Путь мистика

И конечно, мои люди со мной. Как только я сделаю объявление, что теперь мы на тропе войны, и что в каждой стране санньясины должны обращаться в суды и воевать со своими правительствами, мы создадим всемирный хаос. Я только жду правильного мгновения. Как только у нас появится собственная территория, мы начнем борьбу со всяким и каждым правительством, которое повело себя гадко. И мы, без сомнения, победим.

И вы удивитесь тому, что даже адвокаты… Один из ведущих адвокатов Германии попросил меня уполномочить его выступать от моего имени в суде, потому что это абсолютно против конституции, и он знает, что это дело принесет ему международную известность.

Другой адвокат, тоже ведущий, из Испании, только ждет сигнала. Он хочет бороться с правительством. Он говорит: «Нет ничего. Я просмотрел все досье правительства, и против вас ничего нет. Все, что они говорят, это чепуха без всякого доказательства, – что вы уходили от налогов». Теперь сам индийский парламент станет доказательством того, что я не уходил от налогов ни в Индии, ни в Америке, ни в каком-либо другом месте.

Мы будем бороться. Это будет радостью. Всего на несколько дней я удерживаю их. Нам нужно где-то остановиться; иначе это будет трудно – любая страна может испугаться, что эти люди могут выступить против ее политиков, ее правительства. Поэтому, как только мы остановимся, мы будем бороться во всем мире. Это будет веселая карусель.

Глава 7

Между двумя сновидениями…

Любимый Ошо,

Меня всегда глубоко впечатляло состояние Бардо, как оно описывается в древних тибетских писаниях. Пожалуйста, скажи что-нибудь об этом.

Метод Бардо прост, но очень важен. Лишь только людям, которые немного медитировали в своей жизни, он может принести какую-то пользу, а Тибет был одной из тех стран, в которых почти каждый посвящал некоторое время медитации – просто быть одному, в молчании, ничего не делая, просто свидетельствуя. Если такой человек не достигает просветления в этой жизни и вмешивается смерть, используется Бардо.

Такой человек достигает определенного раскрытия дверей. Он не вошел вовнутрь, но, по крайней мере, попытался; он постучался в двери. Он обладает определенной восприимчивостью, и во время смерти он с абсолютной готовностью входит в состояние медитации. Теперь ему нечего бояться. Смерть уже пришла; он может рискнуть всем. А Бардо – это определенный мягкий метод гипноза… точно такой, как используя я. Слушая меня, вы становитесь тихими, молчаливыми.

Бардо – это внушение умирающему человеку: «Будь в молчании. Оставь эту жизнь сознательно. Вместо того чтобы позволить смерти вырвать ее у тебя, расслабь свою хватку; не будь побежденным смертью, не борись. Просто отбрось все привязанности. Этот мир для тебя окончен, эта жизнь для тебя окончена. Нет смысла держаться за нее; держась за нее, ты будешь бороться со смертью. Ты не можешь победить, и очень важная возможность будет упущена.

Просто отпусти все сам. Расслабься, без всякого противодействия прими смерть как кульминацию жизни, как естественное явление. Она ничего не заканчивает. Останься сознательным и наблюдай, что происходит, – как тело становится дальше и дальше от тебя, как ум начинает разваливаться на части, как будто зеркало упало и разбилось вдребезги, как твои эмоции, сантименты, настроения… все, что составляло твою жизнь, начинает исчезать».

Это конец сновидения. Вот фундаментальная суть Бардо: ты жил в сновидении, которое называл жизнью, в сновидении длиной в семьдесят лет. Оно подходит к концу. Ты можешь плакать о сбежавшем молоке и упустить возможность… потому что через несколько секунд ты войдешь в другое чрево, в другое сновидение.

Между этими двумя сновидениями есть лишь несколько секунд, в которые ты можешь прийти в бдительность и проснуться, и если тебе удастся прийти в такую бдительность, ты победил смерть, ты победил сновидения. Ты войдешь в другое чрево сознательно; ты покинешь это тело сознательно и сознательно войдешь в другое.

Ты сможешь вспомнить свою смерть и сновидение, которое прожил, и это предупредит тебя, чтобы ты не вошел снова в ту же колею – и не начал снова гнаться за теми же глупыми желаниями, попадаться в те же ловушки ревности, бороться за те же самые глупости респектабельности. Это поддержит в тебе бдительность и напомнит, что все это ты уже делал раньше. Все кончается смертью, и это тоже окончится смертью.

Таким образом Бардо напоминает тебе, что то, что исчезает, было сновидением. Когда приходит смерть, очень легко увидеть жизнь как сновидение. Чем еще она может быть? Ты будто бы просыпаешься утром.

Всю ночь ты столько жил, видел столько снов, – за ночь ты можешь прожить годы, – но Бардо напоминает тебе, что это было сновидением. Это должен делать очень развитый человек – лама, мастер, – и он настаивает, что пришло время осознать, что это было сновидением: ты не умираешь, всего лишь прерывается сновидение.

