Господство

Это был очень плохой сон, можно сказать, самый скверный.

Во сне он видел маму. Она шла по лугу, шатаясь, пьяная и голая, держа в одной руке переполненный мех с вином, а в другой – отрезанный пенис. С оторванного конца медленно капала кровь. Рядом были и другие женщины, тоже голые и пьяные, но его внимание было сосредоточено только на маме. Он выступил вперед, перешагнув через кучу опавших листьев. Она повернулась, увидела его и издала громкий радостный вопль. Бросила мех с вином, бросила пенис и начала танцевать. Это был сумасшедший, дикий танец, страстный и одновременно торжественный. Откуда-то выбежал козел и остановился прямо перед ней, а она вскочила на него, обхватила животное за шею и придавила к земле. Раздался отчетливый треск костей, и затем она, все еще сидя на козле, начала в экстазе рвать его плоть пальцами и зубами, обмазывая всю себя кровью.

В пространстве между ее ногами он мог ясно видеть восставший волосатый член козла.

А затем к маме присоединились остальные женщины – все они объединились в одной сумасшедшей бойне, и было жутко от их переплетенных цепких рук и открытых голодных ртов. Мама схватила козла за стоячий член, вырвала с корнем и гордо подняла над головой.

А затем он оказался один в темноте и плыл по водам черной реки лицом вверх, все его мысли, все чувства, все воспоминания растаяли, удалились, ушли, и он, чистый и опустошенный, двигался в загадочное ничто. Черная вода втекала в него через уши, нос, рот и наполняла его всего.

Дион проснулся холодный и дрожащий (его одеяло сползло к ногам), чувствуя себя… не испуганным – это определение было бы не совсем точным, – а скорее встревоженным. Его пронизывало ощущение какой-то подавленности и потери.

За завтраком, когда он увидел за окном великолепный осенний день, эти переживания рассеялись, а дождь и вовсе смыл их напрочь.

И вот теперь он снова встревожился. Дион медленно шел по тротуару в школу. В снах, которые он видел в последнее время довольно регулярно, было что-то плохое, чего он не мог понять. Их нельзя было расценить как обычные страшные сны, он не понимал, откуда они исходили, как будто на его подсознание что-то действовало извне. И это его страшило.

– Эй, приятель!

Дион поднял голову и увидел Кевина. Тот выглядывал из окна «мустанга», рядом сидел Пол.

– Подвезти?

Он покачал головой.

– Мне надо пройтись, это у меня своего рода упражнение.

– Я думал, ты упражняешься, задвигая Пенелопе! – высунулся Пол.

Кевин засмеялся.

– Ладно, до встречи!

Разбрызгивая воду, «мустанг» двинулся дальше.

«Черная вода», – подумал Дион, глядя на водяную пыль.

И поежился.

* * *

Кевин закрыл свой шкафчик.

– Как, ты говоришь, она называет это? Коммуной?

– Объединением.

Несколько секунд Кевин пребывал в задумчивости.

– Знаешь, тут была религиозная община, которая владела винным заводом недалеко от Санта-Розы, но это было давно, я не помню точно когда. «Аллея фонтанов», кажется, так оно называлось. И владело им «Братство Новой Жизни». Если я правильно помню, у них были какие-то ритуалы, связанные с вином. Что-то в этом роде.

– Но в семье Пенелопы никакого культа нет.

– Но согласись, это объединение кажется немного странным, не правда ли?

Убедившись, что шкафчик заперт, Дион сбил комбинацию цифр на замке.

– Немного есть, – признался он.

– Так вот, держи глаза открытыми, – усмехнулся Кевин. – У тебя появился уникальный шанс увидеть своими глазами, что там творится, в этом семействе Аданем. Ты наблюдаешь будущее Пенелопы. В двадцать лет она будет выглядеть, как одна из них. Яблоко от яблони недалеко падает, вот так вот. И у тебя есть возможность получить своевременное предупреждение. Если то, что ты увидишь, тебе не понравится, давай задний ход. Спасай свою задницу от приключений, а башку от головной боли.

Дион попытался улыбнуться.

– Пока то, что я вижу, мне нравится.

– Дай-то Бог.

Они с Кевином вошли в класс, и Дион выбросил из головы мысли о семье Пенелопы.

* * *

«Вакх, – написал мистер Холбрук на доске. – Дионис. – Он подчеркнул слова, стряхнул мел с брюк и повернулся лицом к классу».

