Любовь бессмертна

Лишь только смолкли пронзительные звуки, Фиона встала и в сопровождении Нелли поднялась к себе. Энгус задумчиво смотрел ей вслед.

Нелли помогла хозяйке раздеться и подала мягкую полотняную камизу с широкими рукавами. Фиона завязала ее у ворота, протерла мокрой тряпочкой лицо и руки, тщательно вычистила зубы измельченной пемзой. Нелли в это время складывала одежду. Фиона подошла к окну и открыла ставни. В ночном воздухе веяло осенней прохладой.

– Ложись спать, Нелли, – распорядилась она. – Я еще немного посижу. Сна ни в одном глазу. Слишком многое произошло сегодня.

– Да пребудет с вами Господь, миледи, – пожелала Нелли, затворяя за собой дверь.

По небу плыл тонкий полумесяц. Лунный свет играл на воде, серебря кудрявые гребни волн. Легкий ветерок взметнул пряди, обрамлявшие лицо Фионы. Она подхватила непокорные локоны и стала их заплетать. Подвязав толстую косу обрывком ленты, она перегнулась через подоконник и принялась вглядываться в ночь. Она одна. Впервые в жизни по-настоящему одна. Сестры далеко. Старые Тэм и Флора покинули ее. Какое странное ощущение… Она словно листок, подхваченный ураганом, который несется неведомо куда. Что с ней станется?

Однако Фиона не грустила и не боялась того, что ждет впереди. Просто интересно, что еще приготовила ей жизнь. Она с самого детства привыкла заботиться о младшеньких. Сейчас, когда все устроены, что осталось ей?

Чья-то рука обвилась вокруг ее талии. Фиона не удивилась. Не вскрикнула. Она знала, что сегодня он придет. Прошло больше недели с тех пор, как Энгус ее взял, и теперь она снова залилась краской смущения. Но по крайней мере на этот раз она знала, чего ожидать.

– О чем ты думаешь? – неожиданно спросил он.

– О сестрах, – ответила она, гадая, поймет ли он ее.

– Тоскуешь по ним?

– Да, и кроме того, в толк не возьму, как жить теперь, когда больше не о ком заботиться, – честно призналась девушка.

– Ты моя любовница, – напомнил Энгус, наклоняясь, чтобы прижаться теплыми губами к тому местечку, где кончался вырез камизы. Фиона невольно рассмеялась.

– Интересно, каковы же обязанности любовницы, милорд? – лукаво осведомилась она.

– Ну… любовница должна… должна…

Энгус растерянно осекся.

– Вот именно, – кивнула Фиона. – Будь я твоей женой, пришлось бы хлопотать по хозяйству, следить за порядком в замке, но я не твоя жена. Чем же прикажешь заняться? Я ведь не игрушка, которую можно швырнуть в угол, как только надоест!

Лэрд потрясенно уставился на нее. Слышать такие слова от молодой женщины! Немыслимо! Да что ей нужно от него?

– Уна и Олей прекрасно справляются со своей работой, – начал он, но тут же сообразил, что женщинам пришлось бы непременно подчиняться законной хозяйке замка, которая каждое утро отдавала бы им повеления.

– Они на своем месте, – возразила Фиона, – как, впрочем, и остальные слуги. И точно знают, что от них требуется. Я же… я словно осенняя травинка. Одинокая и неприкаянная.

Горькие слезы обожгли глаза Фионы, но девушка плотно сжала губы и выпрямилась. Зачем она вообще затеяла этот бессмысленный разговор? Энгус может посчитать, что она набивается ему в жены.

– Твое место в моих объятиях и в моей постели, – твердо заключил он. – Это и есть главная обязанность любовницы, девушка.

– Но нельзя же проводить дни и ночи напролет в любовных утехах, – с отчаянием вздохнула Фиона. – Мне нужно чем-то заняться. Я не привыкла к безделью.

Мать Энгуса умерла много лет назад, и он почти не помнил, как она проводила время. Да и признаться, не интересовался: слишком рано на его плечи легла тяжкая ответственность. Он с головой ушел в новую, непривычную жизнь и мало обращал внимания на женщин замка. Ему казалось, что Уна и Олей всегда хлопотали по дому.

– Так что же ты желаешь делать? – спросил он наконец.

Фиона на секунду задумалась.

– Хочу научиться читать и писать, – объявила она. – Ты знаешь грамоту? Отец считал это ненужной роскошью, но мама умела писать свое имя и ничего больше. Правда, при мне она этого никогда не делала.

– Я научился читать и писать в Англии еще мальчиком, когда гостил у короля, – медленно выговорил лэрд. – Мой брат Роберт получил неплохое образование в Гленкиркском аббатстве, но ни Джейми-малыш, ни мои сестры, ни Хеймиш Стюарт грамоте не обучены. Я готов стать твоим наставником, если не возражаешь.

Фиона удовлетворенно закивала.

– Как ярко сегодня светит луна, верно? – прошептал Энгус.

– Да…

Ловкие пальцы принялись развязывать ленты у шеи. Камиза распахнулась до самого пупка. Рука Энгуса скользнула внутрь, чтобы забрать в плен круглое яблочко ее груди. Оно уютно улеглось в его ладони. Под мягкой и теплой кожей напряженно пульсировала жилка. Энгус стал потирать большим пальцем мгновенно набухший сосок. Губы вновь нашли крохотную ложбинку у шеи. Нашли и надолго припали к нежной плоти.