И пока ты перемещаешься из одного сна в другой… этот промежуток безмерно важен, потому что в этом промежутке нет никакого сна, лишь простая ясность, абсолютная ясность, осознанность. Второе, о чем нужно напомнить: не упусти этот промежуток.

И третье: не упусти вхождение в утробу. Тогда ты совершил нечто такое, для чего людям требуются многие жизни работы.

Человек просто впадает в глубокое молчание, и нисходит смерть. Он слышит эти слова от кого-то, кого он любил, кому доверял, от кого-то, кого он и представить не может обманщиком – лишь тогда это имеет смысл. Этого не сможет сделать просто кто угодно. Даже если Бардо доступно, и есть все инструкции, это может сделать лишь кто-то, кого ты уважал, чтил, любил, кому доверял.

В это критическое мгновение малейшее сомнение в этом человеке разрушит все – тогда Бардо было тщетно. Но если ты не упустишь и последуешь всем инструкциям, то заложишь основание для новой жизни, которая будет совершенно другой жизнью. Это будет твоя последняя жизнь, потому что каждый, кто умирает сознательно, кто использует этот промежуток, чтобы испытать вкус абсолютной чистоты, входит в утробу бдительным, рождается бдительным. Его просветление гарантировано природой: в нем есть семя, основание.

Поэтому Бардо – это простой процесс, но он может помочь лишь тем, кто уже немного медитировал, кто был с мастером, кто иногда переживал молчание, присутствие и красоту пребывания в этом мгновении. Такие люди приобретают эту способность.

Бардо – это величайший вклад Тибета в мировую сокровищницу. Тибет не внес больше ничего. Это бедная страна на краю мира – на крыше мира – неприступная. Даже сегодня трудно попасть в Тибет.

Тибет разработал медитацию под буддистским влиянием, и в конце концов стал единственной в мире страной, где каждый медитирует, где медитация – обычное явление. Каждая семья должна дать хотя бы одного из своих членов – того, кто готов, – в монастырь, чтобы медитировать тотально. И из каждой семьи, из каждого поколения в монастырь уходил хотя бы один.

Почти весь Тибет превратился в монастырь. Точно как Россия превратилась в концентрационный лагерь, Тибет превратился в монастырь. В горах, в красивых местах, были тысячи монастырей. Каждая семья отдавала кого-то, кого интересовал этот поиск. Это было единственное место, где людей поощряли к поискам; это стало частью образа жизни всей страны.

И те, кто не был в монастырях, тоже медитировали, когда им это только удавалось, чтобы ко времени смерти Бардо это было возможно для каждого. Доступно было много мастеров, много развитых существ, которые могли повторить эти инструкции, – и у каждого был собственный мастер. Это был совершенно другой мир.

В этом столетии было уничтожено много прекрасных вещей, но Тибет стоит во главе этого списка. Тибет был разрушен коммунистическим вторжением из Китая. Монастыри были превращены в школы, в больницы, а монахов заставили работать в полях. Даже упоминать слово «медитация» стало преступлением. А Тибет никому не причинял вреда: эта страна была такая отрешенная, такая отрезанная от мира.

Но она была уничтожена, и я не думаю, что есть какая-либо возможность восстановить ее красоту, ее великолепие. Это невозможно, потому что теперь дороги соединяют ее с Пакистаном, с Китаем. Теперь ездят автобусы, прилетают и улетают самолеты. Там армия. Тибет стал военной базой Китая. Он утратил свой золотой век.

Вскоре трудно станет найти человека, способного слушать инструкции Бардо, и почти невозможно – того, кто может читать эти инструкции. Они останутся в книгах; сейчас они доступны на всех языках. Это простые инструкции, но их можно улучшить, и у меня есть идеи, как их улучшить, потому что они очень древние и очень грубые. Их можно отполировать. Многое можно к ним добавить, придать им больше новых измерений. Но основа в том, что люди должны быть медитативными. Мои люди медитативны, и частью нашей основной работы будет вернуть к жизни Бардо в более рафинированной форме, чтобы мы могли применить его к нашим людям.

Тибет – это больше не прежний Тибет. Но мы можем создать ситуацию, психологию, в которой Бардо – или нечто подобное Бардо, но более развитое, – может помогать людям. Это прекрасный процесс. Точно как Япония принесла дзэн из буддистских источников медитации, из тех же буддистских источников медитации Тибет принес Бардо. Их вклады бессмертны.

Когда ядерное оружие будет забыто, все же эти открытия не утратят своего значения.

Любимый Ошо,

Вчера, когда кто-то спросил меня, почему я с тобой, я осознала, что не могу дать никакого осмысленного ответа. Просто сказать, что я люблю тебя, казалось поверхностным, банальным и совершенно неадекватным для описания вызывающего благоговение опыта бытия с тобой. И я с тобой не по какой-то интеллектуальной причине, и я не слишком эзотерична и даже не очень религиозна. Фактически, ученик я довольно паршивый. Но я нерушимо прилипла к тебе, как самая мелкая железная стружка к самому мощному в мире магниту.

