Все радости – завтра

– Не знаю, – устало ответила Скай, – могу лишь надеяться, что лорд Берли воспримет мое жертвоприношение как плату за все.

– Не могу представить, – в бешенстве прошипела леди Сесили, – чтобы он мог помыслить о том, чтобы разлучить вас с детьми!

Скай не могла сдержать смех. Милая, милая леди Сесили! Пухлая вдовая сестра Роберта Смолла взяла Скай под свое крылышко несколько лет назад, с самого ее прибытия в Англию, и фактически была ее второй матерью. Она любила ее, Виллоу и всех детей Скай, была бабушкой Виллоу и Робину, но прежде всего верным и преданным другом.

– Не тратьте нервы на лорда Берли, – сказала Скай, – это ничего не изменит. Но я не покину Англию, пока не увижусь с Робби.

– А дети Бурка, Скай?

– Если я вернусь в Ирландию попрощаться с ними, то не смогу расстаться. Взять их с собой я тоже не могу: дорога трудна и опасна, а я ничего не знаю о своем будущем муже. Дейдра и Патрик еще так малы. Они не будут скучать обо мне, пока о них заботится дядя Симус. Если же брак окажется удачным, я пошлю за ними. И я хочу просить вас заботиться о Виллоу. Оба мальчика О’Флахерти в безопасности. – Она всхлипнула при воспоминании о маленьких и беспомощных детях Найла. Сколько пройдет времени, пока она снова увидит их? Патрик скорее всего не узнает ее. Ему всего два месяца, а Дейдре нет и полутора лет. Запомнит ли она свою мать? Вряд ли. Слезы вновь хлынули из ее глаз.

Наутро лорд Берли со свитой покинул Линмут, и следующие несколько дней Скай была занята сочинением писем дяде, мачехе и прочим необходимым для обеспечения нормального функционирования ее мира людям, в которых сообщала о своих планах переезда в Бомон де Жаспр. Письма были отправлены с курьерами на лучших линмутских лошадях, так как Скай хотела узнать мнение своей семьи еще до отъезда. Она решила отплыть на одном из кораблей О’Малли и хотела, чтобы ее флагман «Чайка» ожидал ее в конце месяца в Лондоне. Она должна была обеспечить себе надежный эскорт, который бы избавил ее от пиратской угрозы. Вспоминая страшного алжирского капитана Джамиля, она сомневалась, что вообще доплывет до Бомон де Жаспра. И все же плыть морем было проще, чем путешествовать через бурлящую Францию.

Перед отъездом в Лондон Скай получила длинное письмо от своей сестры Эйбхлин, описавшей свое посещение монастыря Святой Марии и итоги расследования трагической смерти Найла Бурка. «Дарра действительно сошла с ума, – писала Эйбхлин. – Что касается злодейки Клер, то она столь же загадочно исчезла, как и появилась».

Скай смяла пергамент, на котором было написано письмо. Клер О’Флахерти!

– Да попадет твоя черная душа в ад! – яростно прошипела она. – Клянусь самым святым – Патриком: если наши пути пересекутся, я убью тебя собственными руками! – Произнеся эту страшную клятву, она почувствовала облегчение.

Скай решила взять с собой в Лондон Виллоу, чтобы провести с ней побольше времени. Ей хотелось, чтобы Виллоу увидела своего любимого брата Робина. Она старательно объяснила Виллоу свою ситуацию, и та поняла ее. Виллоу – не по годам смышленая девочка – прекрасно знала, что без собственности и золота любой человек беспомощен. Но даже с ними, как ее мать, человек беспомощен перед властью.

– А я не могу поехать с тобой, мама? – спросила она.

– Нет, пока я не буду убеждена, что брак удачен, любовь моя, – сказала Скай. – Я ведь ничего не знаю об этом герцоге, Виллоу. Он может оказаться достойным джентльменом, о котором я буду заботиться. Но он может оказаться и не столь приятным, и тогда я предпочла бы, чтобы мои дети оставались в безопасности в Англии и Ирландии. Понимаешь?

– Думаю, да, – тихо сказала Виллоу. – Если он неприятный, а я буду с тобой, он может угрожать мне, чтобы заставить тебя сделать то, что ты бы никогда не сделала, как лорд Берли.

– Боже милосердный! – всхлипнула леди Сесили. – Ей всего девять, а она уже понимает, как устроен мир!

