Любовь в цепях

Раб говорил ровно, но в глазах появилось что-то… Потом. Она обо все подумает потом…

Хлоя рванула на себя указанную дверь, чуть не оторвав ручку, ворвалась в помещение и с облегчением заперлась там.

Закончив опустошать желудок и умывшись холодной водой, она обессиленно прислонилась к двери, не желая выходить наружу и показываться кому бы то ни было в таком состоянии. «Госпожа, – снова вспомнила она, – какая из меня госпожа. Небо, как я тут вообще выдержу?! Зачем я согласилась на эту поездку?! Демонова планета с ее аристократами! Взорвать к чертям!» Тихая, скромная, домашняя девочка, ругалась Хлоя, даже про себя, чрезвычайно редко. Но интуиция подсказывала ей, что здесь, на Гурине, ее словарный запас пополнится, а умения выражаться улучшатся, причем довольно быстро. Снова вспомнился отец с его наставлениями. И Хлоя впервые за пятнадцать лет задумалась: почему они с Лисандрой развелись? Если отца не устраивало рабство, если причина только в нем, можно было спокойно жить на два дома, и ему, и матери, и детям позволять часто видеться. Нет же, решили рубить по живому, разделили детей, долгое время не общались. Что же тогда, пятнадцать лет назад, могло случиться, из-за чего пострадали потом и Хлоя, и Динар? И почему отец никогда не рассказывал о своей жизни на Гурине, всячески замалчивал эту тему и предпочитал летать куда угодно, но только не к бывшей супруге и собственному сыну? Вопросов было слишком много. Вот только Хлоя сомневалась, что сможет в ближайшее время найти на них ответы. Прикрыв глаза, она ещё несколько секунд постояла без движения, набираясь сил перед тем, что последует дальше, затем решительно повернулась и открыла дверь. Что ж, теперь ей здесь жить…

Вит оторвал глаза от пола, услышав приказ. Девушка напротив него могла обратить на себя внимание в любой толпе. Симпатичная, с синими, как омуты, глазами, копной чёрных волос и алыми губами, она приковывала к себе взгляд.

– Сколько времени ты в рабстве?

Очарование рассеялось. Она – госпожа, он – раб. Между ними пропасть. Вит постарался, чтобы голос прозвучал ровно, – хозяева не любят эмоций у рабов.

– Почти три месяца, госпожа.

Девушка почему-то побледнела – краски отхлынули от лица, сделав госпожу похожей на привидение. Когда она влетела в ванную, Вит позволил себе чуть прикрыть глаза от усталости. Ночь он практически не спал, исполняя сексуальные прихоти одного из гостей – ненасытного извращенца, у которого его собственные рабы менялись часто и жили не больше пары-тройки лет. И сейчас из-за недосыпа кружилась голова. Роскошная деревянная кровать с мягкими перинами, под высоким балдахином – хозяйка любила имитацию под старину – так и манила к себе. Вычурные широкие кресла, стоявшие рядом, на ворсистом ковре, предлагали опуститься в них и поспать хоть несколько минут. Но Вит успел превосходно выучить основное правило выживания на этой планете: любое самостоятельное действие мгновенно карается жестоким, изощренным наказанием. Или унижением. Что ещё хуже.

Госпожи не было долго. По долетавшим звукам Вит догадывался, чем она там занималась Наконец она вышла, бледная, измученная, чуть ли не шатавшаяся от бессилия. Вит опустил глаза. Впрочем, вряд ли она заметила его взгляд.

– Где здесь можно поесть? – голос звучал спокойно, безэмоционально, но глухо.

– Завтрак уже прошёл, госпожа, еду могут принести в комнату, – ответил Вит.

Кнопка для вызова прислуги нашлась быстро – большая, красная, она была вделана сбоку от постели, так, чтобы при желании хозяйка могла не вставать с перины. Протянул руку – отдал приказ. Удобно, конечно.

Прибежавшая на вызов свободная служанка взглядом прошлась по фигуре раба – он чувствовал этот наполненный животной похотью и страстью взгляд.

– Завтрак! – резкий голос хозяйки неожиданно хлестнул хлыстом. Вит вздрогнул против воли и сразу же сжался от страха, боясь наказания за такое поведение.

– Д-да, госпожа, мин-нуту, г-госпожа, – перепуганная служанка начала заикаться. – Ч-чего и-изволи-ите?

Еду принесли через несколько минут. Всё это время Вит вышколено стоял на одном месте, неподалёку от кровати, стараясь не смотреть на неё. Чем была занята его госпожа, он не видел.

Хлоя не понимала странного пристрастия родителей к старине и антиквариату. На этой почве отец и мать в свое время познакомились и быстро сошлись, правда, потом так же быстро разбежались, непонятным образом поделив детей, но любовь к тому, что было раньше, к этим пыльным старым вещам, годным, по мнению Хлои, только для музея или станции переработки, осталась до конца жизни у обоих. Друзья Хлои всегда удивлялись, первый раз появившись в их доме:

– Как вы так живете? Зачем вся эта мебель? Да и одежда…

Хлоя или с досадой молчала, или отшучивалась, мол, вся история в одном доме, удобно, и запомнить предмет легче. Но зато теперь, оказавшись в привычных условиях, быстро справилась с давно устаревшей техникой и электроникой.

