СВС (Синдром Внезапной Смерти)

Мы сидели в её машине, в пол оборота друг к другу, и в какой-то момент, мне даже показалось, что она наклонилась ко мне для поцелуя. Как заворожённая, я засмотрелась на её губы, но дальнейшего движения, с её стороны, не последовало, и с моей стороны тоже. Жаль, очень жаль.

– Договорились, всего доброго.

Я вышла из машины. – Почему ты её не поцеловала? Поцелуй – хороший вариант прощупать ситуацию. С одной стороны ни к чему не обязывает, а с другой очень многое может сказать. Как бы она среагировала на поцелуй? Если бы сидела пассивно, а тем более возмутилась – одно. Ответила бы на поцелуй – совсем другое… Да? Так просто? А если бы она возмутилась, что бы ты стала делать? Да ничего. Извинилась бы, и всё. Зато всё ясно и можно было бы закрыть тему, как впрочем, и в варианте пассивной реакции на поцелуй. А вот если бы ответила, то… – Танич глубоко вздохнула, и с силой выдохнула. – Да уж. Теперь чего рассуждать, поздно – уехала. Когда теперь представится такой момент… раззява. А куда она поехала интересно? В мастерскую? А вдруг? Поехать за ней, вдруг будет работать? Камеры на месте, за комнатку этажом ниже я заплатила сильно вперёд. Оборудование всё там, включай, смотри за ней, и оргазм обеспечен и ей, и мне.

Захотелось, сильно захотелось этого, соски стали твёрдыми и чувствительными. А вдруг не поедет, буду мотаться туда сюда или ещё хуже просижу там всю ночь в ожидании… Дома есть все видео файлы из её мастерской, которые я никому не показывала и которые заводят, сколько их не смотри. От одной мысли, что сейчас сяду перед компьютером, включу видео, раздвину ноги и опущу руку ТУДА – потемнело в глазах. Сумасшествие какое-то. Тебе сколько лет? – Пока задавалась этим вопросом, приехал лифт. Вошла, прижалась лбом к холодной стенке – скорей-скорей двигайся, а то прямо в лифте начну себя гладить… наконец-то приехал. Вошла в квартиру, сняла туфли и отправилась в душ. Там начала раздеваться перед зеркалом. Медленно сняла блузку и юбку, оставшись в одном белье, стала рассматривать себя. Соски просвечивали сквозь полупрозрачный лифчик. Красиво. Захотелось потрогать их и почувствовать насколько они чувствительные. Подняла руки и подушечками указательных пальцев, стала водить по соскам через ткань. Очень чувствительные. Расстегнула бюстгальтер, пошевелила плечами, и он упал на пол. Так же медленно сняла трусики, ТАМ всё горячо и влажно. Зашла в душ, включила воду, выдавила гель на руку, намылила ладони, и стала водить ими по всему телу. Заводит, ещё как заводит. Представляю, что мы вдвоём с НЕЙ в душе, и это её ладони. Одна рука оказывается между ног, а вторая остаётся на груди. Всё не могу больше терпеть. Движение руки между ног ускоряется, и в такт ему, пальцы другой руки покручивают левый сосок. Боже, Боже, сейчас, уже сейчас – теплая волна оргазма выгибает тело дугой. Я с трудом удерживаюсь за стены. Хорошо, о-о-о как хорошо. Но ещё хочу. Мало. Возбуждение не проходит. Вытираюсь большим махровым полотенцем и, завернувшись в него, иду к компьютеру – ещё хочу…

Три недели назад Третьяковка. Воронина.

Мир остановился, ничего неинтересно и выхода из этого нет. Те два часа, что Халитова ждала звонка своей ведьмы, будут ещё долго стоять перед глазами. Вот это любовь… Вот это чувства… Она ничего не делала, просто ходила из угла в угол, но это было так сильно, так трагично. Все нервы натянулись как струны, один шорох и порвутся. Она ждала звонка, и она боялась его. Господи, будет ли меня так кто-нибудь ждать? Она уж точно не будет, тут нет никаких шансов. Их связь не разорвать. Только зависть и боль, вот что у меня есть. Зависть, боль и ужас, что такого как у них, у меня не будет никогда. НИКОГДА. Потом звонок, я вздрогнула, Семён Яковлевич даже уронил что-то. А Халитова, когда увидела что это её номер, с таким облегчением и надеждой нажала кнопку телефона, такая тяжесть свалилась с её плеч…

– Да! Наконец-то. Всё в порядке? Слава богу. Сама не ранена? Не обманываешь. Фу-у-у, как я боялась за тебя, Господи, как я боялась. Где ты? Подольск? Понятно, сколько ещё будет идти операция? Понятно. Я сейчас приеду к тебе. И никуда больше одну не отпущу, слышишь? Никуда. Жди я еду.

И уехала, стремительная и счастливая. А я осталась… Ну почему её не убили?

– Люба не отставай.

