Голодание, водолечение и упражнения Макфаддена

(2) чтобы не было допущено ошибок, необходимая пища должна быть наиболее полно усвоена.

«Теперь, когда вы будете руководствоваться этим, вам не нужно будет изучать науку анализа пищи, если вы позволите своему аппетиту развиться настолько, что Природа может вслух заказать счет за проезд с самым ясным произношением», – писал доктор медицины Э. Х. Дьюи,

Глава IV. Длительные голодания

Самым сильным аргументом в пользу воздержания, который я когда-либо слышал, было случайное замечание лектора-натуралиста о том, что «было бы легко назвать тысячу различных животных, которые питаются тысячей различных видов пищи, но все они пьют воду».

Вопрос о наиболее эффективном и наиболее естественном средстве может быть решен с такой же убедительностью. Время от времени можно увидеть упитанных собак, поедающих траву, а после пресыщения зеленым кормом жвачные животные проявляют тягу к соли. Но тяжелая болезнь побуждает всех животных воздерживаться от приема пищи. Раненый олень уединится в какой-нибудь укромной долине и будет голодать неделями. В горах Южные Аллеганы, где минеральные отложения, смешиваясь со стоячей водой, вызывают расстройство, известное как «молочная болезнь», животные, пораженные таким образом, «отстают от корма» и благодаря покою и полному воздержанию обычно ухитряются выздоравливать без медицинской помощи в течение недели или двух.

Двухнедельное голодание не исключает надежды на выживание. В период линьки некоторые клеточные птицы предпочитают в течение месяца обходиться минимумом пищи, чтобы компенсировать отсутствие условий для активного образа жизни и я помню случай с маленькой таксой (разновидность кривоногого терьера), которая выжила после падение с чердака высотного здания с помощью трех недель почти полного голодания. Во время посещения манежа кавалерийского полка я передал маленькую ковыляющую таксу сержанту, который посадил ее в сарай и, обнаружил, что она может пролезть под ворота и может погибнуть, если попадет под копыта лошади. Наконец, он посадил собаку в мешок и приказал одному из мужчин запереть ее на сеновале в верхней части здания. Это остановило неугомонность собаки на время, но, выйдя часом позже на улицу, я услышал свист из облаков и, подняв глаза, увидел мою таксу, притаившуюся на краю открытой жалюзи и визжащую крещендо, чтобы привлечь мое внимание к своему затруднительному положению. В следующий момент она потеряла равновесие и после серии кувырков в воздухе приземлился на твердую мостовую с таким треском, что, казалось, сломались все кости в ее теле. Когда таксу подняли, изо рта и ноздрей у нее струилась кровь и солдаты посоветовали мне «избавить ее от страданий» Но такса была любимчиком моего младшего брата и, немного поколебавшись, я решил отвезти ее домой в корзине и дать шанс собаке все-таки излечиться. Обследование показало, что у нее сломаны две ноги и три ребра и судя по тому, как она то и дело поднимала голову и задыхалась, казалось вероятным, что ее легкие также были повреждены.

Уже было выбрано место ее могилы, но на следующее утро она была еще жива и выпила пинту (примечание переводчика: 0,47 килограмма) воды. В течение двадцати дней и двадцати ночей маленькая такса цеплялась за жизнь и свою обитую ватой корзинку, не притрагиваясь ни к крошке твердой пищи, но всегда готовая слизнуть несколько капель холодной воды, предпочитая даже молоко или суп. В конце третьей недели она сделала усилие, чтобы покинуть свою лежанку, а через несколько дней ухитрилась шататься по полу, чтобы воспользоваться преимуществом места у очага. Она прервала свое голодание блюдечком сладкого молока, но только к вечеру двадцать шестого дня начала проявлять личный интерес к содержимому полной тарелки с мясными объедками, которую каждое утро ставили возле ее корзины.

Перед концом зимы она сопровождал своих друзей в тот самый манеж и была показана ветеринарному врачу полка. Плохо сросшиеся кости сделали ее ноги немного кривыми, но она снова могла бегать и подтверждать силу своих легких громким лаем. Явный случай выздоровления, несмотря на – мы не рискнули сказать благодаря – полному воздержанию от лекарств.

«Чем вы ее кормили? – осведомился хирург, считая само собой разумеющимся, что Природе так или иначе помогали.

«Мы ничего не давали в течение первых трех недель».

«Что?»

«Ничего, сэр. Или, если быть точным, ничего, кроме воздуха и воды».

Хирург покачал головой. «Крутые ребята эти таксы, – пробормотал он, поглаживая парадокс носком ботинка. «Ну и жизнеспособность у этих животных!», – вероятно, подумал про себя, «идея о том, что эта такса выздоравливает, несмотря на такое пренебрежение к лекарствам и пище».

У хирурга К. был набор инструментов и он мог бы дать маленькому пациенту – рецепт на блюдо из говядины, вино и железо с помощью желудочной воронки. Но сможет ли маленькая такса пережить дополнительное несчастье, это другой вопрос.

