал. Его тепло, аромат лосьона после бриться, смешанный с запахом свежеиспеченного кекса, моментально ослабили мое напряжение. Мэттью приобнял меня одной рукой и сказал:

– Почему бы тебе не прийти на нашу следующую встречу? Рейчел будет приятно видеть еще одно знакомое лицо.

– Может быть, – еле заметно кивнул я и вывернулся из-под руки Мэттью, пробормотав что-то о необходимости помыть руки.

Больше тему книжного клуба мы не поднимали и оставшуюся часть воскресенья провели, как обычно, – гуляли в парке, а вечером поужинали вне дома – в счастливом неведении о том, что шагнули прямиком в ловушку.

Глава 2

Рейчел

За двенадцать месяцев до

Для всех было лучше, что я покидала Йоркшир. Дерьмовая работа общей девочки на побегушках в унылом садовом центре не была пределом мечтаний, и я все еще не решила, что делать с маминым наследством. Идея сидеть на неиспользуемом банковском счете, при этом снимая комнату над гаражом моего менеджера, не радовала. Растраченные возможности. Расточительство. Некоторым нравится иметь под рукой кучу денег. Но не мне. Каждый фунт и пенни отмечены катастрофой из прошлого. И использовать их означало бы посмотреть в лицо этим демонам. Так что я не могла решить, как распорядиться деньгами, до того дня, когда открыла «Инстаграм», чтобы быстренько полистать ленту во время затишья между расстановкой кадок и удобрений. И в тот день моя жизнь изменилась навсегда.

Это был хэштег. #ВыпечкаПоВыходным. Я нажала на него, увидев в своей ленте фото аппетитного бананового кекса с карамелью и решив посмотреть похожие фото. И внезапно нашла его. Мужчину из моих снов. Моих кошмаров. Моих мыслей. Конечно, он был старше. И возраст ему шел. Он из тех везунчиков, которые спокойно несут свои легкие морщины, словно говоря миру «смотрите, какой я очаровательный и как наслаждаюсь жизнью», а не «я приближаюсь к сорока со скоростью потерявшего управление поезда». На фотографии он стоял с другим мужчиной и мальчиком лет четырнадцати-пятнадцати. Его рука лежала на плече мальчика, а перед ними стояло четыре разных кекса с разной глазурью. #СубботняяВыпечка. Они выглядели так… идеально. Кухня была совершенно прекрасна, с блестящей мраморной столешницей, глянцевым американским холодильником за их спинами и дорогущим орбитальным миксером сбоку. И все трое были одеты в мягкую, дорогую одежду, которую хотелось потрогать. Все эти детали заставили меня упасть на колени, а затем и на пол, так что я сидела, как странный ребенок, неуклюже скрестив ноги рядом с ведрами удобрений, а дождь громко барабанил по крыше садового центра.

– С вами все в порядке?

Я подняла затуманенный взгляд на женщину среднего возраста. В одной руке она держала маленький терракотовый горшок, а в другой закрытый зонт, и, похоже, растерялась, обнаружив меня сидящей на полу в углу, с телефоном, хотя по моей униформе было ясно, что я сотрудница центра и должна работать. Я уставилась на нее в ответ, быстро вычислив, к какому типу клиентов она относится – посетители среднего возраста и среднего класса, которые частенько заглядывали к нам в такие дни недели. Из тех, чей муж зарабатывает достаточно денег, чтобы они мотались по садовым центрам в середине рабочего дня, покупая лишнюю герань или ненужное приспособление, а потом встречались с подругой за ланчем в примыкающем кафе.

– Эй? Вы меня слышите?

Женщина все еще склонялась ко мне, и выражение ее лица – вероятно, реакция на отрешенное выражение моего – выдавало опасения, что я в какой-то мере безумна. Одна ее рука бессознательно потянулась к сумочке, словно я могла вдруг вцепиться в нее и выбежать за дверь.

– Я вас слышу, – сказала я не так вежливо, как следовало сотруднику. Но в тот момент я не могла сосредоточиться на ней. Мне было необходимо вернуться к своему телефону. Убедиться, что моя находка реальна, а не плод воображения. Я чувствовала гладкость зажатого в руке корпуса и, вставая, поднесла его ближе.

– Что ж, хорошо, я просто хотела проверить. В таком случае у меня есть вопрос, с которым вы могли бы помочь. Несколько недель назад у вас продавались маленькие украшения с пальмами, в которые можно ставить маленькие свечи, и я купила одно, а Отис, мой лабрадор, баловался и уронил его. И я хотела купить другое, только вижу, что стенд убрали…

Я старалась не шевелиться, пока она рассказывала мне все это, хотя и чувствовала, что меня слегка шатает.

– Да, это был летний стенд. Сейчас мы выставляем рождественский декор, так что…

Лицо женщины осталось пустым.

– Рождественский?

Я кивнула:

– Да, рождественский.

Я опустила глаза на экран телефона. Еще больше часа до того, как я смогу уйти домой. Как же я ненавидела быть привязанной к посменной работе. Мне хотелось вновь быть свободной. Хозяйкой самой себе. Делать, что хочу. Идти, куда хочу. А не отмечать время прихода и ухода, помнить об уважении к боссу, которому я еще и плачу за аренду. Уже много месяцев я чувствовала себя в ловушке, и теперь эта глупая женщина портила то, что должно было стать важным поворотным моментом в жизни, поднимая все на поверхность. Все раздражение, всю злость, всю боль.

– Извините, но сейчас август, – сказала она, глядя на меня, как на инопланетянку. – Я правда думаю, что еще рано беспокоиться о Рождестве.

В другое время я бы с ней согласилась, но в этот день говорить мне такое было ошибкой. Меня потряхивало и бросало в жар, я огляделась по сторонам, высматривая, смогу ли перепоручить ее кому-то другому, но увидела только Рут, которая в другом конце здания, в отделе для животных, помогала пожилому мужчине выбирать поводок для собаки.

– Ау? – сказала женщина. – Я вас утомляю?

Это меня и взорвало. «Я вас утомляю?» Серьезно, она сама напросилась.

– Да, вы меня утомляете. На самом деле, меня утомляет все это, – я обвела рукой вокруг. – И, если быть честной, не все могут позволить себе закупаться к Рождеству в декабре, потратив на это несколько дней и загрузив большой кучей в свой «Рендж Ровер». Некоторым приходится растягивать расходы, потому что они живут от зарплаты до чертовой зарплаты без всякой надежды на кредит. Так что в следующий раз, когда увидите в продаже рождественские открытки, шоколад или украшения слишком рано для себя, просто подумайте: «Что ж, по крайней мере мне достаточно повезло, что не приходится копить пенни на гребаных «Героев» от «Кедбери».

К концу тирады я слегка задыхалась. Женщина выглядела ошарашенной. Секунды растянулись в вечность. Дождь стучал по стеклянному потолку над нами. А когда мои слова наконец дошли до нее, она ухватилась за единственное, к чему прибегают ей подобные.