Я вздрогнула и осмотрелась вокруг, мы проходили залы с живописью первой половины девятнадцатого века. Девчонки из группы уже входили в следующий зал Третьяковки. Я прибавила шаг, и почти натолкнулась на них в седьмом зале. Они остановились у картины Боровиковского «Портрет Марии Лопухиной».

– Правда, улыбка кривоватая какая-то.

– А по мне так нормальная.

– Да, и розы смотрят вниз, всё как говорила Халитова.

– Ой девочки, она сейчас так глянула на меня, что просто ужас.

– Чё ты гонишь опять? А? Глянула она на неё… Делать ей больше нечего.

– Вот только не начинайте опять, вы обе. Отойдите в стороночку и чегокайте друг другу сколько влезет

– А ты здесь главная, да? Может, это ты отойдёшь?

– Я так и сделаю, только вы ведь пойдёте за мной.

И они пошли дальше, а я осталась. Что она там говорила? Что Лопухина смотрит по разному? Я пару минут смотрела с одного боку, а потом сделал несколько шагов, чтобы посмотреть с другого.

– Вы ей понравились.

– Что? – я оглянулась на симпатичную девушку, которая стояла чуть в сторонке и тоже смотрела на портрет. – Что? Это вы мне?

Она засмеялась весёлым приятным смехом. – Конечно вам, больше здесь никого нет. А вот на меня она не смотрит совсем.

– Этого не может быть, портреты всегда рисуют так, что они смотрят на человека. Боровиковский один из немногих художников кто не только глаза умел рисовать, но и взгляд.

– Это уж точно, но прямо сейчас она смотрит на вас и очень приветливо. Мне даже завидно. Меня Мария зовут, я работаю в Историческом музее, а вы наверное студентка? Ваши подруги только что были здесь. На них она без интереса смотрела.

– Да, я заканчиваю третий курс МГАХИ.

– Понятно.

– Вы тоже слышали, что этот портрет смотрит по разному?

– И слышала и вижу, прямо сейчас.

– А ещё, он крадёт души…

– Только одинокие, она забирает одинокие души, и тот, у кого она заберёт душу, скоро умирает. У-у-у, – она тихонько завыла, имитируя приведение.

– Я засмеялась, это было очень весело и смешно.

– Я, тоже, слышала эту легенду. Жаль что это только легенда, я бы с удовольствием отдала свою душу…

– Что за глупости, зачем это вдруг? Я вижу у вас сейчас тяжело на душе, но уверяю вас, это пройдёт. Вы на каком факультете?

– Живопись

– О, художник? Завидую, мне пришлось стать искусствоведом. Художник из меня от слова худо.

– Ну пока ещё не художник, но стараюсь.

Незаметно мы вышли из музея и оказались возле какой-то кафешки, она посмотрела на двери, и предложила попить чаю.

– Зайдём? Расскажите мне, что вы рисуете.

Они вошли в кафешку, сели за столик и сделали заказ.

– Лучше всего у меня получается копировать классику. Сейчас сделала несколько рисунков Малявина, хорошо получилось. Нужно будет ещё пять-шесть рисунков большого формата сделать и частично с красками. Это у меня хорошо идёт, так что быть мне копиистом.

– Здорово, а я только в стиле Пикассо могу. Квадратные головы и кривые линии мой конёк. А ещё лучше Баския, я даже стрит-артом пробовала заниматься.

– Так это же здорово. Это, как раз, модно и стоит денег. А рисовать берёзки с коровками – полный отстой. Это никому не нужно.

– Это тоже никому не нужно, художником быть здорово, но тяжело. Сложно пробиться, везде нужны связи. Вон, стоит попасть к Гельману или к Салаховой и всё, что ни нарисуй, всё прокатит. К ним потусоваться приходят богатенькие люди, которым деньги не лезут в карманы. Что они им скажут, то те и берут. Но как к ним попасть? Я отправляла Гельману свои работы – никакого ответа. Делать выставку самой – очень дорого, мне год нужно будет ничего ни есть, ни пить и то не накоплю.

– Нужен спонсор.

Надо же, в первый раз знакомлюсь с кем-то на улице. Она ничего миленькая, правда, худенькая и бледная, но зато живая и приятная. Может быть, бог опять меня услышал? Чего я заклинилась на этой Халитовой? – Сердце предательски ухнуло вниз. – вот зараза, только вспомнила и сразу всё хорошее настроение улетело.

– Ты мне не сказала, как тебя зовут?

– Люба, Люба Воронина.

– Дай мне свой телефон, буду звонить тебе, когда станет одиноко.

– Зачем ждать этого, так звони. Сходим куда-нибудь, как сейчас. Мне понравилось.

– Отлично, мне тоже. – Вдруг она потянулась и поцеловала меня в щёку. Какие губы нежные… – я совершенно свободна, особенно сейчас. А если любишь привидения, я могу провести тебя ночью в Исторический музей. Вот где полно привидений. Я сама видела несколько раз что-то. Жутко, но прикольно.