Шерлок Холмс и талисман дьявола

Когда мы вошли, прозвенел колокольчик, как это бывает в лавках. Мы очутились в приемной с двумя столами и множеством стульев. Вдоль стен тянулись книжные полки. Ступенькой ниже была видна перегородка, за которой размещалось служебное помещение, скрытое от постороннего взгляда. При звуке колокольчика из-за перегородки раздался голос:

– Пожалуйста, присядьте. Я выйду к вам через минуту.

Холмс улыбнулся и стал разглядывать книги на полках. Большей частью это были редкие старинные издания, фолианты мистического содержания. Многие, и очень толстые, были посвящены некромантии и астрологии. Там были труды иностранных авторов в оригинале и в переводе. О большинстве авторов я никогда не слышал.

Зная интерес моего друга к кельтским диалектам, я привлек его внимание к тому под названием «Истинный кельтский язык» какого-то аббата Буде. Холмс фыркнул:

– Этот почтенный господин убежден, что настоящим, подлинным языком кельтских племен был английский! Как и английские израэлиты, чьи бессмысленные писания тоже здесь представлены, он не проводит никаких различий между иберийским и кельтским, саксонским, датским и норманнским языками.

– Английские израэлиты? – переспросил я.

– Да, есть такая любопытная секта, которая считает, что в свое время Англию захватили потомки двенадцатого колена древней Иудеи. Они ухитряются игнорировать значительные лингвистические достижения наших полиглотов, и если почитатели Св. Офиокуса могут верить подобной чепухе, то Дрю очень просто заманить их в свои сети.

Мы обернулись на звук шагов. Низенький краснолицый человек в очках на довольно большом носу вышел из служебного помещения.

– Чем могу служить, джентльмены? – И побелел, когда Холмс повернулся к нему лицом.

– Доброе утро, Фредди, – сказал Холмс. – Ватсон, позвольте мне представить вам моего старого друга Фредди Порлока. Мистер Порлок, или Кулбон, как он ныне именует себя, был когда-то моими глазами и ушами в шайке профессора Мориарти. Вы, значит, опять сбились с праведного пути, Фредди?

– Мистер Холмс, – сказал, едва не задохнувшись от волнения Порлок, – не ожидал увидеть вас снова. А что касается моей службы здесь, то после несчастной кончины профессора Мориарти и вашего исчезновения я был вынужден любыми средствами зарабатывать себе на жизнь.

– Да уж действительно, что любыми, – заметил Холмс. – А что касается несчастной кончины Мориарти, то единственное, что тут можно считать несчастьем, так это ее время. Смерть случилась примерно на тридцать лет позже, чем следовало бы. Ну а что вы можете сказать о своем новом хозяине? Расскажите-ка мне о мистере Дрю.

– Не смею, мистер Холмс. Я действительно не смею. – И Порлок со страхом оглянулся. – Если бы Дрю сейчас вошел и увидел вас здесь, со мной было бы кончено. Он вас знает, мистер Холмс, и он ужасный человек, когда ему противодействуют.

Холмс вытащил часы из жилетного кармана:

– Сейчас без четверти двенадцать. Мы с Ватсоном отправляемся в пивную, в ту, что здесь неподалеку, за углом. Я надеюсь вас увидеть там ровно в полдень, после того, как вы закроете свою контору на время ленча. Вот деньги, Фредди, но если они вас уже не привлекают, как в старые времена, тогда мне придется передать в Скотленд-Ярд кое-какие интересные документы.

Порлок стоял молча, все такой же бледный. Мой друг повернулся на каблуках:

– Идемте, Ватсон, а вы, Фредди, не забудьте о нашем свидании за ленчем.

В одну минуту первого Порлок присоединился к нам за угловым столиком в пивной. Несмотря на теплый день, он был в пальто с поднятым воротником и перчатках. Фредди нервно озирался вокруг, и было ясно, как он боится, что его застанут за разговором с Холмсом.

– Ну, – сказал Холмс, когда наш гость проскользнул на место и перед ним поставили кружку пива, – есть два пути, Фредди. Один: вы можете, если захотите, доставлять мне полезную информацию. Другой: вы получите возможность ответить перед Скотленд-Ярдом за не очень удачный письменный опус. Что вы об этом думаете?

