Война волка

А Вздоху Змея опять предстоит убивать.

Брат Этельфлэд правил Уэссексом. И довольствовался этим, позволяя сестре править Мерсией. Однако стоило ей умереть, как войска западных саксов двинулись на север, через Темез. По словам Эдуарда, чтобы засвидетельствовать почтение на похоронах. но затем остались, утверждая власть нового правителя в бывших владениях его сестры. Эдуард, Anglorum Saxonum Rex.

Те мерсийские лорды, кто преклонил колени, получили награду, но некоторые – немногие – воспротивились западным саксам. Мерсия была гордой страной, а не так давно и крупнейшей на острове. Тогда король Мерсии был самым могущественным из правителей Британии, и монархи Уэссекса, Восточной Англии и валлийские вожди платили ему дань. Потом пришли даны, Мерсия пала, и именно Этельфлэд отвоевывала ее, теснила язычников на север и строила бурги для защиты границ. Теперь она умерла и разлагалась, а войска ее брата стояли гарнизонами в фортах. Король Уэссекса назвался королем всех саксов и потребовал платить серебром за эти гарнизоны. У несогласных лордов он отбирал земли и отдавал своим людям или церкви. Церковь не обходили, потому что священники вдалбливали мерсийскому народу, будто это по воле их пригвожденного Бога Эдуард Уэссекский стал королем их страны, а тот, кто выступает против короля, идет против Бога.

И все же страх перед пригвожденным Богом не предотвратил бунта. Началась борьба: сакс против сакса, христианин против христианина, мерсиец против мерсийца и мерсиец против уэссекца. Мятежники дрались под знаменем Этельфлэд, заявляя, будто она хотела, чтобы ей наследовала Эльфинн, ее дочь. Эльфинн, королева Мерсии! Мне нравилась Эльфинн, вот только править государством она была способна не более, чем пригвоздить рогатиной нападающего вепря. Веселая, ветреная, милая и пустая девчонка. Прознав о том, что племянницу собираются усадить на трон, Эдуард поспешил заточить ее в монастыре вместе со своей отвергнутой женой, но мятежники все равно шли в бой под флагом Этельфлэд и с именем Эльфинн на устах.

Верховодил ими Кинлэф Харальдсон, воин из Уэссекса, которого Этельфлэд наметила в мужья для Эльфинн. Конечно, Кинлэф сам хотел стать королем Мерсии. Он был молод, красив, отважен в бою и, на мой взгляд, довольно глуп. Его план заключался в том, чтобы разбить западных саксов, вызволить невесту из монастыря, обвенчаться и возложить на свою голову корону.

Но сначала ему следовало взять Сестер. А здесь его постигла неудача.

– Похоже, пойдет снег, – сказал Финан, пока мы ехали на юг, к городу.

– Поздновато для снега, – уверенно заявил я.

– Кости чуют, – поежившись, ответил мой друг. – К ночи начнется.

Я фыркнул:

– Ставлю два шиллинга, что не начнется.

Он расхохотался:

– Да пошлет мне Господь побольше дураков с серебром в кармане! Мои косточки не проведешь.

Финан – ирландец, мой главный помощник и лучший друг. Лицо его, обрамленное сталью шлема, выглядело морщинистым и старым, борода поседела. Моя тоже. Я видел, как он высвобождает Похитителя Душ из ножен, одновременно не сводя глаз с лагерных костров впереди.

– Как действуем? – спросил он.

– Прогоним ублюдков с восточной стороны города.

– Их там немало.

По моим прикидкам, почти две трети вражеских сил стояли лагерем на восточном фланге Сестера. Здесь было много костров, разложенных между низенькими шалашами из веток и дерна. Южнее временного городка виднелась дюжина роскошных шатров, разбитых вблизи руин древней римской арены. Хотя ее давно превратили в каменоломню для местных нужд, стены по-прежнему поднимались выше навесов, над которыми бессильно обвисли в неподвижном воздухе два стяга.

– Если Кинлэф еще тут, то должен быть в каком-нибудь из этих шатров, – предположил я.

