Полина, иди на свет. [Следуйте за героем]

– Ну, у меня были неплохие способности для этого, и родители посоветовали. Честно говоря, я до сих пор точно не знаю, чем хочу заниматься.

Это была правда. Поля всегда удивлялась уверенности Лерки – та всегда стремилась в маркетинг и обожала свою работу.

– Ясно. Мы все проходили через нечто подобное, прежде чем оказывались здесь, – Андрей задумался, как будто вспоминал что-то. – Этот офис многим подарил смысл существования. Здесь доброта – качество, которое незаслуженно отодвигают на второй план, – ценнее всего. Умение сопереживать, бескорыстная помощь и искреннее желание изменить жизнь кого-то к лучшему порой решают судьбы мира. Простое человеческое тепло и участие спасают, вытаскивают людей из пропасти. Вы можете в это поверить?

К тому же это место учит. Учит не судить книгу по обложке, не делать поспешных выводов. Учит понимать, что в мире нет черного и белого, что каждый из нас – это полутона. Люди здесь с первого взгляда кажутся обыкновенными, и я не только про внешность. У них обыкновенные нужды, обыкновенные стремления и желания. Они не любят засиживаться допоздна, при любой возможности сбегают домой пораньше и хотят хорошо зарабатывать. Они могут быть как не семи пядей во лбу, так и очень умными. Они не безгрешны, но всех их объединяет одно – искреннее отзывчивое сердце, способное сопереживать, – он замолчал и продолжил после паузы. – Ладно, что-то потянуло старика на лирику. Немного введу вас в курс дела. Департамент эмпатического воздействия относится к одному из подразделений ФСБ. На Лубянке мы не сидим только потому, что подчиняемся напрямую Президенту и главе Службы безопасности России, и другие сотрудники не знают, чем мы тут занимаемся. Считай, мы суперсекретная служба, – он хмыкнул. – Такие же локальные департаменты есть во Франции, Турции, США, Японии, Китае, Австрии, Австралии, Экваториальной Гвинее и Колумбии. Мы работаем все вместе, хотя в это тяжело поверить, наверное… Не буду вдаваться в историю – у нас об этом в тренинг-центре рассказывают, – но эмпаты были всегда и почти всегда тесно работали с правительствами, – тут он выдохнул и закатил глаза. – Суть нашей работы… Да, вот тут начинается самая безумная для рядового человека мысль. Она заключается в том, что мы делаем мир лучше.

Теперь подумайте. Наверняка в школе рядом с вами сажали двоечников, и люди к вам очень привязывались. А еще в вашем присутствии все растения цвели и животные становились шелковыми и ласковыми, даже самые царапучие коты.

Полина задумалась. Любовь котиков и двоечников еще ничего не доказывала. Это общие фразы, которые можно было бы сказать про многих. Она посмотрела влево, ища холодные голубые глаза. Но по их выражению было сложно что-то сказать, поэтому она вернулась к Андрею. Он продолжал.

– Здесь мы ежедневно работаем с теми, кто потенциально опасен для большого количества людей. Мы делаем их добрее, чтобы помочь им не совершать ошибок. Как эмпат вы можете передавать свою доброту всего лишь прикосновением. И чтобы контролировать процесс передачи, необходимо быть включенным. Для этого у вас есть Илья. Он ваш хранитель.

У Поли немного скрутило живот. Это звучало так прекрасно: «Он ваш хранитель».

– Я предлагаю вам пройти у нас обучение и стать полноценным эмпатом. Вы были рождены для этого. Только я должен кое о чем предупредить. Обычно девушки особенно резко реагируют на одну специфическую деталь нашей работы. Когда мы здесь, мы чаще всего включены. Это значит, что мы видим друг друга насквозь. Видим каждое, выражаясь поэтически, движение души, все эмоции и чувства. Сначала приходится сложно, потому что мы просто люди и не привыкли к тому, что все наши переживания как на ладони. Но со временем это становится частью жизни.

