Габриэль. Том второй

Сигвил плюхнулся на живот и задрыгал конечностями.

– И не нужно много ран! – улыбнулся Габриэль, спрыгнув на землю.

– Офигеть! Ты пробил его! – подбежал к нему моркут. – Вот ты даёшь! Зачем ты это сделал?

Восхищение, быстро перешедшее в укор, озадачило вампира.

– В смысле: зачем сделал? – спросил он. – Мы что не хотели его убивать?

– Но не так же! Их череп сверхпрочный! Все об этом знают. Никто никогда не пробивал им череп!

– Что, правда? Вот незадача, – почесал голову землянин. – Что ж ты раньше не сказал? Ты, вообще, мастер говорить всё после. «Их нельзя заморозить!», «им нельзя пробить череп!», – передразнил он монаха.

– Да, это моя вина, – признал монах. – Я должен был тебе сказать.

Чудище перестало дрыгаться и затихло. Светящиеся жучки полетели к его голове.

– Но я не думал, что ты настолько сильный, – продолжил Вивер. – Пробил череп сигвилу! Значит ты и рейдового монстра сам вынесешь. Смещённый баланс не сильно тебя ослабил.

«Рейдового вряд ли, – вспомнил Габриэль Жуткого Когтя. – Пока»

– Что теперь делать? – спросил он. – Не потащим голову?

Моркут рассмеялся:

– Кто ж такие бошки таскает? Ты видел, чтобы охотники с телегами ехали на охоту? Глаз сдадим.

– Так разве можно? Я думал только бошки можно сдавать.

– Если голова очень большая или её трудно отрезать, можно сдать глаз. У дрэнта тоже глаз возьмём.

– А жучки?

– Жучки в глаз залетят.

– Аа.

– Когда напьёшься, пошумим немного. Пусть монстры приберутся здесь. Избавят нас от ненужной славы.

– Хорошо, – кивнул вампир, прыгнул к шее сигвила и присосался к ней.

Вивер вытащил из чудища ножи, вырезал ему глаз, положил его в мешок и повесил на пояс, отошёл подальше, уселся на камень, достал маленькую книжку и стал читать.

«Чем сильнее монстр, тем лучше кровь, – дрожал от удовольствия Габриэль, жадно глотая благородную жидкость. – Ммм! Кайф! А у Жуткого Когтя какая? Ммм! Обязательно надо попробовать!»

Он лакомился сигвилом, который только что полакомился бордом. Малюсенькая рыбка питалась огромной, которая только что съела средненькую.

Через несколько минут вампир отсосался от шеи и разлёгся на траве в экстазе. Голубое облако холодного пара полностью окутало его, и всё вокруг стало покрываться льдом.

«Устроил тут север Акравила» – передёрнулся моркут, быстро оббежал местность вокруг, проверив, нет ли кого рядом, уселся на камне подальше, заглянул в радар, увидел, что дрэнт гораздо ближе, чем был и чем он думал, и продолжил чтение.

– Что читаешь? – подошёл к нему землянин, вдоволь навалявшись в холодке.

– Бонди Алука, – ответил Вивер. – Это первый писатель орк, романы которого стали такими же популярными, как эльфийские.

– Можно? – протянул руку Габриэль.

Монах дал ему книжку.

– Это оркский язык? – спросил вампир, листая страницы с непонятными ему буквами.

– Да, это оригинал.

– Как называется книга?

– «Дела, проделки и шалости Сорина». Главный герой – гоблин Сорин, – зарабатывает обманом и мошенничеством. Алук шикарно расписывает чувства и переживания героев, – моркут взял протянутую ему книгу и убрал её в поясную сумку. – И диалоги живые. Меня иногда так затягивает, что про время забываю. Уже третий том про этого Сорина читаю.

– Никогда бы не подумал, что орки могут так писать, – помотал удивлённым лицом землянин.

– А я, если честно, ждал от них… Давай пошумим немного.

– Давай.

Их «Пузырь» «лопнул», когда Габриэль ударил в сигвила ледяной струёй.

Они стали кричать во всё горло и топать ногами.

– Двух наземных и одного подземного слышу, – сказал Вивер секунд через тридцать.

– А я трёх наземных и двух подземных, – проговорил Габриэль.

– Ну куда мне до твоего супер слуха! Бежим!

*****

Семь километров спустя, друзья остановились, скорректировали свой путь по радару и продолжили его лёгким (лучший спринтер Земли не смог бы догнать их) бегом.

– В орках много жизни, много жизненной силы, – вернулся Вивер к прерванному разговору. – Они импульсивные и страстные. Поэтому им трудно заниматься делом, которое требует усидчивости. Таким, как писательство. Эльфам и людям легче писать. Их чувства не так бурлят, не так мешают им спокойно сидеть с пером в руках. И я всегда думал, что если какой-нибудь орк сможет заставить себя посидеть несколько лет и научится грамотно излагать свои мысли, чувства и то, как он видит мир и всех существ в нём, то он станет великим писателем. Так и вышло. Бонди Алук смог довести своё писательское мастерство до высочайшего уровня. Первые его произведения было очень трудно читать и понимать. Но последние читаются легко и затягивают. Он передаёт оркскую страсть, живость и энергию через свои работы. Передаёт то, чего намного меньше у людей и эльфов.

– Хмм, интересно. Получается те, в ком больше жизни, те, кто может передать больше её оттенков и проявлений, не могли писать, потому что это самая жизнь бурлила и не давала им этого. А потом один из них напряг волю, обуздал порывы, мешающие усидчивости и научился передавать жизнь через свои произведения.

– Ты понял меня на все сто, – кивнул моркут.

– Бьющая ключом жизнь и умение эту жизнь описывать, – покачал головой вампир. – У его конкурентов из людей и эльфов нет шансов.

– Я то же самое говорю, – щёлкнул пальцами монах. – Через несколько лет Алук станет писателем номер один в нашем мире.

– В Западном Аилионе, – поправил его Габриэль.