Запретная любовь

Он вел себя, как последняя шлюха, но совершенно не стыдился такого поведения: слишком сильно ему хотелось в данный момент получить хотя бы каплю наслаждения.

Нортон кончил быстро. Чужая сперма потекла по внутренней стороне бедер. Следом встал Арий. Он двигался долго и долго не кончал. Ему словно доставляло удовольствие раз за разом мучить свою жертву. Пальцы Ария то и дело небрежно поглаживали ягодицы Ритона, заводя того еще сильнее, спускались вниз, к яйцам, изредка чуть сжимали их. Волны наслаждения и боли раз за разом накатывали на Ритона, мешая мыслить здраво и заставляля униженно клянчить хоть немного удовлетворения. Когда, наконец, Арий разрядился, Ритону позволили надеть штаны.

– Можешь погулять по замку пару часиков, пока сиятельнейшая Анирана не позовет тебя, – с мерзкой ухмылкой сообщил Нортон.

Гулять? Без них? Но как…

Ритон растерянно смо трел на мужей, идущих прочь от него по коридору. Желание нарастало, мешало связно мыслить. Ритону хотелось удовлетворения. Но вокруг не было ни души.

Закусив губу, он снял штаны и, пока никого не было вокруг, начал тереться членом о шершавый камень стен, пытаясь хоть так удовлетворить сжигавшее его желание. Не помогло. Но когда на члене проступили капельки крови от стертой кожи, Ритон убрал его назад, в штаны, и, широко расставив ноги, чтобы не касаться бедрами возбужденных гениталий, направился прочь по коридору.

Замки дроу строились по одному плану, а потому Ритон без подсказок дошел до общей комнаты слуг-мужчин.

– Новенький? – лениво поинтересовался одетый в черное бугай, сидевший на табурете у закрытой двери.

– Да, господин, – низко поклонился Ритон, – третий муж сиятельнейшей Анираны.

– Ранси, значит, – ухмыльнулся бугай, привстал, приспустил штаны, снова сел на табурет. – Отсоси.

Ритон повиновался: встал на колени, взял член в руки, направил его в рот. Язык выполнял уже знакомые действия, лаская головку и ствол, губы делали посасывающие движения. Ритон чуть причмокивал от съедавшего его желания и нетерпения. Ему хотелось если не кончить (об этом он, сломленный, уже и не мечтал), то хотя бы получить немного наслаждения при дальнейшем половом акте.

Минет, насилие, снова минет. Мужские руки бесстыдно исследовали все тело Ритона, сжимали наполненные спермой яйца, поглаживали вставший колом член, похлопывали по заду, проникали внутрь его, оценивая ширину прохода, игриво ласкали соски на грудии. Бугай, оказавшийся распорядителем, охочим до секса с молодыми и не особо опытными слугами, развлекался с Ритоном долго, получая удовольствие. Тот был не прочь – желание все еще выжигало его изнутри, не позволяя гордости сказать свое слово. Бедра активно работали при насилии, язык – при минете. Тело откликалось на каждое нежное прикосновение. Даже боль при сжатии яиц, смешиваясь с желанием, дарила острое наслаждение. Но вот, наконец, Ритону открыли дверь и, хлопнув от души по заду напоследок, позволили войти в комнату для мужчин-дроу.

Уставшие от повседневной тяжелой работы, слуги посмотрели на него, с членом наперевес, без особого интереса. Узнав, что он – ранси, бесправный третий муж, ему выделили место на полу возле самой двери. Так каждому желающему было удобно посреди ночи или ранним утром использовать его тело по своему желанию.

Той же ночью, немного отдохнув, самые выносливые слуги воспользовались ситуацией, разбудив Ритона и немилосердно изнасиловав его с двух сторон.

Все эти воспоминания пролетели в его мозгу за несколько секунд, пока он отвечал на вопросы необычной служанки. С тех пор прошло около года. Он давно привык к постоянным унижениям и боли, хотя стыд частенько жег его изнутри.

Лина слушала скупые сведения о мире и жизни в замке молча, «считывая» то, что было утаено. Получив нужные сведения и удостоверившись, что все съедено, она отпустила дроу.