Они вышли из кабинета Андрея, и Полина осознала, что это было своего рода собеседование. И она, сама того не заметив, прошла его. Она попросила Илью «включить» ее. Его прикосновение обожгло ей руку, и мир мгновенно изменился. Все стало серо-черным. Илья стал светлым пятном, по коридору шныряли очень светлые люди-пятна, намного ярче тех, что она видела тогда в аллее. Поля остановилась и пригляделась: все же пятна отличались друг от друга. Она взглянула на Илью, он сиял, как лампочка на потолке, но этот свет не слепил, она могла различить овал лица, скулы, губы. Да, это все она не придумала. Полина действительно своими глазами могла видеть мир и людей так. Завороженно рассматривая его, она пропустила момент, когда к ним приблизилось феноменально яркое пятно. Мягкий женский голос произнес:

– Илья, Полина потрясающе светится, ты был прав.

«Не очень-то вежливо говорить обо мне так, как будто меня здесь нет», – подумала Поля и перевела взгляд на Илью. При появлении этой неимоверно яркой женщины он стал сиять еще сильнее, еще интенсивнее. Казалось, его свет сейчас заполнит всю комнату. И так Поля первый раз ощутила укол ревности в самом сердце Департамента эмпатии.

Глава 4

Илья знал, что Поля заметила перемену в нем при появлении его коллеги, но и вида не подал. Ей было и досадно, и любопытно, пока они молча шли по коридору. Передвигаться, кстати, было тяжело – ее начало мутить, так как осознавать свое положение в пространстве во включенном состоянии оказалось непросто.

Внезапно вспомнив про нее, Илья обернулся и произнес: «Прости, тебе, наверное, нехорошо. К сквозящему зрению тоже надо привыкнуть» – и сжал ее запястье. Мир обрел привычный вид. Они вошли в лифт и поехали на девятый этаж. Поля не выдержала:

– Кто эта женщина?

– Это Ольга, самый сильный эмпат в стране и глава тренинг-центра эмпатов. Будешь учиться у нее, – произнес он, как показалось Полине, с гордостью.

Ее передернуло, и она пробурчала недовольно: «Я еще ничего не решила».

– Ты, возможно, нет. Но судьба уже определилась, – Илья хитро, как кот, улыбнулся ей в лицо.

***

Смешанные чувства обуревали Полину всю неделю. Ей не нравилось, что в Департаменте все видят друг друга насквозь, не нравилась Ольга с ее свечением и славой лучшего эмпата, не нравилось, как Илья на нее отреагировал, и ей очень не нравилось, что совершенно невозможно рассказать об этом хоть кому-нибудь. Но, с другой стороны, все это было так притягательно и непохоже на ту рутину, которую она знала. На самом деле, внутри она уже приняла решение. Перед возможностью стать частью действительно чего-то важного, изменить мир хоть немного она не могла устоять.

Единственное, что смущало Полину, так это ее симпатия к Илье. Она не хотела признаваться себе самой, что постоянно думает о нем, вспоминает эти прозрачно-голубые глаза, чувственные губы, длинные пальцы. Было сложно.

В конце концов она подумала, что чувства можно и заглушить – глупо быть влюбленной в босса. А вот увлекательное будущее и полезную людям работу неразумно упускать, продолжая карьеру в медиапланировании и каждый день наблюдая лицемерного Григория (#чертоваслужителясатаны).

В преддверии первого апреля она решила «пошутить» – написала заявление на увольнение и взяла отпуск, чтобы съездить домой. Григорий был шокирован. Иван был подавлен. Он смотрел на нее с такой печалью, что Поля сжалилась и всю последнюю рабочую неделю ходила на обеды исключительно с ним. Про реакцию Люси ничего известно не было.

В свой последний день, собирая вещи, она наткнулась на шутливую валентинку с надписью: «Выше нос, красотка! Мужчины, как трамвай, один ушел – другой встречай. Лю».

Год назад Поля переживала по поводу отношений с очередным негодным ухажером, который пропал аккурат накануне ее дня рождения и не появился и неделю спустя в День святого Валентина. И она помнила, как Люся выслушивала ее бесконечные «Что со мной не так?!» и пыталась приободрить ее. Полине стало досадно. Не хотелось уходить с обидой в сердце. В конце концов, Поля была уверена, что Люся не хотела подставить ее намеренно. Просто будучи крайне несообразительной и к тому же трусливой, она не смогла взять ответственность на себя. Поля знала – ей приходилось сложно, Люся приехала в Москву из маленького поселка и пробивалась как могла.