– Это к лучшему, – сказала Скай, – меньше разочарований в нем. Ты права, любовь моя.

– Тогда лучше мне остаться здесь, с леди Сесили, – холодно заявила Виллоу.

– Гораздо лучше, – согласилась с ней мать, – по крайней мере сейчас.

2

Ровно через неделю после отъезда Уильяма Сесила в Лондон графиня Линмутская последовала за ним. Большая дорожная карета с гербом Саутвудов неуклюже тащилась по размытым весенним дорогам в столицу. Однако Скай, леди Сесили, Виллоу и Дейзи чувствовали себя внутри вполне комфортно. Рессоры кареты были хороши, красный бархат покрывал удобные мягкие подушки, набитые конским волосом и шерстью, а в ногах, обернутые во фланель, лежали нагретые кирпичи. Полсти из лапок рыжей лисы согревали путешественниц. Скай машинально поглаживала теплый мех, вспоминая те счастливые времена, когда под этой полстью она была с Джеффри.

Кучер с помощником восседали на передке, управляя четырьмя сильными лошадьми, влекущими карету. Впереди и сзади кареты скакало по шесть вооруженных слуг. Лошадей регулярно меняли, чтобы не снижать скорость продвижения, а впереди постоянно скакал вестовой, обеспечивавший ночлег и дневной отдых в лучших постоялых дворах.

Через четыре дня они были в Лондоне и, проехав сквозь шумный город, оказались в тихой небольшой деревушке Чизвик, где на берегу Темзы находился дом Скай. Он был последним в ряду фешенебельных зданий, принадлежавших Солсбери, Уорчестерам, епископу Даремскому. Рядом с Гринвудом, домом Скай, стоял Линмут-Хаус, принадлежавший теперь ее сыну Робину.

Гринвуд – трехэтажное здание из розового кирпича, стоящее в глубине парка. Когда карета Скай миновала открытые железные ворота и двинулась дальше, мимо улыбающегося и кланяющегося привратника и его непрерывно приседающей в реверансах жены, она вспомнила, как жалко выглядел этот дом всего семь лет назад. Ныне подстриженные лужайки, ухоженный парк, красивая аллея – все было прекрасно. Да, подумала Скай, это именно ее дом. Она улыбнулась: Гринвуд всегда был для нее счастливым местом.

– Добро пожаловать домой, миледи, – встретил их у входа мажордом. – У меня есть для вас письмо от лорда Берли. Куда принести его, миледи?

– В библиотеку, – быстро ответила Скай. – Виллоу, любовь моя, проводи Дейзи и леди Сесили. – Сама Скай поспешила в библиотеку, стягивая на ходу бледно-голубые надушенные перчатки из кожи козленка, которые швырнула на столик, войдя в библиотеку. Она расстегнула плащ с капюшоном, отороченным горностаем, и бросила его на руки спешившего за ней слуги, который понес его в гардероб. Мажордом уже шел к ней с письмом на серебряном подносе.

– Я хочу остаться одна, – сказала Скай, взяв письмо. Когда двери за мажордомом плотно закрылись, она быстро распечатала письмо Сесила.

«Приветствую Вас, мадам, и добро пожаловать в Лондон. Королева примет Вас в восемь вечера в Уайтхолле. Не нужно траура, так как будет присутствовать племянник герцога де Бомона. Оденьтесь в соответствии с Вашим положением и состоянием».

На ее губах появилась саркастическая улыбка. Она может впредь скорбеть о Найле только в своем сердце, так как престол не разрешает ей соблюдать положенный траур. Нет! И более того, ей приказано разодеться в пух и прах, так как ей придется продефилировать перед представителем самого герцога. Сесил, судя по всему, нисколько не сомневался в том, что она может и не приехать в Лондон, бежать вместо этого в Ирландию и забаррикадироваться в замке Бурков! Благодаря своей обычной расчетливости он знал, что она должна приехать сегодня, и послал приглашение. Оценив мрачный юмор своего положения, она поспешила по лестнице вверх, в свои апартаменты, чтобы проинструктировать Дейзи относительно своего туалета на сегодняшний вечер.