– Будем надеяться, что ублюдок пьян.

– А еще он может устроиться в арене.

Арена размещалась прямо за стенами города и представляла собой массивное сооружение. Под рядами каменных скамей располагались похожие на пещеры комнаты. Когда я в последний раз заглядывал в них, они служили домом для бродячих собак.

– Если у него есть хоть какие-то мозги, – продолжил я, – он уехал из осадного лагеря. Оставил заслон, чтобы морить гарнизон голодом, а сам ушел на юг. Именно там решается судьба мятежа, а не здесь.

– А у него есть мозги?

– Похожие на репу, – ответил я, потом расхохотался. На дорогу вышла группа женщин с хворостом; они опустились на колени, пропуская нас, а теперь удивленно посмотрели на меня. Я помахал им. – Мы собираемся сделать кое-кого из них вдовами, – проговорил я, все еще посмеиваясь.

– И это смешно?

– Смешно то, что два старика едут на войну, – сказал я, переводя Тинтрега на рысь.

– Ну, ты, может, и старик, – с нажимом заявил Финан.

– Да мы с тобой сверстники!

– Я еще не дед!

– Уверен? Может, ты не знаешь.

– Ублюдки в счет не идут.

– Идут, – возразил я.

– Тогда ты, наверное, уже прадед.

Я зыркнул на него.

– Ладно, ублюдки не в счет, – передумал я.

Он засмеялся, потом осенил себя крестом, когда мы достигли римского кладбища, тянувшегося по обеим сторонам дороги. Тут водились призраки: они бродили между покрытых мхом надгробий, прочесть полинялые надписи на которых могли только христианские священники, разумевшие латынь. Много лет назад один поп, в порыве рвения, принялся выкорчевывать памятники, объявив их языческой мерзостью. В тот же самый день он свалился на месте и помер, с тех пор христиане смирились с могилами, которые оберегают, как мне кажется, римские боги. Когда я рассказал эту историю епископу Леофстану, тот посмеялся и заверил меня, что римляне были добрыми христианами. «Это наш Бог, единственный истинный Бог, поразил того священника», – заявил он. А потом Леофстан сам умер, так же скоропостижно, как тот осквернитель могил. Wyrd bi? ful ar?d – судьбы не избежать.

Мои люди уже успели растянуться – не по одному в ряд, но близко к этому. Никому не хотелось ехать по краю дороги, где собираются призраки. Длинная неровная линия всадников крайне уязвима, но враги по-прежнему не видели в нас угрозы. Мы обогнали еще группу женщин, каждая из которых тащила на спине большую вязанку хвороста, нарубленного в рощице к северу от кладбища. До ближайших костров было рукой подать. Свет дня почти померк, хотя до темноты оставался еще час, а то и больше. Я видел людей на северном фасаде городской стены, видел их копья и знал, что они смотрят на нас. Наверняка думают, что мы пополнение, идущее к осаждающим.

Я остановил Тинтрега сразу за древним римским кладбищем, давая моим людям подтянуться. Вид могил и мысли про епископа Леофстана навевали воспоминания.

– Помнишь Мус? – спросил я у Финана.

– Господи! Да кто ж ее забудет? – Он ухмыльнулся. – Ты когда-нибудь…

– Ни разу. А ты?

Ирландец покачал головой.

– А вот твой сын задал ей пару раз славную скачку.

Сына я оставил командовать войсками, удерживающими Беббанбург.

– Везучий парень, – проворчал я.

Мус, настоящее имя которой – Сунгифу, была крохотной, как мышка, и являлась женой епископа Леофстана.

– Интересно, где Мус теперь? – спросил я, продолжая смотреть на северную стену крепости и прикидывая, сколько воинов стоит на парапете. – Их больше, чем я ожидал.

– Больше?

– Людей на стене, – пояснил я. На виду было примерно сорок человек, и я знал, что еще по меньшей мере столько же должно быть на восточной стене, напротив которой сосредоточились основные силы врага.