– Я так сильно желал тебя все эти дни, но старался не приближаться, чтобы ты смогла подольше побыть с Джинни и Мораг, – пробормотал он ей на ухо, проникнув языком в изящную розовую раковину.

– Знаю и благодарна тебе за это, – тихо ответила Фиона, вздрагивая от невыносимо приятного ощущения. Любовные игры, затеянные Энгусом, одновременно возбуждали и немного пугали ее. Девушка нервно поежилась, безуспешно пытаясь сосредоточить внимание на необычайно яркой звезде, сиявшей над вершинами гор. Ей ужасно хотелось оттолкнуть Энгуса, но уговор есть уговор. Она бессильно опустила руки, судорожно сжимая и разжимая пальцы.

Энгус Гордон чувствовал, как напряжена девушка, и неудивительно: хотя он сумел той ночью преодолеть ее страхи и сомнения и обнаружить, что под внешней робостью и скованностью пылает жаркий огонь, Фиона по-прежнему оставалась неопытной и невинной.

Он осторожно совлек камизу с плеч девушки. Рубашка скользнула вниз и светлой лужицей улеглась у ног. Энгус жадно потянулся к упругим холмикам нежной плоти и сжал их в ладонях. Дыхание Фионы пресеклось. Не в силах совладать с собой, она затрепетала.

– Нет, нет, ягненочек мой милый, – словно издалека донесся до нее голос Энгуса. – Тебе нечего страшиться. Неужели не помнишь, как сладостно мы любили друг друга в прошлую ночь?

– Д-да, – с трудом выдавила Фиона.

В тот единственный раз, когда они были вместе, ураган страсти захватил обоих, унося с собой ее непорочность.

– Сегодня будет еще слаще, клянусь, милая, – простонал Энгус, припадая к ее губам. Только тут Фиона с изумлением поняла, что он успел скинуть одежду. Она была так поглощена собой и своими переживаниями, что не почувствовала прикосновения его обнаженного торса. Огромные руки сжали ее ягодицы и притянули Фиону к могучей груди. Набухшая мужская плоть уткнулась ей в бедро, и ее щеки вновь загорелись.

– Мой Горди истосковался по тебе, девушка, – тихо признался Энгус.

– Он смелый паренек, – согласилась Фиона, робко гладя его. – Ах, какой же вы твердый, милорд!

– Я хочу тебя, – хрипло охнул Энгус. – Если бы ты знала, как я сгорал от желания. Эти несколько дней дались мне нелегко – трудно было удержаться, чтобы не заключить тебя в объятия каждый раз, когда ты проходила мимо, но приходилось соблюдать приличия – ради твоих сестер.

Он снова завладел ее губами, но на сей раз поцелуй был требовательным и властным. Фиона, отдавшись на волю приливной волне желания, обвила руками его шею и прильнула теснее. Энгус подхватил ее и, посадив на сплетенные руки, вошел в тугой, тесный грот. Фиона инстинктивно обхватила его ногами, потрясенная тем, что он сделал… что такое возможно. Он прижал ее к подоконнику, и Фиона ощутила, как холодные камни врезаются в спину, но Энгус с громкими стонами неумолимо вращал бедрами, с силой вторгаясь в нее. К собственному удивлению, Фиона мгновенно подладилась под его ритм и, насилу отстранившись, выдохнула:

– Ты искалечишь меня, Энгус Гордон, или мы оба выпадем из окна, если сию секунду не найдешь местечка поудобнее.

Энгус на миг замер, но не выпустил Фиону. Ему удалось пересечь комнату и, осторожно положив девушку на край кровати, возобновить свой неистовый штурм, погружаясь все глубже и глубже в опаляюще-жаркую бездну.

Фиона судорожно вцепилась ногтями ему в спину. Страсть разгоралась с каждой минутой все ярче и ярче, и девушка удивлялась, что в комнате царит мрак. Энгус словно поглощал ее заживо, но она ничего не боялась. Даже когда он стиснул ее запястья и, навалившись всем телом, глухо проворчал:

– Да перестань же царапаться, дикая кошка!

Последний отчаянный выпад… и все исчезло в слепящей вспышке экстаза.

Фиона медленно возвратилась на землю с невероятной высоты, маленького уголка рая, куда вознес ее Энгус. И тут нетерпеливо пульсирующая плоть, переполнявшая ее, точно взорвалась. Энгус с негромким криком упал ей на грудь, почти всхлипнув от облегчения. Фиона гладила темные волосы, умиротворенная и счастливая. На этот раз боли не было. Лишь неимоверное, благословенное наслаждение. Неужели всем женщинам дано это испытать? И женам тоже? Или это привилегия любовниц, которым повезло больше, чем законным супругам?

Энгус дышал глубоко и размеренно, пытаясь прийти в себя. Такого он не ожидал. Поразительно, как это он забылся настолько, чтобы взять ее стоя, словно нетерпеливый мальчишка. Правда, Фиона, кажется, ничуть не возражала, разве что пожаловалась на боль в спине.