От избытка сердца

Кай

Есть в улыбке твоей разрушительное.

Я вижу как падает здание

и пыль разбегается волнами

в разные стороны.

Опускаю голову.

Жмурюсь.

Так учила покойная бабушка.

Закрываю ладонью лицо

но песчинка сквозь длинные пальцы

попадает в зрачок

как в лунку

и грохот умолкнув ждёт.

Осторожно

глаз раздражён.

Из него вытекает вода

он краснеет как спелое яблоко

и пускает тонкие трещины

у меня в глазу женщина.

– дай подую!

– застряла не вижу!

– потри пару раз и промой!

Твёрдой рукой словно губкой

натираю до красноты

до красоты её тела

потею

злюсь

ночами не сплю

мну постель словно платье

и нате!

Стоя в пустыне

пока стопы тонут в песке

и ко мне липнет пыль

словно блёстки

я пишу про песчинку.

Но песок вымывают слёзы.

И время.

Скользя по щекам как по горке

ты уходишь объятая ветром

в стихи к дурацким поэтам

и если честно мне это не нравится.

Теперь лицу моему не хватает точки.

Родинки в оке.

«Одинокий» просит рифма как мама

но я к сожалению не слушаюсь.

Видишь

там падает здание

и пыль разбегается волнами

вздымает песок словно грудь

словно парус.

А я глазом ловлю песчинки.

А я радуюсь.

Целуешь девку раздаётся эхо

это все пустота внутри

я крикну в неё как в железную бочку

услышу что звук рикошетит об стены

заставляя колени дрожать

и огромной ладонью зажму её рот

чтоб хоть что-то осталось внутри.

уже три

Ночь на вес тяжелее утра

она нависает как туча

и я закрываю глаза

перед экранными поцелуями

мне где-то десять

пузатый телик и тёплая комната

стыдно видеть чужую любовь

ещё хуже – её отсутствие

разве ты не знаешь о чем я?

чувствую

Щупаю грудь ощущаю впадину

закрываюсь в ванной

как в молитвенной комнате

забиваюсь в угол

держу душ над башкой.

кто я такой?

кто ты такой?

Принимать дерево – принимать плод

я – всё что над

я – всё что под

от папы до мамы всего один шаг

но душа всегда на распутье

распустить её как цветок или хвост

я хотел когда видел павлина

или почки на розовой вишне.

вышло?

Вместо завтрака

Рассвет всегда застает врасплох

одиноким

сидящим в машине

где-то ещё

с кем-то ещё.

Он несёт охапку свежих цветов

или булочек

но не дарит

бросает в лицо

мол задумайся

сделай там пересчёт, анализ

взвали рюкзак на плечо

и проваливай.

Нагибаясь плакучей ивой

ласковая

ты игриво ищешь меня

но я не вода и даже не воздух

скорее просто ветреный.

Дверь скрипит петлями

петляют и мысли мои.

Живешь только вымыслами

кучкой мелочи в чьем-то кармане.

Вот бы все уделяли внимание

хорошо ли спал человек

может ты целую ночь ворочался

оставил следы на подушке

и желаешь чтоб их нашли?

Но ложится подружка

хрупким телом на обёрнутый пух

из двух

чаще любит один.

При состыковке льдин

– между —

что-то ломается

то же с людьми.

Пятерню положив на грудь

обещаю быть твёрд и мужествен.

Слово застряв между стен

не имея выхода, сбудется

или выпорхнет

и все равно сбудется

третьего ему не дано.

Смятой банкой из алюминия

дребезжит

громыхает что-то внутри.

Боже, в это новое утро

сердце мое обличи

обнови.

Венди

После двадцати ты то ли разжирела

то ли осунулась

не знаю что именно с тобою случилось

но ты стала какой-то другой.

Помню как засучив рукава ты писала тонкой рукой

своё имя на ряби городского фонтана.

Нарядная как сама жизнь

ты всегда крошила себе на колени хлеб

заплетала волосы вставив грязную кисточку

и носила браслет на ноге

он не звенел, а звучал.

Теперь он как цепь заключённого

где позолота похожа на ржавчину.

Тебя от высоты укачивает

вот и падаешь на пол

локтем об пустую пепельницу

шум да дребезги

разбила стекло, то рассыпалось сахаром.

У тебя под глазами мешки

и лицо такое усталое.

Целое море в зрачках твоих высохло

вытекло слёзами

по щекам к сожалению не розовым

ведь ты давно уже взрослая

а красные щеки противник серьёзности.

