Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

– Пути Его неисповедимы, – ответил Беокка, – в том нет сомнений.

Юноша, все еще стоя на коленях, склонил голову.

– Мне не следовало жениться, святой отец. Мне нужно было посвятить себя служению церкви. Уйти в монастырь.

– Господь обрел бы в вас преданного слугу, мой господин, но Он избрал для вас иную судьбу. Если ваш брат умрет…

– Упаси Господь! Какой из меня король!

– Ниспосланный Богом, мой господин.

«Так это и есть Альфред», – понял я. Тогда я впервые увидел его и услышал его голос, хотя Альфред об этом так никогда и не узнал. Я лежал в траве и слушал, как Беокка советует принцу противиться искушению. Кажется, Альфред соблазнил служанку, и сразу после этого его настигла физическая болезнь и то, что он назвал «душевной мукой».

– Вам следует, – говорил Беокка, – взять эту девушку к себе на службу.

– Нет! – запротестовал Альфред.

В палатке зазвучала арфа, и оба они смолкли, прислушиваясь к музыке, потом Беокка склонился над несчастным принцем и положил руку ему на плечо.

– Возьмите девушку к себе на службу, – повторил Беокка, – и сопротивляйтесь. Пройдите это испытание перед Господом, чтобы Он увидел вашу силу, и Он вознаградит вас. Благодарите Господа за ниспосланное вам искушение, восхвалите за то, что сумели искушение преодолеть.

– Господь покарает меня, – горько произнес Альфред. – Я поклялся, что больше не стану так поступать. Только не после Осферта.

Осферт? Это имя мне ничего не говорило. Только позже я узнал, что Осферт – незаконный сын Альфреда, рожденный очередной служанкой.

– Я молил спасти меня от искушения, – продолжал Альфред, – молил о том, чтобы боль пронзила меня как предупреждение и пересилила желание. Господь в своей милости послал мне боль, но я все равно жажду. Я самый презренный из грешников.

– Все мы грешники, – сказал Беокка, по-прежнему утешающе сжимая плечо Альфреда. – Все мы падшие пред лицом Господа нашего.

– Но никто не пал так низко, как я, – простонал Альфред.

– Бог видит ваше раскаяние и возвысит вас. Молите об искушении, – горячо продолжал Беокка, – молите о нем, преодолейте его и потом вознесите хвалу Господу. И Бог вас вознаградит, господин, Он вознаградит вас.

– Прогонит датчан? – горько спросил Альфред.

– Прогонит, мой господин, непременно.

– Но этого не случится, если мы будем сидеть и ждать, – вдруг заявил Альфред так жестко, что Беокка отшатнулся. Альфред встал, нависнув над священником. – Мы должны атаковать!

– Бургред знает, что делает, – успокаивающе сказал Беокка, – и ваш брат тоже. Язычники умрут с голоду, мой господин, если будет на то воля Бога.

Я получил ответ на свой вопрос: англичане не собираются нападать, а надеются взять Снотенгахам измором.

Но я не осмелился сразу отправиться с этим ответом в город, потому что Альфред и Беокка были совсем близко. Поэтому я ждал и слушал, как Беокка молится вместе с принцем. Когда же Альфред успокоился, они оба вернулись к палатке и вошли внутрь.

А я отправился обратно. На дорогу ушло много времени, но никто меня не заметил. В ту ночь я был настоящим скедугенганом, брел в темноте, как призрак, крадучись пробирался к городу, пока до него не осталась сотня шагов, а тогда пустился бегом. Я выкрикнул имя Рагнара, ворота со скрипом открылись, и я оказался в Снотенгахаме.

Когда солнце встало, Рагнар отвел меня к Уббе. К моему изумлению, там же оказался и Веланд. Веланд-змея, который хмуро поглядел на меня, хотя и не так хмуро, как угрюмый Убба.

– И что именно ты сделал? – прорычал Убба.

– Лестниц я не видел… – начал я.

– Что ты сделал? – повторил Убба.

И я рассказал все по порядку: как перешел поле, как мне показалось, будто меня преследуют, как я метался, словно заяц, как пролез через завал и говорил с часовым. В этом месте Убба прервал меня и обратился к Веланду.

– Так?

Веланд кивнул:

– Я видел его за поваленными деревьями, господин, слышал, как он с кем-то говорит.

Так это Веланд меня преследовал? Я посмотрел на Рагнара, и тот пожал плечами.

– Мой господин Убба хотел, чтобы пошел второй человек, – пояснил он, – и предложил Веланда.

Веланд улыбнулся мне – такой улыбкой дьявол мог одарить епископа, входящего в ад.

– Я не мог проникнуть за завал, господин, – сказал он Уббе.

– Но ты видел, как мальчик туда проник?

– И слышал, как он говорил с часовым, господин, хотя не знаю о чем.

– Ты видел лестницы? – спросил Убба Веланда.

– Нет, господин, но я всего лишь обошел вокруг заграждения.

Убба уставился на Веланда, отчего тот смутился и перевел хмурый взгляд на меня, тогда смутился и я.

– Итак, ты прошел за ограждение, – продолжал Убба, – и что ты видел?

Я рассказал, как увидел большую палатку, пересказал подслушанный разговор, поведал, как рыдал Альфред, потому что согрешил, как он хотел атаковать город и как священник заявил, что Бог уморит датчан голодом, если на то будет Его воля. Убба поверил мне: мальчишка, решил он, не смог бы придумать историю про девицу и принца.

К тому же мой рассказ показался ему забавным.

«Альфред, – думал я, – богомольный слабак, кающийся грешник, ничтожество».

Даже Убба улыбнулся, когда я описывал рыдающего принца и серьезного священника.

– Значит, лестниц нет? – спросил Убба.

– Я не видел ни одной, господин.

Он обратил ко мне свою страшную бородатую физиономию, затем, к моему изумлению, снял один из браслетов и кинул мне.

– Ты был прав, – сказал Убба Рагнару. – Он датчанин.