Инстинкт лечения голоданием не ограничивается нашими глупыми собратьями. Общеизвестно, что боль, лихорадка, застойные явления в желудке и даже психические расстройства «лишают аппетита» и только неразумные медсестры будут пытаться помешать цели Природы в этом отношении. Управляющий крупного санатория в Мичигане взял за правило позволять своим помощникам баловать своих пациентов холодной водой, которую они хотят выпить, или даже уговаривать их попробовать еще один стакан, но никогда не побуждать их есть против их желания.

«При лечении острых заболеваний слишком большое количество людей опасаются вообще использовать воздержание от приема пищи. У нас есть веские основания полагать, что беспорядочное кормление, которое так часто практикуется среди больных, унесло жизни многих людей. Безопасность воздержания станет очевидной, если мы вспомним, как часто люди пролежали в лихорадке, дизентерии и других изнурительных болезнях четырнадцать, двадцать один и даже больше дней без пищи и в конце концов чувствовали себя хорошо», – писал доктор медицины Джоэл Шоу.

«Школа здоровья Талерно» в своем «Путеводителе по санитарным максимам» содержит изречение, говорящее о том, что «чем больше вы кормите больное тело, тем больнее вы делаете его» и доктор Исаак Дженнингс, автор книги «Медицинская реформа» выражает ту же истину в собственной выразительной манере. «Не усугубляйте проблемы больного ближнего, – говорит он – заставляя его глотать пищу вопреки протесту желудка».

Никто никогда не думает о еде, если аппетит пропадает из-за банальной болезни и явно по той причине, что это будет неприятное переживание, сопровождающееся удручающими последствиями, но если болезнь считается опасной, то почему тогда физика и химия пищеварения полностью игнорируются и пища должна быть навязана.

Существует весьма общее мнение, что отвращение к еде, характерное для всех случаев острого заболевания и полностью пропорциональное тяжести симптомов, есть одна из ошибок Природы, требующая вмешательства и, следовательно, насильственного кормления независимо от отвращения.

Я не могу сомневаться в том, что кормление во время болезни, когда голода нет, является фактором, продлевающим болезнь.

Чем больше я изучаю вопрос о питании при болезни у постели больного, тем больше я не могу понять логики давать больным, и особенно очень больным, такую пищу, которую даже при самом крепком здоровье нельзя вынести, даже в течение одного дня, без понижения жизненных сил, более того, там, где даже один прием пищи не может быть помещен в голодный желудок без явно ощутимой потери силы.

Ни один врач не допустит, чтобы нормальное здоровье можно было поддерживать в течение одного дня по вышеуказанным причинам на молоке и виски, тогда где логика скармливать его больным? Как можно ожидать, используя такое питание, поднять ненормальное здоровье до нормального, если оно неизбежно понизит нормальное до ненормального?

«Потребность в лекарствах для облегчения беспокойства или боли, а также для принудительного сна у тяжелобольных возникает в основном из-за истощения жизненной силы в результате принудительного кормления и стимуляции», – доктор медицины Э. Г. Дьюи.

Временное воздержание от приема пищи не представляет опасности. Природа знает лучше… Приучите себя во всех своих мелких недомоганиях, а также в серьезных и более мучительных болезнях, рассматривать движение, связанное с ними, в дружественном аспекте – предназначенное для устранения трудностей, о существовании которых вы даже не подозревали, и которые, если бы оставались и накапливалась в организме, могли привести к разрушению тела, в котором вы живете.

Физиологическое обоснование инстинкта голодания заключается в следующем: задача пищеварения монополизирует жизненную энергию организма до такой степени, что мешает работе в чрезвычайных ситуациях. Пока на кухне идет ремонт, чтобы исправить последствия бури или пожара, повар попросил освободить его от рутинной работы. Никакие заботы не могли предотвратить риск того, что его оладьи будут посыпаны гипсовой пылью или градом копоти, а в ожидании ремонта он будет ожидать, что его родители будут хранить холодный обед, варенье и другие зимние запасы в кладовой. Даже таким образом Природа пытается устранить препятствия лечебной проблемы. Собирая силы для борьбы с критическим расстройством, она предпочитает быть освобожденной от другой работы и как бы освободить руки для эффективного и быстрого выполнения задачи, которая не терпит отсрочки. Таким образом, функции органов пищеварения временно приостанавливаются. Отсутствие аппетита или даже сильное отвращение к еде являются физиологическими признаками того, что кухонный отдел организма закрыт на ремонт. Но такой механизм не предполагает риска голодной смерти.

«Когда смерть наступает до того, как будет достигнуто скелетное состояние, это всегда происходит из-за старости, какой-либо формы болезни или травмы, а не из-за голода», – писал доктор медицины Э. Г. Дьюи.