Любимый Ошо, не мог бы ты объяснить это явление?

Этот вопрос от Анандо. Трудно объяснить людям, почему вы со мной. Все, что вы можете сказать, покажется неадекватным, неточным, поверхностным, не отдающим полной меры справедливости; а если вы ничего не говорите, это тоже неловко. Нужно что-то говорить.

И это становится еще труднее, если нет никакого рационального объяснения, и вы со мной не ради какой-то философской, рациональной доктрины. Если ты со мной не во имя каких-то религиозных намерений, тогда, естественно, ты почувствуешь, что не можешь ответить на этот вопрос.

Но для меня важно, чтобы ты не могла ответить на вопрос. Если ты можешь ответить на этот вопрос, твоя связь очевидно поверхностна. Ты можешь называть ее любовью, но любят все; люди влюбляются и «разлюбляются», и это такая обыденная вещь. Она имеет ассоциации, которые делают мир очень земным.

И хорошо, что ты здесь не из-за какого-то конкретного интеллектуального убеждения, потому что я не интеллектуальный человек; что ты здесь не по какой-то религиозной причине, потому что я оставил религию далеко позади. Но ты можешь, не давая никакого определенного ответа, объяснить всю ситуацию так, как она сформулирована в твоем вопросе.

Каждый раз, когда кто-то спрашивает, объясни всю ситуацию: «Вот ситуация. Решайте сами, что это за отношения». Почему это тебя должно смущать? Пусть это смущает человека, задавшего вопрос. Пусть он над ним раздумывает, пусть не спит ночами… как это понимать, что это за отношения. Но говори правду.

Твой вопрос полностью содержит ответ. Просто скажи этому человеку точно то же, что написала в своем вопросе. «Вот ситуация; сам ее и объясняй. Я не могу ее объяснить; может быть, я слишком вовлечена. Ты снаружи. Возможно, ты сможешь сообразить, что это такое. Если у тебя получится, скажи и мне, потому что мне приходится отвечать и другим».

Чем более таинственно вы связаны со мной, тем труднее будет отвечать. Но никаких ответов не нужно. Просто объясните ситуацию: «Вот ситуация, и я не знаю, какое слово может подойти, чтобы все это описать». Это будет подлинно, искренне. Ты не будешь чувствовать неадекватности, тебе не будет неловко. Фактически, неловко будет другому человеку из-за того, что он задал такой вопрос, что было невежливо задавать такой вопрос, что это было грубо, примитивно. Есть возможность отношений, которых не может описать ни одно слово, – и именно это происходит между вами и мною.

Ты можешь просто сказать: «Я не знаю, как описать всю эту ситуацию». И это поможет и этому человеку – встретить отношения, которые так безграничны, что не могут быть заключены в слова, которые так далеки от обычного языка, что заталкивать их в язык было бы насилием. Может быть, ты можешь помочь ему почувствовать нечто, просто описывая всю эту ситуацию искренне и подлинно.

Твой вопрос – и есть твой ответ.

Любимый Ошо,

Я слышала, ты говорил, что мы боимся подойти к тебе близко, но как нам подойти близко? Я также предполагаю, что когда ты дал мне имя, я была сущим шумом и толпой внутри. Не так давно я начала полностью осознавать, по крайней мере, пять совершенно разных личностей, управляющих мною изнутри, каждая в свое время. Одна из них похожа на доблестную, бунтарскую, сильную, взбешенную, мстительную девственную греческую богиню; другая – очень незащищенная, уязвимая, мягкая, любящая, обиженная маленькая девочка. Есть и другие, но это крайности. Как между них мне узнать настоящую меня, индивидуальность?

Это не только твоя ситуация, это ситуация каждого. И их не пять – ты толпа, множество. Тебе просто нужно присмотреться поближе, поглубже, и ты найдешь у себя внутри много людей. И все они временами притворяются тобой. Когда ты в гневе, тобой владеет определенная личность и притворяется тобой. Когда ты полна любви, тебя захватывает другая личность и притворяется тобой.

Это вызывает замешательство не только у тебя, но и у всякого, кто приходит с тобой в контакт, потому что они ничего не могут понять. Они сами – толпа.

В каждых отношениях женятся двое, но на самом деле женится толпа. В них постоянно будет продолжаться война, потому что редко будет так, что в тебе дежурит любящий человек и в твоем партнере – тоже. В противном случае вы будете упускать: ты любящий, а твой партнер печальный, злой или встревоженный. А когда он в любящем состоянии, ты – в другом. И нет никакой возможности контролировать эти личности; они живут собственной жизнью.

У Гурджиева есть одна история.

У хозяина в горах был дворец и дюжина слуг, и он сказал слугам, что отправляется в паломничество: