– Как видите, имеет место обширное повреждение лицевых костей. Верхняя и нижняя челюсть, скуловые кости практически стерты в порошок, а зубы, которые обычно сохраняются целыми при тяжелых травмах, раздроблены на мелкие осколки.
– Сильный удар тяжелым предметом? – предположил Найтингейл.
– Да, такова была бы моя основная версия, – сказал доктор Валид, – если бы не это.
Он приподнял пинцетом один из лоскутков кожи – со щеки, насколько я мог судить, – и оттянул в сторону. Его длины хватило, чтобы прикрыть череп по всей ширине и еще ухо с противоположной стороны.
– Кожа лица растянута гораздо сильнее, чем ей положено по природе. Мышечная ткань почти отсутствует, что также свидетельствует об односторонней атрофии. Судя по линиям разрыва, можно утверждать, что что-то заставило его лицо вытянуться в районе между носом и подбородком, растянуло кожу и мышцы, раздробило кости и зафиксировало все в таком положении. Затем фактор, который это все удерживал, исчез, кости и мягкие ткани потеряли опору, и, как следствие, лицо фактически распалось на части.
– Вы полагаете, диссимуло? – спросил Найтингейл.
– Да, либо какая-то сходная практика, – кивнул доктор Валид.
Для меня Найтингейл пояснил, что диссимуло – это заклинание, с помощью которого можно менять внешность. Само слово «заклинание» не прозвучало, но подразумевалось.
– К сожалению, – прокомментировал доктор Валид, – это фактически смещает мышцы и кожу в неестественное положение, что может привести к необратимым повреждениям.
– Эта техника никогда не была особенно популярной, – сказал Найтингейл.
– Что вполне понятно, – добавил доктор Валид, указывая на то, что осталось от лица Купертауна.
– А есть признаки того, что он занимался магией? – спросил Найтингейл.
Доктор Валид достал закрытый стальной контейнер.
– Я предвидел этот вопрос, – сказал он, – и успел подготовиться.
Он поднял крышку контейнера, в котором обнаружился человеческий мозг. Я, конечно, не специалист, но мне показалось, что здоровый мозг не может так выглядеть: сморщенный, весь в пятнах, он как будто долго пролежал на солнце и совсем ссохся.
– Как можно заметить, – проговорил доктор Валид, – имеет место обширная атрофия коры головного мозга. Также есть симптомы внутричерепного кровоизлияния. Такое состояние мозга можно было бы связать с какими-то дегенеративными изменениями, если бы нам с инспектором не была известна его истинная причина.
Он сделал в мозге продольный разрез, чтобы показать нам его изнутри. На срезе мозг напоминал кочан цветной капусты, пораженный каким-то заболеванием.
– Вот так, – сказал доктор, – выглядит мозг, на который воздействовала магия.
– Магия так действует на мозг? – переспросил я. – Тогда неудивительно, что никто больше не пользуется ею.
– Так бывает, если не рассчитать свои возможности, – пояснил Найтингейл. – В его доме не обнаружено никаких следов практики. Ни книг, ни какого-либо инвентаря и ни одного вестигия.
– А возможно ли, чтобы кто-либо похитил у него магию? Высосал ее из мозга? – спросил я.
– Крайне маловероятно, – ответил Найтингейл. – Похитить чужую магию практически невозможно.
– Разве что в момент смерти, – добавил доктор Валид.
– Нет, гораздо больше шансов, что наш мистер Купертаун сам над собой такое сотворил, – сказал Найтингейл.
– В таком случае можно утверждать, что во время нападения маски на нем не было? – предположил я.
– Вероятнее всего, – кивнул инспектор.
– Значит, его лицо лопнуло во вторник, – принялся я развивать свою мысль. – Это объясняет пятна, которые мы видели на записи камеры в автобусе. Затем он летит в Америку, проводит там три дня и возвращается обратно. И все это – с практически разрушенным лицом?
Доктор Валид, помолчав, ответил:
– Да, это вполне возможно, учитывая характер повреждений и признаки начавшегося восстановления тканей вокруг осколков костей.
– Должно быть, он испытывал адскую боль, – сказал я.
– А вот это как раз не обязательно, – возразил Найтингейл. – Диссимуло не дает чувствовать боль, и это одна из главных его опасностей. Маг, использующий диссимуло, может вообще не знать, что наносит себе повреждения.
– Но до этого его лицо выглядело нормально только потому, что держалось на магии? – спросил я.
Доктор Валид посмотрел на Найтингейла.
– Да, – подтвердил тот.
– А что происходит с этими чарами, когда человек засыпает?
– Скорее всего, они разрушаются, – ответил инспектор.
– Но при таких жутких повреждениях лицо просто-напросто распадется на части, если чары перестанут действовать, так ведь? Тогда Купертаун должен был поддерживать их все время, пока был в Америке, – сказал я. – Получается, он не спал четыре дня?
– Вряд ли такое возможно.
– А могут чары работать по принципу программного обеспечения? – спросил я.
Найтингейл непонимающе поглядел на меня. Доктор Валид решил его выручить.
– То есть как? – спросил он.
– Можно ли заставить чей-либо разум, находящийся в бессознательном состоянии, удерживать чары? – спросил я. – Чтобы они продолжали действовать, пока человек спит.
– Теоретически это возможно, но даже если отбросить этику, я, например, не смог бы. И думаю, никто из магов-людей не смог бы.
Приехали. Магов-людей, значит. Найтингейл и доктор Валид молча смотрели на меня, и я понял: они давно свыклись с таким положением вещей и ждут от меня того же.
– Помните, я спрашивал про призраков, вампиров и оборотней, а вы сказали, что я еще толком никого не перечислил? Скажите, это была не шутка?
– Боюсь, что нет, – покачал головой Найтингейл. – Мне жаль.
– Вот ведь дрянь, – вздохнул я.
Доктор Валид улыбнулся.
– Ну прямо мои слова тридцать лет назад, – сообщил он.
– Значит, то, что погубило несчастного мистера Купертауна, возможно, имело нечеловеческую природу?