Порлок сделал большой глоток и перегнулся через столик:

– Я понимаю так, что тут денежками пахнет, мистер Холмс?

– Если вы хотите получать гонорар за свои труды, я буду расплачиваться с вами по прежней таксе, но только в том случае, если информация будет полезной.

– А что вы хотите знать, мистер Холмс?

– О вашем новом хозяине Дрю. Он шантажист. Почему он заинтересовался полковником Харденом?

– Шантаж, мистер Холмс? Определенно нет. Я бы, конечно, знал, если бы речь шла о чем-нибудь подобном.

Холмс стремительно протянул руку и пригвоздил левое запястье Порлока к столу. Потом осторожно снял перчатку с его руки.

– Летом тоже иногда носят перчатки, – заметил он. – Но зачастую ношение перчаток предполагает намерение что-то скрыть, и вот доказательство: три дня назад вы были в Хемпшире и снимали омерзительные фотографии, чтобы Дрю мог потом предъявлять требования своим жертвам. На ваших пальцах – пятна от нитратов. А может быть, вы мне покажете недавний ожог на большом и указательном пальцах левой руки – следы вспышки? Не тратьте понапрасну мое время, Фредди. Насколько мне известно, вы можете с одинаковым основанием предстать перед судом Винчестера по обвинению в шантаже, а перед судом Бейли – в качестве специалиста по подлогам.

Порлок выдернул руку и сунул ее в карман.

– У меня нет выбора, мистер Холмс. Этот Дрю просто чудовище, особенно когда идут против его воли. Но я, честное слово, не знаю, что ему нужно от американца.

– Дрю преследует моего клиента и угрожает ему уже несколько недель. Он организовал покушение на полковника и сам принимал участие в похищении его сына. Все это не имеет никакого отношения к шантажу. Дрю все время пытался и пытается запугать полковника. Очевидно, это самое главное для Дрю, и я не верю, что вам об этом ничего не известно.

Порлок нервно отхлебнул пива. Все это время он неотрывно смотрел на Холмса. Наконец он вытер рот рукавом и, по-видимому, принял решение. Он перегнулся через стол и очень тихо заговорил:

– Дело в чем-то таком, что профессор Мориарти искал много лет назад. Я сам иногда слышал, как он говорил, что если бы он это нашел, он мог бы править всем миром!

– А что это такое?

– Не знаю, мистер Холмс, не знаю. Профессор обычно называл это «талисманом дьявола» и всегда смеялся. А смех у него был ужасный, – передернулся он, припоминая.

– Уверен, – ответил мой друг, – что вы знаете больше, чем рассказали. – И словно по волшебству, между пальцами у него появилась монета.

Взгляд Порлока метнулся с лица Холмса на его пальцы и обратно.

– По старым расценкам? – спросил он.

– По старым – но только за правду, – подтвердил Холмс.

Порлок облизнулся.

– Я в первый раз услышал об этом несколько лет назад. Профессор Мориарти иногда об этом упоминал. Он говорил, что это величайшее сокровище Англии.

– А как насчет Дрю? – не отступал Холмс. – Как получилось, что он сам стал этим интересоваться и разыскивать клад?

– Профессор Мориарти с ним это обсуждал, и Дрю обычно хвастался: «Я лучший сыщик в Лондоне, я найду этот клад». А профессор только смеялся своим противным смехом и отвечал: «Это так спрятано, что найти может лишь человек, подобный мне, а другого такого, как я, нет больше в мире!»

Он замолчал, и Холмс спросил:

– А что еще вы слышали?

– Только то, что кто-то пытался найти сокровище, но не смог.

– Кто это? – резко осведомился Холмс.

– Мориарти упомянул однажды имя какого-то Генри Ейтса, которому так и не удалось завладеть сокровищем.

– А кто такой Генри Ейтс?

– Я никогда о нем не слышал, ни до, ни после, мистер Холмс, честное слово.

– А что Дрю об этом говорит? – настойчиво допытывался мой друг.