Любовные ошибки леди Валери

– Он шлет ей подарки, – напомнил он вслух. – Украшения.

Услышав последнее слово, Валери остановилась. Замолчала и птица, словно ожидая ее ответа. Очутившись на другом конце зала, Валери наконец подняла голову, и их взгляды снова встретились.

– По-вашему, – тихо заговорила она, – королеве нужны жемчуг и золото?

Вспомнив, с каким презрением Констанца отмахнулась от подаренного ей золотого кубка, Гил решил, что драгоценности ей и вправду не нужны.

– Чего же она хочет?

– Вернуться на родину. – Ее взгляд переместился на окно, как будто ее тоже тянуло прочь отсюда. – Домой.

Домой. В Кастилию!

– Ланкастер хочет того же. – В последнем он нисколько не сомневался. – Как и я. Мы собираем войска, лошадей и корабли, разрабатываем план возвращения.

– Когда? – Своим простым вопросом она бросала ему вызов.

О том же и он спрашивал герцога. Сначала они ждали возвращения посольства, отправленного в Португалию, а теперь – встречи кардиналов с королем из династии Валуа.

– Вести войну непросто, – хрипло заговорил он, невольно выдавая собственную досаду.

Точнее, все проще на поле боя, где знаешь: ты должен убивать, иначе убьют тебя. Но сейчас все зашло слишком далеко – да, его терпение на пределе. Герцог по-прежнему не давал согласия на его план. И не назначил полководца.

– Для Ла Рейны тоже все непросто, однако она сделала то, о чем ее просил герцог. Она вышла за него замуж и подарила право притязания на престол. Теперь она ждет его наследника. Когда же он выполнит данное ей слово? – пылко спрашивала Валери, как будто Ланкастер обманул не королеву, а ее саму.

Возможно, ей проще говорить о желаниях королевы, чем о своих собственных. Гилу казалось, что он ее понимает. Он разделял горечь разочарования из-за того, что экспедиция все время откладывалась. Однако он не имел права осуждать своего повелителя, особенно из-за того, что ему неподвластно.

– На все требуется время.

Бессмысленные слова, которые заменяли все, чего он не мог сказать. Королю Эдуарду тоже требуются люди, лошади и корабли, потому что он намерен отправиться во Францию. У герцога хватает средств на свою экспедицию, но последнее слово по-прежнему остается за парламентом…

Валери возвела глаза к небу и покачала головой.

– Ваша война – дело вашей жизни. Не говорите, что вы и монсеньор Испании не знаете, как ее надо вести.

Да, война в самом деле его жизнь, его путь к искуплению. Она же распекает его, как какого-нибудь неопытного оруженосца!

– Вы высказались вполне ясно, леди Валери. – Неужели перед ним та самая скромница, которая все время смотрела в пол и не открывала рта? – Вы скоро поймете, что нет человека, более преданного своему долгу, чем я. И никто, даже монсеньор Испании, не предан так делу Кастилии.

Неожиданно она смутилась.

– Простите меня! Не мое дело говорить такие вещи.

– Да, потому что вам не доводилось командовать войсками… – Ее внезапная покорность злила его куда больше, чем ее замечания. – Вы ничего не знаете о Кастилии.

Она подняла голову.

– Почти ничего. Но я часто думала о ней. Какая она? – В ее голосе уже не слышалось ни гнева, ни страха. Только любопытство.

Прошло пять лет, но Кастилия по-прежнему занимала важное место в его душе. Вспоминая ее, Гил думал не о марш-броске через заснеженные горы, не о победе в весеннем сражении и даже не о похвалах Ланкастера, который назвал его человеком, «которому наплевать на собственную смерть».

Он думал о королевском дворце Алькасар.

Отец королевы Констанцы жил не в тесном, темном замке. Ему не по душе были здания из глыб холодного камня, призванные лишь отпугнуть врага в битве. Нет, камни Алькасара были резными, как кружево. Залы выходили во внутренние дворики, которые снова сменялись комнатами, пока казалось, что нет разницы, где находиться – внутри или снаружи. Гил стоял под безоблачным голубым небом и слушал успокаивающее журчание фонтанов. Куда ни кинь взгляд, все полы, стены и даже потолки были покрыты узорчатыми изразцами, которые служили одной-единственной цели: радовать глаз. Красные, белые, синие, желтые – они складывались в причудливые изображения.

В них не было ничего знакомого. Ничто не напоминало об Англии… и о тайнах, зарытых в земле.

Там он испытывал только покой. Покой, который он уже не надеялся обрести.

Покой, который ему не терпелось ощутить вновь. Позволительно ли мужчине обращать внимание на фонтаны или разноцветные изразцы? Он должен рассказать ей о вторжении. О том, что помнит человек по прозвищу Эль Лобо.

Ибо его послали туда, во дворец, чтобы забрать обещанную королем Кастилии плату. Правда, король так и не заплатил. Чтобы отдать долг, он поручил заботам англичан обеих своих дочерей.

Интересно, поведала ли Констанца Валери эту часть истории.

– Там был мороз. Потом стало жарко… А потом принц заболел.

Старший брат Ланкастера, наследник английского престола, слег с дизентерией. Прошло почти три года, а он так и не оправился окончательно. Многие сомневались в том, что он когда-нибудь выздоровеет.

Услышав его откровенные слова, она ненадолго зажмурилась.

– Я думала, что климат там мягче.

– Вам так говорит королева? – Несомненно, Констанца смотрит на свою родину глазами ребенка.

Валери покачала головой.

– Так рассказывали в моей семье, передавали из поколения в поколение. Мне говорили, что Кастилия – страна жаркого солнца и безоблачного неба.

– В вашей семье? Не знал, что вы родом из Кастилии.

Она покачала головой.

– Не совсем, но, когда Элеонора Кастильская приехала в Англию, чтобы выйти замуж за Эдуарда I, она привезла с собой фрейлин, совсем как сейчас Констанца. Многие из спутниц Элеоноры, в том числе моя прабабка, вышли замуж за английских рыцарей.

– Значит, вам не терпится увидеть Кастилию наяву? – оживился он.

Валери задумчиво склонила голову; судя по всему, прежде она никогда об этом не думала.

– Пока монсеньор Испании не займет там трон, не имеет значения, хочу я побывать в Кастилии или нет.

Ее слова, хотя произнесенные негромко, показались ему брошенной перчаткой, вызовом.

Да, она права. Вся его тоска не имеет цены, пока английские солдаты не высадятся на континенте. До тех пор желание вернуться в покой Алькасара – не более чем обещание, данное самому себе.

– Все, кто служит монсеньору Испании, осознают свой долг. Перед ним, перед его королевой и его наследником. Мы завоюем Кастилию! И удержим ее.

Нет. Это не просто обещание. Это обет.