За несколько минут до восьми часов городской экипаж Скай остановился перед Уайтхоллом. Пока лакей помогал ей выйти из кареты, несколько проходящих щеголей остановились, разинув рот от изумления. На Скай было великолепное платье темно-пурпурного бархата с глубочайшим вырезом. Поддерживаемая корсетом грудь угрожающе выпирала из края лифа. Широкие рукава с разрезами демонстрировали бледно-лиловую шелковую подкладку. Подвернутые манжеты, как и бледно-лиловая нижняя юбка, вышиты золотой нитью, украшены мелким жемчугом, золотыми и стеклянными бусинками. На ее стройных ногах были пурпурные шелковые чулки, расшитые узором в виде переплетенной виноградной лозы, и узкие пурпурные шелковые туфли с острым носком и на высоком каблуке.

Волосы были уложены в прическу на французский манер, с пробором, который ей больше всего нравился, и дополнялись на затылке шиньоном. На большом гребне нашиты шелковые пармские фиалки и маленькие лилии – последний писк французской моды.

На шее Скай сияло немыслимо роскошное ожерелье из оправленных в золото бриллиантов и аметистов, в ушах – ее знаменитые серьги из бриллиантов в виде персиков, обрамленных причудливыми жемчужинами. Но кольцо у нее было всего одно, на безымянном пальце левой руки – розовый сапфир в форме сердца.

Она слегка подвела глаза голубым и накрасила губы, но щеки пылали не от пудры, а от возбуждения, гнева и ярости. Окруженная душистым облаком аромата дамасской розы, она вошла во дворец.

Один из глазеющих на нее щеголей по глупости преградил ей дорогу. Сняв шляпу с пером и низко поклонившись, он прошептал:

– Всего лишь слово, о изысканнейшая леди, всего лишь слово – и я умру от счастья!

– Прочь с дороги, глупый щенок! – прорычала Скай, до которой постепенно доходило, зачем она в самом деле находится здесь.

Щеголь чуть не рухнул от шока, а она, обогнув его, быстро, по памяти, нашла дорогу. Повернув за угол, она столкнулась с придворным и уже собиралась извиниться, но открыла рот от изумления, когда тот схватил ее за руки.

– Дадли?! – прошипела она, глядя на самодовольную ухмылку графа Лестерского.

– Милая Скай, – пробормотал он, – я не мог поверить в собственное счастье, когда Бесс сказала, что разрешила вам, снова вдове, вернуться ко двору.

Смысл его слов был очевиден, и она едва сдержалась, чтобы не содрогнуться от омерзения. Рука Роберта Дадли скользнула вдоль ее талии, и он притянул ее ближе. Она ощутила щекочущее прикосновение его усов на своем ухе, когда он поцеловал ее и прошептал:

– Вы просто загоняете своих мужей, милая Скай! Выходите замуж за меня, и вам не удастся меня заездить!

Она в раздражении оттолкнула графа, глядя на него с презрением. Роберт Дадли, граф Лестерский, был, как всегда, элегантен и красив, но его манеры были так же оскорбительны и невыносимы для Скай.

– Немедленно уберите руки, Дадли! Я приехала сюда потому, что королева имеет на меня особые виды, и, если вы осмелитесь снова приставать ко мне, я устрою самый ужасный скандал, какого еще не видел этот двор! На этот раз, свинья, меня защитит лорд Берли! – Она скинула его руку со своей талии. – Вы испортите мне платье!

– А что же это у Бесс за особые виды на вас, дорогая Скай? – Казалось, ее гнев нисколько не задел его.

– Скоро узнаете, лорд. А теперь извините, меня ожидают у королевы.

– Я провожу вас, – сказал он, беря ее под руку.

Она не отказала ему в этой милости, так как понимала, что, как только станет известно о ее помолвке, Дадли придется отстать. Они молча дошли до дверей апартаментов королевы, которые при их приближении широко распахнула личная стража ее величества. Среди присутствующих Скай узнала только двух женщин: Леттис Кноллиз и леди Элизабет Клинтон, урожденную Фицджеральд. Леди Клинтон была графиней Линкольн, и в ее свите состоял пажом второй сын Скай, Мурроу.

Внезапно вперед выступил маленький золотоволосый мальчик в бледно-голубом бархатном костюме с серебряными кружевами.

– Добрый вечер, мама! – сказал он.

– Добрый вечер, Робби, – ответила Скай, пожирая сына глазами. Ей хотелось обнять его, но она не могла сделать это при всех.

– Скай! – К ней подошла Леттис Кноллиз. – Как я рада снова видеть тебя! – Ее глаза скользнули по Дадли с легким упреком.