Глиняные лампы. 60 притч и рассказов, которые зажгут твое сердце

– Ну, например, твои глаза, – сказал мистик. – Сколько ты можешь выручить за них? Со своей стороны я готов предложить пятьдесят тысяч рупий. Этого хватит? Или твое сердце и разум? За них ты можешь получить по сто тысяч.

Юноша был поражен. Он заподозрил, что мистик не в своем уме.

– Ты помешался? Глаза? Сердце? Разум? Ты о чем говоришь? Я не могу продать их ни за какие деньги. И не только я – никто не способен на это.

Мистик со смехом ответил:

– Так кто из нас спятил – я или ты? Если у тебя столько ценностей, которые ты не готов продать даже за сотни тысяч рупий, почему ты называешь себя нищим? Пользуйся всем этим. Это сокровищница полна драгоценностей, когда ей пользуются, и пуста, когда к ней не прикасаются. Жизнь дарит нам клад – поистине несметное сокровище, но нужно суметь самостоятельно найти его и извлечь на свет. И нет сокровища дороже, чем сама жизнь, а тот, кто не понимает этого, не сможет разглядеть ценность ни в чем.

Было уже за полночь. Я поднялся.

– Пойдем спать. Утром ты проснешься другим человеком. Жизнь такова, какой мы делаем ее. Она – наше творение. Мы можем создать обреченное на смерть, а можем – вечное, смотря что выберем. Это зависит только от нас самих. И смерть придет сама, ей не потребуется приглашения.

Пригласи жизнь. Пригласи просветление. Вот что ты можешь обрести благодаря своей усердной работе, усилиям, непоколебимости и неизменному старанию.

Отрекаясь от отречения

Король был очень знаменит. Молва о его благодеяниях разошлась по многим землям. Все так превозносили его скромность, аскезу, жизнь в простоте и праведности, что его самомнение непомерно разрослось. И он оказался невероятно далек от праведности.

Как легко возвыситься в глазах человека и как трудно сохранять близость к бытию. Мечтающий о возвышении в глазах людей непременно падет в глазах бытия, потому что он создает противоречие между тем, что у него внутри, и тем, как он проявляет себя внешне. Глаза человека не способны проникнуть глубоко внутрь, и он легко впадает в самообман.

Но способен ли человек достичь тех глубин с помощью своей интуиции? В конце концов, образ, творимый им для глаз других людей, не имеет никакого значения. Действительно значим лишь образ, который раскрывается перед его собственным внутренним взором. И этот же образ в своей полной обнаженности отражается в зеркале бытия. Ведь в конечном итоге, каким человек видит себя, таким он и предстает перед бытием.

Слава короля все росла и росла, а душа его съеживалась. Молва о нем продолжала распространяться – душа усыхала. Его ветви разрастались, а корни слабели.

У короля был друг – бог богатства по имени Кубера. Подобно тому как все реки и их рукава встречаются в океане, денежные потоки отовсюду стремились в его ларец. Он был полной противоположностью своего друга короля. Он не расстался бы и с одной монетой ради милостыни. И он не был знаменит.

Оба – король и богач – стояли на пороге старости. У одного было огромное самомнение, другого переполняло чувство вины. Один гордился собой и был этому рад, другой терзался угрызениями совести. Чем ближе подходила смерть, тем крепче становилась связь короля с собственным эго. Оно держало этого человека в своей власти. А чувство вины, которое испытывал богач, в конце концов перевернуло его душу. Эго больше не могло служить ему поддержкой и потому стало ненужным.

Однако не стоит забывать, что самобичевание – это другая сторона гордыни, а значит, с ним тоже непросто расстаться. Часто, перевернувшись с ног на голову, муки совести оборачиваются гордыней. По этой же причине любители удовольствий становятся святошами, стяжатели обретают щедрость, а жестокие превращаются в сострадательных. При этом по большому счету в их душах не происходит переворота.

Богач отправился к мастеру.

– Я в смятении, – сказал он. – Я пылаю огнем и хочу успокоения.

– У тебя есть богатство, слава, власть, талант, но нет мира в душе? – спросил мастер.

– Нет. Я заполучил всё, но богатство не приносит мне умиротворения.

– Тогда пойди и отдай людям все, что ты у них отнял. А потом возвращайся ко мне. Приходи, когда станешь простым человеком, бедняком.

Богач так и сделал. А потом вернулся к мастеру.

– Ну и как? – спросил его мастер.

– Сейчас только ты можешь помочь мне, – ответил он.

Но мастер повел себя очень странно – едва ли не как сумасшедший. Он выгнал бывшего богача из своей хижины и закрыл дверь.

Тот оказался один в лесу темной ночью. Кроме хижины мастера там не было никакого пристанища.

Богач думал, что вернулся, совершив великое деяние, – почему же его так приняли? Он уже понял, что копить сокровища бесполезно, но теперь выходило, что и отречение от богатства – пустое дело.

В ту ночь он спал под деревом, и никто не поддержал его. Теперь у него не было ни друзей, ни дома. Опорой не могли служить ни деньги, ни власть, ни имущество – и ни отречение от всего этого. Но, проснувшись утром, он ощутил такое глубокое умиротворение, что не находил слов, чтобы описать его. Разум, лишенный поддержки, легко обрел ее в самом бытии.

