Ящик Пандоры

– Я – будущий ты. Это сложновато объяснить, просто согласись с возможностью того, что я – дух человека, которым ты будешь через…

Скажу, что через две тысячи лет, – ни за что не поверит.

– …через несколько лет.

– Как ты умудряешься говорить внутри моей головы? Ты – бог?

– Современный способ, опять-таки так сразу не объяснишь. Просто запомни, что я – будущее развитие твоего духа, обитатель другого тела, способный возвращаться назад и с тобой разговаривать.

– У меня болит голова. Уйди. Я очень занят.

– Понимаю, это трудно принять, если раньше ни с чем таким не сталкивался, но, умоляю, прислушайся к моему совету! Я знаю, чем кончится этот бой, и знаю карфагенян. Могу тебя заверить, что они не варвары и не каннибалы. Римляне наплели вам все это, чтобы оправдать свои войны. Просто карфагеняне – их соперники на морских торговых путях. Они культурные и миролюбивые. Плывите к ним и ничего не бойтесь.

– А кто поджог этот корабль и чуть не изжарил всю команду? Все мы могли превратиться в уголья!

– Они метили в римлян, а не в галерников. Вспомни, как тебе досталось, Зенон. Ваши настоящие враги – те, кто заковал вас в цепи, морил голодом и охаживал кнутом.

Вняв внутреннему голосу, Зенон направляет римский корабль в сторону карфагенян. Галерников тепло встречают на корабле с пуническими символами дельфина и солнца.

Карфагенянка с длинными волнистыми волосами, в сиреневом платье, подходит к Зенону и пристально на него смотрит. Он показывает жестом, что голоден. Она приносит ему хлеба.

Он подносит хлеб к ноздрям, нюхает, как цветок, и, дрожа, кусает. Мякоть на языке, вкус муки, хруст корочки на зубах – все это необыкновенные, волшебные ощущения. Женщина дает ему чашу с оливковым маслом, и он обмакивает туда хлеб. Вкус делается еще волшебнее. Его охватывает небывалое блаженство. А тут женщина дает ему еще кое-что – сосуд с багровой влагой. Он догадывается, что это, и с дрожью произносит в мыслях полузабытое слово. Вино! Третий продукт, оказавшийся у него во рту, усиливает небывалое ощущение от двух первых.

Никогда еще он не чувствовал на языке и в горле ничего подобного этому. Каждый кусочек хлеба, каждая капелька оливкового масла, каждый глоточек вина приводят его в бурный восторг. Заряды наслаждения, рождаясь во рту, пронзают все тело.

Карфагенянка улыбается ему, гладит по голове.

– Не торопись. Теперь ты свободен.

И она ласково целует его в лоб. После всего пережитого, после всех страданий, после всех страхов это вино, этот хлеб, это оливковое масло, эти слова, прозвучавшие именно сейчас, этот нежный поцелуй пленительной карфагенянки – все вместе посылает сладостные волны в его мозг, откуда они разбегаются по всему телу.

Первая, вторая судорога удовольствия, ноги и руки становятся как чужие. Он больше не может сдержаться и смеется, это смех сквозь слезы.

Рене осторожно устраняется. Он еще дрожит, его еще бьет током радости и экстаза, испытанных им прежним. Он наблюдает за происходящим извне.

В этот момент совсем рядом раздается женский голос.

Пять, четыре…

16.

Щелканье пальцев. Звонок в дверь.

Рене еще полон только что пережитого.

Опал идет посмотреть в глазок и, вернувшись, сообщает:

– По-моему, там ваша коллега.

– Как она за меня переживает! Сидим тихо, она постоит и уйдет.

И действительно, несколько звонков – и тишина.

Опал поворачивается к нему:

– Она вам кто? Просто коллега?

– Друг.

– Похоже, вы ей очень дороги.

– Мы сильно связаны. Сегодня утром она видела меня полностью выбитым из колеи. Это она посоветовала мне к вам вернуться.

Опал снова смотрит в глазок.

– Все, уже ушла.

Она садится напротив него.

– Ну, как было в этот раз? Потрясающе?

– Ипполита я видел, Леонтину видел и слышал, а Зенона – его звали Зенон – не только видел и слышал, мы разговаривали! От раза к разу обмен с моими предыдущими воплощениями совершенствовался.

– В общем, вы довольны.

– Очень поучительно.

– Должна признать, Рене, что вы делаете впечатляющие успехи. Можно даже сказать, что у вас дар к таким духовным экспериментам.

Она приносит ему стакан холодной воды. Поднося его к губам, он вспоминает, что чувствовал, когда его поила карфагенянка.

– Это то, чего вы хотели? Жизнь, в которой познали наибольшее удовольствие?

– Я только что понял, что удовольствие – относительное понятие. Порой это прекращение боли. Чем сильнее боль, тем сильнее восторг от исцеления. Когда за длительными лишениями следует простое удовольствие, это может порождать величайший экстаз.

– По принципу контраста?

– Вот именно.

Он пьет воду мелкими глотками, как будто это нектар.

– Мне становятся понятнее некоторые мои решения, когда приходилось делать выбор. Я обожаю сицилийское вино, постоянно езжу в отпуск на Сицилию, предпочитаю южное побережье, моя страсть – Пунические войны, я ненавижу все, хотя бы отдаленно связанное с барабаном и с ударными установками.

Он хватает свой мобильный телефон и пишет в строке поиска: «морской бой Рим Карфаген Сицилия».

– Так я и думал: это было сражение при Дрепане у сицилийских берегов в 249 году до нашей эры. Величайшая победа карфагенского флота, когда флотоводец Адгербал разгромил консула Публия Клавдия Пульхра. С обеих сторон сошлось 120 кораблей. Господи, не могу поверить, я при этом присутствовал, я был участником!

– Вижу, этот последний опыт вы оценили по достоинству. Что ж, ваша вчерашняя травма зажила?