Слугам женского пола в этом замке делались небольшие послабления, поэтому, закрыв дверь за парнем, Лина не вернулась на работу, а осталась в своей комнате. Ей многое нужно было обдумать. Всего неделю назад она, Ангелина Волкова, даже не подозревала о подобных мирах. Живя в одном из российских городов-миллионников, она готовилась к летней сессии, планировала будущие каникулы и радовалась очередному свиданию с симпатичным однокурсником. Все закончилось внезапно: Лина проснулась в чужом теле и в чужом мире. Другая реальность обрушилась на нее, будто ведро ледяной воды. Сначала Лина считала, что все вокруг – гадкий розыгрыш однокурсников. Потом, удостоверившись, что это не так, она прорыдала несколько часов подряд в подушку. И вот сейчас, смирившись со своим положением, пыталась приложить усилия, чтобы выжить в жутком, по ее мнению, мире матриархата.

До сегодняшнего разговора она ничего не знала о других расах, населявших этот мир. «Осталось понять, можно ли сбежать из земель дроу. Да еще выяснить, как к этой расе относятся остальные. Вдруг местных женщин в других государствах камнями забивают», – подумала она. Оставаться в темном сыром замке всю оставшуюся жизнь она не желала. Земля появлялась только во снах. Значит, надо было стараться приспосабливаться к жизни здесь. Но явно не среди дроу. «Информация – наше все. Где бы еще ее достать», – с этой мыслью Лина поднялась с постели и отправилась на работу: замок, населенный множеством дроу, требовал постоянной чистки.

Через час она сидела в общей комнате для слуг, теплой, светлой и уютной, неспешно пила горячий травяной чай, ела плюшку с глазурью и наблюдала за окружающими. Служанки чувствовали себя вольготно и комфортно. Они радовали свои тела сладостями, не доеденными за завтраком хозяйкой дворца, сиятельнейшей госпожой Анираной, и ее многочисленными фрейлинами, без стеснения добавляли в чашки с чаем по несколько глотков лонаты, местного горячительного напитка, придававшего бодрости и телу, и духу, занимали лучшие места у горевшего камина. Слуги мужчины жались в самом дальнем углу комнаты, темном и холодном, с тоской смотрели на стол и камин, то и дело дули на замерзшие руки. Им никто не предлагал ни чай, ни сладости. Вот уйдут женщины работать, тогда можно будет допить и доесть за ними. Если что-то останется, конечно. А пока – знай свое место, мужчина, не лезь к хозяйкам жизни.

За дверью послышалось знакомое цоканье каблучков. Ирта вошла в кухню, оглядела подчиненных, приказала:

– Лина, Дита, к госпоже.

Лина с напарницей, невысокой толстушкой блондинкой, поднялись и направились на выход. Сиятельнейшей Аниране зачем-то понадобилась прислуга. Не иначе как мужчин держать, когда она соизволит над ними издеваться.

Глава 3

В покоях Анираны собрались ее фрейлины. Скучавшую госпожу требовалось развлечь. Лина не входила в число доверенных слуг, а потому за неделю у хозяйки замка появлялась второй раз. В комнате для слуг упорно поговаривали, что Анирана, в отличие от многих других влиятельных женщин дроу, скучала крайне редко: у нее всегда находилось какое-то дело, обычно связанное с приемом гостей, а потому в своих покоях она появлялась глубокой ночью и требовал к себе внимания супругов, все остальное время разрешая мужьям слишком многое, на взгляд некоторых служанок. Ирта, правая рука Анираны, уверяла, что госпожа постельным утехам предается редко, но не потому что слаба телом, а исключительно из-за трудностей, связанных с ее высоким положением. О каких именно трудностях идет речь, Лина не знала да и, до сегодняшнего утра, старалась к такому трепу особо не прислушиваться, искренне надеясь, что однажды утром проснется в родной кровати.

Но вот теперь Лина видела перед собой не трудолюбивую аристократку, а изнеженную любительницу наслаждения: пухлая, можно сказать даже рыхлая, как тесто, Анирана лежала, свесив полные короткие ноги, на мягкой постели в окружении своих любимиц фрейлин, а ее мужья из кожи вон лезли, чтобы ее развлечь. Старший и средний танцевали, обнаженные, у шестов под ритмичную музыку, усиленно терлись возбужденными гениталиями о гладкую поверхность, постанывали, возбуждаясь еще больше, и наверняка мечтали кончить как можно быстрее. Младший служил подставкой для ног своей жены: он лежал на спине на ковре, а ступни и пальцы Анираны неспешно перемещались по его груди, животу, члену и яйцам. Ей нравилось подобное время препровождение, судя по дыханию, начинавшему учащаться все сильнее, ее это возбуждало. О состоянии перевозбужденного младшего мужа никто, конечно, не беспокоился. Ему положено было играть эту незавидную роль. Он же ранси, «тряпка».