Вышла она из ванной раздраженная и злая. Похотливой служанке, посмевшей мысленно поиметь раба прямо здесь, в спальне Хлои, чуть ли не на ее кровати, досталось от всей широкой души Хлои. Зато еду принесли мгновенно. Та же служанка вкатила тележку с подносами и тарелками, оперативно расставила их на небольшом лакированном журнальном столике, помнившем, наверное, еще временя первого появления людей в космосе, угодливо поклонилась и сбежала куда подальше от внезапно оказавшейся не в духе молодой госпожи.

Густой суп из морских гадов, каша фиолетового цвета, тушеное мясо партов, местных животных, похожих на овец, аппетита не вызвали. Вспомнив о рабе, Хлоя повернулась к нему.

– Как тебя зовут?

– Вит, госпожа.

– Ты давно ел?

– Не помню, госпожа.

Хлоя прикусила губу. Сволочи! Даже каторжников полагается кормить дважды в день!

– Садись и ешь.

Он подошел к высокому древнему креслу рядом со столиком, сел осторожно, будто ждал подвоха, так же осторожно, словно нехотя, взял ложку.

«Плавные, спокойные движения, будто и не голодал, – отметила про себя Хлоя, наблюдая за жестами раба. – И тем не менее жует быстро, глотает жадно».

В душе поднялась волна ненависти и к матери, и к брату, и ко всем остальным, забывшим о том, что они – люди, превратившим рабов в нечто среднее между мебелью и животным.

– Ешь, пока не насытишься. Ты понял?

– Да, госпожа.

Пока мужчина ел, Хлоя осматривалась. Примерно так же была обставлена ее спальня. Отец связался с матерью? Или у этих двоих настолько похожие вкусы? Балдахин… На дворе двадцать четвёртый век. Кому, зачем, для чего нужны балдахины, эти громоздкие, непонятные Хлое сооружения?! А ковер, тем более с ворсом? Для чего он тут? Да в нем же и насекомые, и пыль, да что угодно! Откуда это желание выделиться таким нелепым способом?!

Первый раз за время, проведенное в рабстве, Вит действительно наелся и чувствовал себя сытым. Он совершенно не понимал поведения хозяйской дочери, но понимания от него и не требовалось. А вот за возможность сесть и позавтракать он был благодарен. Неважно, что случится через полчаса или час, жизнь на этой планете отучила его планировать что-либо. Главное, что сейчас, в данную минуту, он сыт.

Вит осмелился исподлобья бросить взгляд на хозяйку. Она явно о чем-то думала: лоб нахмурен, губы сжаты. Он мог бы предположить, что жизнь на планете ей не нравилась, но вела она себя на людях так же, как и мать. Или почти так же…

Впрочем, чего ещё ждать от тех, кто с самого рождения привык к полному повиновению и исполнению всех своих прихотей. Его новая хозяйка наверняка меньше всего думает о рабстве и рабах. Да и чего скрывать, он был таким же бездумным всего три месяца назад. А потом внезапно оказалось, что твоя личная свобода – ничто перед извращенными желаниями других людей.

Еда довольно быстро закончилась. Вит аккуратно отложил в сторону столовые приборы, привычно замер в кресле. Спать хотелось все сильней. Глаза слипались, ресницы буквально склеивались. Следующая ночь тоже обещала быть насыщенной и бессонной. А утром он не выдержит такого темпа и наконец-то уснёт. И у хозяйки появится повод наказать его. Хотя здесь наказывали и без повода.

– Чем здесь обычно занимаются? – вынырнула из мыслей хозяйка.

– Кто чем, госпожа.

После еды его разморило, глаза закрывались сами собой.

– Эй, ты в порядке?

– Простите, госпожа…

– Ты спишь? – в голосе хозяйки послышалось удивление. – Вставай, ложись на кровать. Слышишь?

Последнее, что запомнил Вит, была мягкая перина под измученным телом.

Раб засыпал прямо в кресле. С трудом добравшись до кровати, он рухнул на перину и мгновенно уснул.

Хлоя подошла к двери, закрыла её на замок, вернулась к столику, задумчиво посмотрела на пустые тарелки, перевела взгляд на спавшего в ее постели раба. Сколько она уже здесь? Час, вряд ли больше. А кажется – вечность. Настроение, и так не особо веселое, стремительно упало куда-то очень низко.

Какой извращенной сволочью надо быть, чтобы не позволять живому существу есть и спать? Это не уроды, это изверги какие-то. А самое ужасное – в его глазах она выглядела подобной сволочью.

Почему её заботило мнение незнакомого человека, Хлоя не знала, да и не желала искать этому факту объяснение.

Раб спал, ей было скучно – выходить куда-либо не хотелось, объясняй еще матери или брату, почему без раба и чем он в данный момент занят. В углу стояла вместительная кожаная сумка, с которой Хлоя прилетела сюда. В кармашке лежал небольшой галафон – последняя модель, доступ к галанету из любой точки Вселенной, как кричали повсюду рекламщики, стремясь заработать как можно больше.

Хлоя достала аппарат, села в кресло, голосом задала задачу и начала с жадностью читать загруженные данные.