– Вакх, или Дионис, – объяснил учитель, – был, наверное, одним из наиболее значительных обитателей Олимпа. Значительнее даже, чем Зевс или Аполлон. О нем не так уж много существует рассказов, но факт остается фактом: на протяжении столетий, начиная с древнейших времен и до наших дней, он является наиболее популярным из небожителей, и у него было немало почитателей. Большей частью это приписывается тому обстоятельству, что он единственный из небожителей являлся одновременно и смертным, и имеющим божественную силу.

Кто-то на задней парте поднял руку.

– Да? – сказал учитель.

– Как же его нам следует называть, Вакх или Дионис?

– На уроках мы будем его называть настоящим греческим именем, Дионис. Тебе же следует запомнить оба имени.

Класс наполнился шуршанием бумаг и шелестом страниц.

– Как я уже сказал, Дионис был одновременно и смертным, и божественным. Сын Зевса и Семелы, принцессы Фив. Зевс был влюблен в нее и, после того как она забеременела от одного из его воплощений, поклялся рекой Стикс, что исполнит любое ее желание. Жена Зевса Гера, ревнивая, как всегда, внушила Семеле желание, будто она хочет увидеть Зевса во всем его величии бога небес, и именно это та у него попросила. Зевс знал, что никто из смертных не сможет перенести его подлинного вида и остаться при этом в живых, но он поклялся Стиксом и не мог нарушить эту свою клятву. И вот он предстал перед принцессой в своем подлинном виде, Семела была повержена сверкающими молниями бога, и Зевс извлек младенца из чрева погибшей возлюбленной и зашил его себе в бедро. Благополучно родившийся мальчик был передан на воспитание сначала нимфам, затем Силену, сыну Гермеса, толстому и рыхлому, который, находясь в трезвом состоянии, мог предвидеть будущее. Это был человек с лошадиными ушами, хвостом и копытами. Он был смешон и похотлив.

Мистер Холбрук возвратился к доске и написал два слова: «Аполлоново» и «Дионисово».

– На протяжении столетий Диониса, как правило, не понимали и неверно интерпретировали. Большей частью эти два определения, которые я написал, соответственно означали «относящийся к богу» и «относящийся к дьяволу». Термин «Аполлоново» ассоциировался со светом и божественностью, порядком и справедливостью; термин «Дионисово» соответствовал мраку и хаосу и часто связывался с дьявольщиной. Дионис, без всякого сомнения, был богом – добрым или злым, это уже другой вопрос. Будучи получеловеком-полубогом, Дионис имел двойственную натуру. Эта двойственность в дальнейшем выразилась в том, что его стали называть богом виноградарства и виноделия. В его честь в Греции устраивались пышные праздники – вакханалии, или дионисии. Обычно эти праздники проходили под покровом ночи, когда опьяненные участники приводили себя в состояние крайнего возбуждения. Все наряжались в козьи шкуры, устраивали фаллические шествия, плясали и пели дифирамбы. Женщины-вакханки вели себя непринужденно, радуясь лесу, солнцу, любви. Шествуя по земле в сопровождении веселой компании сатиров и вакханок, Дионис приветствовал тех, кто пил вино и был весел, и наказывал тех, кто противился его воле.

Вино, как известно, смягчает человека, но оно также может его и ожесточить. Такой же и Дионис. Он мог быть любвеобильным, щедрым, добрым, но также и жестоким, и беспощадно свирепым. Как и само вино, которое может объединить людей в дружеском застолье или заставить их в пьяном виде совершать бесчестные поступки и ужасные преступления, Дионис приносил своим почитателям – в зависимости от обстоятельств – радость или боль, счастье или страдание. Он бывал одновременно и благодетелем, и разрушителем. К сожалению, с годами появилась тенденция к выпячиванию темной стороны сущности Диониса, что в значительной степени затеняло его положительные качества. Вот почему у большинства современных людей представления о Дионисе в сильной степени искажены.

Мистер Холбрук возвратился к доске. «Оргии Диониса, – написал он. – Вакханалии».

– Теперь мы подробнее остановимся на поклонении Дионису в Древней Греции, которое чаще всего выражалось, как я уже сказал, в пьяных оргиях и вакханалиях.

Дион почувствовал, как его толкнули ручкой в бок.

– Вот теперь наконец начинается самое интересное, – прошептал Кевин.