Он побежал к мастеру, намереваясь упасть ему в ноги, но вместо этого обнаружил его, распростертого у своих ног. Потом мастер обнял его и сказал:

– Легко расстаться с богатством и намного труднее – с отречением. Но только тот, кто может отказаться от собственного отречения, способен действительно отдать свое богатство. Легко отречься от мира, но трудно расстаться с мастером. Однако только тот, кто может покинуть мастера, способен стать великим мастером. Неважно, что служит тебе поддержкой, – богатство или отречение от него, муки совести или гордыня, весь мир или святость, – на самом деле все это становится препятствием на твоем пути к праведности. Но когда всякая поддержка исчезает, обнаруживается самая главная опора. Я могу сколь угодно долго искать поддержки в богатстве или религии – и это будут лишь попытки защитить свое эго. А как только я отказываюсь от этой поддержки, как только я лишаюсь опоры и становлюсь беззащитным, разум погружается в собственное изначальное бытие. И это умиротворение, это освобождение, это нирвана. Хочется тебе чего-то еще?

Человек, который к этому времени уже не был ни богачом, ни бедняком, ответил:

– Нет. Непрестанные мысли об обладании – это ошибка. Как раз из-за них я оказался в убытке. То, что нужно было найти, уже найдено. Я гнался за тем, чтобы заполучить потерянное, которое никогда не теряют, а всегда только находят. Сейчас я не хочу ни умиротворения, ни нирваны. Меня нет. Есть мир, благодать и освобождение.

Что такое религиозный ум?

Я сидел в компании стариков. Все они уже не работали и только и делали, что болтали друг с другом о мироздании и прочих вещах. Но сами бы они сказали, что беседовали о религии.

Отчасти это было бы правдой, ведь в том, что мы зовем священными писаниями, полно такого же словоблудия. Иногда у меня возникает чувство, что эти так называемые священные писания создали точно такие же старики.

Если религия и существует, то это есть сама жизнь. И какое отношение она имеет к тем бесполезным теориям? Если религия и существует, то это наше исследование собственной сути. Но разве оно как-то связано с той никому не нужной болтовней?

Однако священные писания многословны, и ум так называемых религиозных людей непрестанно карабкается со своими мечтаниями к небесам. Священные писания и учителя не позволяют истинной религии проникнуть в их ум.

Что такое религиозный ум?

Я определяю его как ум, свободный от каких бы то ни было слов, учений и мыслей. Религиозный ум лишен воображения. Напротив, следует усвоить, что он вполне приземленный и базируется на твердом фундаменте истины.

Когда я веселился, слушая разговор тех стариков, мимо проходил святой. Именно в тот момент они обсуждали, как человек может заслужить освобождение – какие усилия нужно приложить и сколько жизней для этого потребуется. Святой тоже вступил в диалог – несомненно, прав высказать свое мнение у него было больше, чем у других, поэтому его голос звучал громче всех.

Каждый человек ищет подтверждение своему мнению в священных писаниях, но никто не готов выслушать или принять чужую точку зрения. Один старик считал, что освобождение можно получить, только терпя суровые наказания на протяжении сотен жизней. Другой полагал, что в этом нет необходимости, потому что освобождение дается исключительно по милости Божьей. Третий заявил, что, поскольку наше ничтожное положение – это иллюзия, вопрос о победе над ничтожностью путем наказаний не должен возникать: с проблеском истинного понимания он просто исчезает, как змея, за которую мы приняли веревку.

Потом один из них спросил меня:

– А ты что думаешь?

Что я мог ответить? Я сидел, спрятавшись в углу из опасения, что попадусь кому-нибудь на глаза. Я не знал священных писаний и, к счастью, не мог пойти по ложному пути этих собеседников. Поэтому, даже когда ко мне обратились, хранил молчание. Но вскоре кто-то снова задал мне вопрос:

– Почему ты ничего не скажешь?

Даже если бы я хотел высказаться, что я мог сказать? Говорили многие из них, а слушал я один. И я опять не ответил. Возможно, мое упорное молчание стало вызывающим, потому что в конце концов все они сосредоточились на мне. А может быть, они устали и захотели отдохнуть.

Выхода не было, я должен был что-то сказать. И я рассказал им историю.

В одной деревне был обычай: когда юноша женился, он или его семья обязательно тратили на свадебную церемонию не меньше пяти тысяч рупий. Деревня была богатая, и ни одна свадьба не обходилась дешевле. Это правило даже вошло в священные писания деревни. Никто не читал тех писаний, но так говорил деревенским жителям их священник. Тексты были написаны на старом диалекте, а тот человек слово в слово помнил их наизусть, и они считались неоспоримыми. Какая истина могла заключаться в этих писаниях? Какой высший авторитет свидетельствовал об истине через них? В этих писаниях лишь содержалось заверение в том, что они истинны.

И вот как-то раз один юноша и его невеста сыграли свадьбу, потратив на нее всего пятьсот рупий. Конечно, этот молодой человек был настоящим революционером, иначе бы он так не поступил.

– Сколько ты потратил? – спросили его односельчане.