Полина подошла к столу бывшей подруги и замерла, не зная, с чего начать. Люся подняла на нее глаза, и тут же смутилась, видно было, что ей стыдно. Поля нерешительно начала:

– Ты, наверное, не знаешь… Сегодня мой последний день.

– Да нет. Знаю, конечно, – сказала Люся, неспособная оторвать глаз от стола.

– Я не смогла уйти не попрощавшись. Извини, что так вышло. Я не хотела, чтобы у тебя были проблемы с Гришей, правда.

Люся стала красной, как рак, на ее глаза навернулись слезы. Она встала и произнесла:

– Поля, черт, это я должна извиниться. Я поступила мерзко. Прости.

Они обнялись, у Поли в носу предательски защекотало.

Проводить ее вышли только Люся с Иваном. Они втроем поочередно клялись, что обязательно будут видеться. Но в душе знали, что, может, и встретятся разок через полгода, но скорее всего, и этому не суждено случиться. Полина ушла пораньше, позволив себе бунт в последний день, и избежала давки в час пик, что позволило ей спокойно доехать до дома со всем барахлом, скопившимся в офисе за почти два с половиной года работы аналитиком.

***

Она очень ждала момента, когда обнимет родителей. И хотя Поля понимала, что не сможет рассказать им ничего о грядущей перемене в карьере, ей хотелось побыть рядом с ними в этот важный момент жизни.

Мама и папа очень обрадовались ее приезду – она внезапно заявилась к ним поздним вечером. Мама сразу унеслась на кухню и в панике начала доставать из холодильника припасы, как будто ей предстояло накормить роту оголодавших солдат.

Папа сразу же, как только она переоделась в домашнее, захватил ее рассказами о своих достижениях в фотографии. Поля и папа были лучшими друзьями. На протяжении ее детства они делали все вдвоем: ездили рыбачить, сидели в гараже и чинили машину, читали книжки. Полина была его любимицей, и сердце ее разрывалось, когда она уезжала учиться в Москву. Отец, конечно, поддерживал ее и старался не показывать, как ему тяжело отпускать своего любимого друга. И первое время он постоянно звонил ей, чтобы просто узнать, как прошел день.

В последние годы папа завел новое хобби – фотографию – и усердно, как и во всем, за что он брался, ее осваивал. Он покупал дорогое оборудование, ходил на курсы, изучал материалы в интернете. И, конечно, писал Полине длинные письма о том, как в очередной раз втайне от мамы спустил весь аванс на новый объектив.

Нигде Поля не чувствовала себя настолько значимой персоной, как в папиной «студии», которая раньше была ее спальней. Почти вся комната была увешана ее портретами, сделанными во время ее предыдущих поездок домой. И сейчас папа потребовал выделить ему время на прогулки, где он сможет отснять новые фото, на что она с радостью согласилась.

Полины родители были очень веселыми и хлебосольными людьми, так что как только она оказалась дома, в их квартиру сразу потянулась вереница друзей семьи, чтобы послушать про ее жизнь в Москве. Каждый день они устраивали застолья с пением под гитару для бесчисленных дядь Паш и теть Наташ. Полина уже устала рассказывать одни и те же истории (дорогие гости больше всего хотели слышать про личную жизнь), но умалчивала о своем увольнении. Она смалодушничала и решила открыться родителям по телефону, когда подпишет договор в Департаменте. Поля знала, что ей не избежать миллионов вопросов, и, по правде сказать, ответов на многие у нее и самой не было. Она совершенно не представляла, как ей преподнести это секретное государственное учреждение так, чтобы они не забеспокоились о ее психическом здоровье.

Да и так хорошо, так привольно ей жилось дома, что совсем не хотелось поднимать острые темы. Мама и папа обхаживали ее, как королеву. Никто не будил по утрам, кормили самыми вкусными деликатесами, какие только можно было достать в Мирном. Они много гуляли с папой и фотографировались, пекли с мамой пироги и вечерами смотрели телевизор, от которого Полина совсем отвыкла в Москве.

