Пустой трон

– Ты? – спросил он.

Я едва не влепил ему подзатыльник за тупость, но передо мной сидел уже не мальчишка.

– Не я.

Сын в задумчивости нахмурил лоб. Он знал ответ, который я требовал, но был слишком упрям, чтобы дать его.

– Эрдвульф? – Сын выдвинул новое предположение. Я молчал, и он поразмыслил еще немного. – Эрдвульф сражался с валлийцами, и воины хорошо отзывались о нем.

– Он сражался с голозадыми конокрадами, больше ни с кем, – презрительно бросил я. – Когда валлийская армия в последний раз вторгалась в Мерсию? Кроме того, Эрдвульф не из знати.

– Но если он не может вести Мерсию, то кто сможет? – медленно промолвил сын.

– Ты знаешь кто. – И раз он все равно отказался озвучить имя, я назвал его сам. – Этельфлэд.

– Этельфлэд… – повторил Утред, потом покачал головой.

Я знал, что парень недолюбливает ее, а возможно, даже побаивается. Знал и то, что она относится к нему пренебрежительно, как и к своей собственной дочери Эльфинн. В этом Этельфлэд была дочерью своего отца – терпеть не могла легкомысленных и беспечных людей и ценила серьезных, воспринимающих жизнь как трудную работу. Со мной она ладила, наверное, потому, что знала – в битве я так же серьезен и обстоятелен, как любой из ее занудных попов на службе.

– Так почему не Этельфлэд? – поинтересовался я.

– Потому что женщина, – ответил Утред.

– Ну и что?

– Женщина!

– Это я знаю! Видел ее голой.

– Витан никогда не доверит женщине власть, – твердо заявил он.

– Это верно, – встрял Ситрик.

– Тогда кого же им выбрать? – поинтересовался я.

– Ее брата? – предположил сын.

В этом имелся смысл. Эдуард, король Уэссекса, желал заполучить трон Мерсии, но не хотел просто прийти и взять его. Ему требовалось приглашение. Быть может, витан собирается именно для того, чтобы согласовать это решение? Другой причины созывать на совет знать и высших церковников я не видел. Есть смысл избрать преемника сейчас, пока Этельред не умер, и тем самым избежать интриг, а то и открытой междоусобицы, которые подчас следуют за смертью правителя. Я твердо знал, что самого Этельреда порадует, если жена не унаследует за ним власть. Он скорее даст бешеным псам откусить ему яйца, чем допустит такое. Но кто же унаследует ее? Не Эрдвульф, в этом я не сомневался. Он человек толковый, в достаточной степени наделен отвагой и не дурак. Но витан хочет видеть во главе государства представителя знати, а Эрдвульф хоть и не безродный, но и не олдермен. Да и нет в Мерсии такого олдермена, который на голову превосходил бы прочих претендентов, за исключением, возможно, Этельфрита, что владеет обширными землями к северу от Лундена. После Этельреда он был богатейшим олдерменом Мерсии, но сторонился Глевекестра и его раздоров, держался западных саксов и, насколько мне было известно, не удосужился даже приехать на витан. Впрочем, решение витана, скорее всего, не будет иметь никакой цены, потому как в конечном счете именно западные саксы определят, кто лучше всех подходит для Мерсии.

По крайней мере, так я думал.

И поторопился с выводами.

* * *

Витан начался – само собой разумеется – с утомительной службы в церкви Святого Освальда, бывшей частью выстроенного Этельредом аббатства. Я пришел на костылях, в которых не нуждался, но решил выглядеть более больным, чем на самом деле. Аббат Риксег встретил меня с почетом, попытался даже отвесить поклон, что оказалось нелегко, так как пузо у него было как у беременной свиноматки.

– Господин Утред, печально видеть тебя в нездоровье, – заявил он, что означало на самом деле его готовность прыгать от радости, если бы не треклятое сало. – Да хранит тебя Господь, – добавил аббат, перекрестив меня пухлой ладошкой, а про себя наверняка молился своему Богу, чтобы тот разразил меня молнией.