Имеются запасы пищевых продуктов, скопления жировой ткани, собранные для защиты от такого неблагоприятного исхода. Они будут удовлетворять все основные потребности организма на данный момент и могут быть заменены на досуге после завершения работ по реконструкции кухни. В некоторых случаях они, возможно, собирались и накапливались в организме для нужд в старости, но теперь используются для временной чрезвычайной ситуации. Тело, так сказать, должно на время распорядиться своими зимними запасами.

Эти питательные резервы готовы к использованию в кратчайшие сроки и их использование для сиюминутных потребностей организма не мешает другой работе. Проблемы с пищеварением, в других смыслах этого слова, оказались бы серьезным препятствием для эффективности борьбы с болезнями и, кроме того, могли быть решены лишь поверхностным образом. Потребление пришлось бы придумывать и спешно готовить без реальной пользы для пищеварительной системы.

В случае душевного расстройства эта предосторожность иногда имеет особую побочную цель. Забота, беспокойство, но особенно приступы ярости, имеют тенденцию искажать жизненные силы организма и в качестве меры предосторожности Природа отключает кухонные принадлежности, чтобы предотвратить более серьезное зло.

Доктор Карпентер в своей книге «Психической физиологии» приводит опыт одного австрийского врача, которого вызвали на смертное ложе к ребенку, отравленному молоком собственной матери. В доме был расквартирован солдат, который однажды пришел пьяным и тут же затеял ссору с pater familias (главой патриархальной семьи) – бедным богемным сапожником. Последовала потасовка, пьяный хулиган обнажил шпагу, а сапожнику пришлось бы очень плохо, как вдруг ворвалась его жена и с нечеловеческой силой ярости одолела незваного гостя, выхватила у него шпагу и сломала ее вдребезги. Вмешались соседи и жена сапожника, все еще дрожа от волнения, села кормить своего ребенка. Через несколько минут ребенок начал крутиться, как в лихорадочном припадке и умер в конвульсиях.

Замечено также, что укусы замученных животных часто становятся ядовитыми. В качестве последнего средства самозащиты организм выработал мстительный вирус, но соблюдает меры предосторожности, отключая аппетит к еде, чтобы уменьшить риск попадания отравленной слюны в кровообращение и ее яда в крови, достигающего неправильного адреса.

Более или менее каждое нарушение органической функции сопряжено с риском превращения пищи в яд и, таким образом, предполагает второстепенное значение инстинкта голодания.

Другими словами, пища, съеденная во время кризиса серьезной болезни, не только затруднила бы работу организма по излечению, но и могла бы подвергнуть организм дополнительной опасности.

Переедание стало широко распространенным пороком и для миллионов людей продолжительное голодание оказалось специфическим средством излечения болезней, не поддающихся лечению. Диарея, например, не допускает более быстрого и безвредного средства. Это результат пищевых злоупотреблений и обычного способа, которым Природа выводит раздражающие вещества – часто скопления неперевариваемой пищи, угрожающие стать опасными под воздействием высокой температуры.

Проведение однодневного голодания смягчило бы эти неприятности. Два дня полного воздержания от приема пищи обычно излечивают диарею и во всех отношениях улучшают состояние пищеварительных органов. Но пациент не может ждать. Вместо того чтобы заслужить право на здоровье, он хочет купить его в аптеке в готовом виде и обращается к торговцу лекарствами-аптекарю. Свободный кишечник указывает на недостаток жизненной силы, однако почти все ослабляющие яды растительного и минерального царства использовались для того, чтобы парализовать деятельность и, так сказать, заглушить протест мятежных органов. Висмут, мышьяк, каломель, опиум, ртуть, нукс вомика, соли цинка, ацетат свинца и нитрат серебра входят в число мягких «помощников Природе», которые были прописаны для подавления бунта мятежного кишечника. Аналогичной ошибкой была бы попытка контролировать приступ рвоты путем удушья за шею больного. Рецепт действует до тех пор, пока жизнеспособность кишечника полностью парализована вирулентностью лекарства, но первый возврат функциональной энергии будет использован для выброса яда.

Этот новый протест заглушается тем же аргументом, на какое-то время истощение всей системы ошибочно принимается за признак подчинения, пока новый бунт не потребует повторения принудительных мер. Тем временем организм страдает от комплексной системы голодания, жидкости перенасыщены ядовитыми веществами, весь пищеварительный аппарат отказывается от помощи для нужд жизненного хозяйства, и пламя жизни питается запасами тканей, пациент истощается гораздо быстрее, чем не отравленный человек на воздушно-водном питании.

Не будет преувеличением сказать, что своевременное применение лечения голоданием сэкономило бы таким пациентам девять десятых их времени и усилий. Денутриция, или временное лишение пищи, оказывает вяжущее действие как часть общего консервативного эффекта. Организм, скупой на поступление жизненных ресурсов, вскоре начинает сокращать свои текущие расходы. Уменьшаются движения дыхательного процесса, температура тела падает, секреция желчи и мочевой кислоты снижается, и вскоре сокращение ассимиляционных функций сказывается на органах кишечника, толстая кишка сокращается, а в тонком кишечнике остается все, кроме самых раздражающих веществ.