Но как ни заняты были ее будни приятными домашними радостями, мыслями она часто возвращалась к Департаменту эмпатии. Иногда в животе холодной глыбой вырастало чувство бессилия. Вот они сидят с родителями на кухне, пьют чай и смотрят телек. Она точно знает, что сейчас все является тем, чем оно кажется. Никаких загадок, ничего скрытого. Ее мама и папа – понятные и простые. И где-то здесь, в этой же реальности, но параллельно, существует мир, где определяющими являются положительные качества человека, и только они решают все. Мир, где очень важно быть хорошим. А насколько она, Полина, хороший человек? Насколько она способна сопереживать людям вообще? Да, Илья разглядел в ней что-то, что также заметили Андрей и эта Ольга. Но вдруг они ошибаются? Поля никогда не считала себя какой-то исключительно доброй. Да и к тому же, это все какой-то бред. Бред. Бред.

Хотя апрель давно вступил в свои права, весна еще не пришла в Мирный. Было слякотно, серый грязный снег лежал на улицах. Ее беззаботный отпуск близился к концу, и, хотя Поля еще была с ними рядом, на родителей уже наваливалось грузное ощущение приближающейся разлуки. Это сделало вечера еще более теплыми и уютными, еще нежнее и дольше стали объятия.

Накануне возвращения в Москву она по давно заведенной традиции пошла прогуляться одна, чтобы попрощаться с дорогими сердцу местами. Вот рядами стоят дома на сваях, вбитых в вечную мерзлоту, вот ее любимый большой книжный магазин, площадь, на которой когда-то стоял бюст Ленина, в народе именуемый «чупа-чупс»… Она и не заметила, как ноги привели ее в родную школу. Здесь было спокойно и хорошо, она помнила расположение всех классов. Прозвенел звонок, и дети неудержимым потоком хлынули в коридоры, их энергичное возбуждение напомнило ей о собственных юношеских годах. Она закончила школу девять лет назад – внезапно пришло ей в голову. Училась она всегда отлично, старалась не огорчать учителей и родителей, поэтому в старших классах ее не особенно звали в компании. Ее «тусовка» преимущественно складывалась из тех, с кем она занималась в музыкальной школе. Поэтому в обычной общеобразовательной она скучала, пока в восьмом классе не появилась Женька. Любимица учителей и одноклассников, она сразу стала неформальным лидером, с которым все хотели общаться, а Женя почему-то выбрала Полю. Они обожали друг друга целых три года, пока Женькины родители не решили переехать в Штаты. Первое время подруги переписывались, рассказывая о самых важных переживаниях (жизнь у Женьки в Америке, конечно, била ключом), но потом все как-то само собой завершилось. Да и Полины школьные годы подошли к концу.

Полина задумчиво блуждала по коридорам, погруженная в воспоминания. Вдруг ее окликнули. Любовь Владимировна – ее любимая учительница русского и литературы – спешила к ней навстречу. Поля помнила ее бойкой женщиной с горящими глазами, привившей ей страсть к чтению. Поэтому незнакомый тусклый взгляд и поникшие плечи заставили Полино сердце сжаться еще до того, как они заговорили.

Любовь Владимировна сразу же начала делиться своими учительскими переживаниями. «Дети сегодня совершенно ни к чему не стремятся, им неинтересно читать, они привыкли к быстрой и разжеванной информации, их невозможно приучить думать самостоятельно» – пожилая учительница даже как будто уменьшилась в размерах, пока рассказывала о своей беде. Они говорили около получаса, сидя в старом, почти не изменившемся за десять лет классе по литературе, с портретами Толстого, Пушкина и Гоголя, цветами на подоконнике, деревянными скрипучими половицами.

Поле горько было видеть, как не поспевают за современным миром старые потрепанные книги из школьной библиотеки, Пушкин, Гоголь и ее любимая учительница. Она накрыла своей рукой ладонь Любови Владимировны и сказала, стараясь вложить максимум поддержки в свои слова: «Я правда не думаю, что современные дети совсем пропащие и безнадежно погрязшие в технологиях. Ну вспомните, в моем классе сколько было тех, кто запойно читал? Тоже ведь не больше трех, – Поля заглянула учительнице в глаза, надеясь подбодрить ее, – но вы всегда умели достучаться, показать, что человеческая природа и в 19 веке, и сегодня одна и та же. Люди по сути не меняются. Я вам так благодарна за те часы, что вы стучались к нам в души. Только сейчас и понимаешь, каких сил вам это стоило».

Глаза Любови Владимировны наполнились слезами.

– Поля, ты даже не представляешь, как важно мне было услышать это. Спасибо, что зашла.