Я поблагодарил его с таким же лицемерием, с каким он меня благословил, потом уселся на каменной скамье в конце храма и прислонился к стене. По обе стороны от меня расположились Финан и Осферт. Риксег расхаживал туда-сюда, встречая гостей. С улицы доносилось бряцание оружия. Сына и Ситрика я оставил там, чтобы никакой ублюдок не украл Вздох Змея. Я привалился головой к стене и пытался прикинуть стоимость серебряных подсвечников, стоящих по бокам от алтаря. Здоровенные были штуковины, тяжелые, как боевой топор. От них распространялся аромат воска, а свет дюжины свечей отражался от серебряных реликвариев и золотых чаш, стоящих на алтаре.

Хитрая эта организация, христианская Церковь. Едва лорд становится богат, он строит храм или монастырь. Этельфлэд настояла на возведении в Сестере церкви еще до того, как начала укреплять стены и углублять ров. Я доказывал, что это пустая трата денег, что она всего лишь построит заведение, где попы вроде Риксега станут набирать жирок, но Этельфлэд стояла на своем. Сотни мужчин и женщин живут при церквях, в аббатствах и монастырях, основанных лордами, и по большей части не делают ничего, кроме как едят, пьют да бубнят время от времени молитвы. Монахи работают, конечно. Они трудятся на полях, полют огороды, рубят лес, таскают воду и переписывают книги, но все ради того, чтобы их начальники могли жить как аристократы. Ловкий план – заставлять других работать, чтобы самому наслаждаться роскошью. Я зарычал негромко.

– Церемония скоро закончится, – попытался утешить меня Финан, решивший, что мой рык вызван болью.

– Не приказать ли принести вина с медом, господин? – спросил озабоченный Осферт.

Осферт был незаконнорожденным сыном короля Альфреда, и более достойный человек не ступал еще по земле. Я часто пытался представить, какой государь вышел бы из него, родись Осферт от жены, а не от перепуганной служанки, задравшей юбки ради королевской прихоти. Из него мог получиться великий правитель, справедливый, умный и порядочный, но на нем вечно лежало клеймо бастарда. Альфред хотел сделать сына священником, но Осферт упрямо выбрал путь воина, и мне посчастливилось заполучить его в свою дружину.

Я смежил веки. Монахи пели, а один из колдунов размахивал металлической чашкой, подвешенной на цепи, заполняя церковь дымом. Я чихнул – это было больно, – потом у двери началась вдруг суматоха. Я подумал, что прибыл Этельред, но, открыв глаза, увидел епископа Вульфхерда со сворой попов-прихлебателей.

– Если тут затевается заговор, то этот любитель мять сиськи в самой его гуще.

– Не так громко, господин, – упрекнул меня Осферт.

– Любитель мять сиськи? – переспросил Финан.

Я кивнул:

– Так мне сказали в «Снопе».

– О нет! Нет! – возмутился Осферт. – Не может быть, он ведь женат!

Я расхохотался, потом снова закрыл глаза.

– Не стоит тебе говорить подобные вещи, – заявил я Осферту.

– Почему, господин? Это ведь просто грязные слухи! Епископ женат.

– Не стоит, потому что мне больно, когда я смеюсь, – сказал я.

Вульфхерд был епископом Херефордским, но бо?льшую часть времени обретался в Глевекестре, потому как именно тут хранились глубокие сундуки Этельреда. Вульфхерд ненавидел меня и сжег мои постройки в Фагранфорде в попытке выжить меня из Мерсии. Он не принадлежал к породе жирных священников, а, напротив, был тощ как тесак. При виде меня его суровое лицо расплылось в принужденной улыбке.

– Господин Утред!

– Вульфхерд, – буркнул я в ответ.

– Рад видеть тебя в храме, – продолжил он.

– Но только не с этим, – прошипел один из его приспешников.

Я открыл глаза и понял, что он указывает на молот, висящий у меня на шее. Это был символ Тора.

– Осторожно, поп, – предостерег я, хотя был слишком слаб, чтобы наказывать за дерзость.

– Отец Пенда, давай помолимся, чтобы Господь вразумил лорда Утреда отринуть свои языческие побрякушки, – сказал Вульфхерд. Потом обратился ко мне: – Бог прислушивается к нашим молитвам.

– Неужели?