На руке гостит бабочка

белесая, почти белокурая

улетит попадая крыльями

в бит песни в моих же наушниках.

Ей осталось то жить

месяц или несколько дней.

Но может оно и к лучшему

что никто в стихах не скажет о ней

– Ты была хороша пока прыгала в лужи

и бежала от всяких мужей.

Гайд

Выходить из дома

и идти не зная куда

менять песни в своём плейлисте

и маршруты на карте

казаться

(нет)

касаться

(не то)

кататься

(да)

Кататься бессмысленно на машине

раздавив педаль как жука

чтоб мотор жужжал

жаль нельзя по прямой до заката.

У тебя вся жизнь по накатанной

а между датами

пару важных событий.

Выйти

дальше пешком

под солнцем

под раздавленной ягодой

угадывать путь наощупь

ибо все указатели ложны

ведут на широкие трассы

где развязки похожи на змей.

Я смотрю на их кольца и путаюсь

что за грусть загнездилась внутри?

Смотри

все живут и все ходят куда-то

их путь прямой как доска.

– отчего же тоска?

Потому что не знаю

то ли дорогу на красный

то ли стоять

потеряться на площади

пощади

сотрясаю пространство устами

устал

сверху сыпятся звезды

желтые пульки

набери горсть себе в куртку

и расстреляй

[ай> [ай> [ай>

разъяренной очередью

тяжело дыша

да будет шаг легок

и дорога прямой.

Прекрасное далéко

я – путь

где дом мой?

Պարզ

Забери мою нежность

ибо я переполнен

и скоро выльюсь за край

как молотый кофе из турки сегодня

прилипну к плите протянув букву щ

мелодично и как-то зловеще.

Забери мою нежность

как грабитель ворующий вещи

как карманник движением ловким

достаёт кошелёк из пальто

не шурша

не дыша

а играючи

и после становится чем-то с толпой

стать бы чем-то с тобой

спать бы чем-то с тобой

да оговариваться.

Забери мою нежность

и истрать до конца

я устал на потом все откладывать

я созрел мои мышцы наполнились

подбородок стал как утёс.

Забери мою нежность

даже если уйдёшь.

Если уйдёшь тем более забери

в это пустое время разврата

где каждой второй неси ананасную воду

забери мою нежность

и крути словно обруч

на изгибе бежевой талии

наяривая круги и смеясь

тогда смех твой станет журчанием

я напьюсь им из рук

как дикарь

ибо жажда моя велика.

Забери мою нежность

как ее забирает строка

любая идея воплощенная в жизнь.

Забери мою нежность

за неё и держись

ей нужны берега

чтоб там вдалеке

где вода наносит удар по песку

и обглоданной гальке

чья-то рука

тянулась наверх

в зеленой как яблоко майке.

Штормовое предупреждение

Интересно, что будет,

если ветер влюбится в ветер:

один поглотит другого,

станет огромным потоком

или

двое сплетутся в торнадо,

снесут дом,

столбы,

эстакаду

и развеются?

Думал я, наблюдая ветер,

сидя в баре, вместо

вагона,

встретив Брет в романе «Фиеста»,

я прировнял себя с Коном,

толку

от этого было мало,

ты ворвалась,

как река по сухому каналу,

так и кровь по мне;

шаги неуклюжие,

без ритма,

маняще-бесстыжие,

– Ты когда-то бывала ненужною?

в голове чернó,

как на поле выжженном,

и тлеет дымком

сигарета,

слово «Вдвоём»

под запретом

для нас,

однако уже парадокс;

я слышал песню,

и в ней пару строк

протянули тоскливо «Ничья»;

сидя на кухне, я размышлял:

крутил яблока дольку,

словно рулетку,

руль,

барабан,

поскольку

я влюбчив

и только.

Но в душном баре, увидев твой стан,

молочную кожу,

кружéва

и родинку,

я опрокинул стакан,

задышав свежим воздухом,

и крикнул:

– Я голоден!

Сирень

Я обжег язык аджарским хачапури

подавился лимонадом

и споткнулся о порог,

так разбил колено стуком

вот колено, цвета – кровь,

щиплет подло и по-детски

дескать сам я виноват.

Надо мной цветут сирени

не одна, а целый сад

шелестят и пахнут вкусно

словно волосы твои;

чепуха твоё искусство

коль не ты создáл цветы.

Вот сиреней нежный сгусток

лучше всякого стиха

ты прости любимый Пушкин

что тебя оклеветал

что размазав кровь ладонью

всё пою да о своём.

Пусть печаль моя утонет

под сиреневым дождем.