Мотив для опасений

– Боже, это просто бессердчено, – сказал Коннелли.

– Зато эффективно, – ответил О’Мэлли. – Хорошо, Блэк. Сейчас 16:50. Если повезет, ты застанешь их на работе. Я распоряжусь, чтобы тебе отправили адрес в течение десяти минут. Приступайте. Расходимся.

Эйвери с Рамиресом вышли. Стандартный рабочий день уже заканчивался и сотрудники начали собираться по домам. Но день Блэк был еще далек от завершения. По факту, она понимала, что прийти к родителям с новостью о смерти их дочери сулит чертовски длинную ночь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Семья Дирборн проживала в небольшом причудливом домике в Сомервилле. Пока Рамирес вел машину, Эйвери читала информацию, которую ей прислали на электронную почту. Пэтти Дирборн была отличной студенткой выпускного курса Бостонского университета, стремившаяся по окончанию устроиться консультантом в центр лечения расстройств поведения. Ее мать, Венди, работала медсестрой травматологии сразу в двух клиниках. Отец Пэтти, Ричард, был менеджером по развитию бизнеса крупной телекоммуникационной компании. Они являлись вполне состоятельной семьей, в досье на которых не было ни единого пятнышка.

И Эйвери собиралась сообщить им, что их дочь мертва. Не просто мертва, а найдена абсолютно голой в замерзшей реке.

– Итак, – произнес Рамирес, медленно пробираясь по узким деревенским улочкам Сомервилля. – Собираешься стать сержантом?

– Пока не знаю, – ответила она.

– Ты же склоняешься к чему-то?

– Я не хочу сейчас говорить на эту тему. Это ничтожно по сравнению с тем, что мы собираемся сделать, – покачала она головой, на мгновенье задумавшись.

– Ты сама вызвалась, – напомнил он.

– Знаю, – ответила Блэк, все еще не до конца понимая зачем.

Да, ее намерение получить какую-то зацепку было вполне логичным, но она чувствовала, что есть что-то еще. Пэтти Дирборн была всего на три года старше Роуз. Было несложно представить лицо Роуз на месте найденного замороженного тела. По какой-то неведомой причине, Блэк чувствовала, что именно она должна сообщить новость семье. Возможно, это как-то связано с материнским инстинктом, но она ощущала этот груз на своих плечах.

– Позволь уточнить, – произнес он. – Почему ты так уверена, что это не одноразовое убийство? Возможно, бывший парень сошел с ума. Одно убийство и точка.

Эйвери усмехнулась, зная, что он не спорит с ней. Она давно заметила, что Рамиресу нравится рыться в ее голове. Опровержение им ее теорий было просто способом подтолкнуть Блэк.

– Основываясь на том, что нам известно о теле, парень был осторожен и довольно щепетилен. Разозленный бывший не был бы настолько аккуратен и оставил бы синяки. Маникюр с педикюром для меня весомый довод. Кто-то же потратил на это время. Надеюсь, что родители смогут рассказать нам каким человеком была Пэтти. Узнав о ней больше, мы сможем понять, что именно было сделано тем, кто бросил тело в реку.

– Кстати говоря, – сказал Рамирес, указывая вперед, – мы приехали. Ты готова?

Эйвери глубоко вздохнула. Она любила свою работу, но всегда недолюбливала эту ее часть.

– Да, идем, – ответила она.

Прежде чем Рамирес успел что-либо сказать, она открыла дверь и вышла из машины.

Блэк взяла себя в руки.

***

Эйвери прекрасно знала, что не существует двух людей, одинаково реагирующих на горе. Именно поэтому она абсолютно не удивилась, когда через пятнадцать минут Венди Дирборн была в полном шоке, тогда как Ричард Дирборн громко выходил из себя. Когда он ударил по вазе, стоявшей на столе, отправив ее на пол, ей даже показалось, что в нем может проснуться жестокость.

Тяжесть новостей повисла в воздухе. Эйвери и Рамирес в основном молчали, лишь изредка задавая вопросы. Сидя в тишине, Блэк обратила внимание на две фотографии Пэтти в гостиной. Одна стояла на каминной полке, а другая представляла собой холст, висящий на дальней стене комнаты. Эйвери была права. Девушка выглядела просто ошеломительно.

Венди с Ричардом сидели на диване. Женщина едва контролировала себя, уперевшись в плечо мужа и периодически издавая всхлипывания.

С бегущими по лицу слезами Ричард взглянул на Эйвери:

– Мы можем увидеть ее? Когда мы сможем увидеть ее?

– Прямо сейчас. Судмедэксперты все еще пытаются определить, что именно с ней произошло. Как вы понимаете, холодная вода и мороз затрудняют поиск улик или доказательств. А пока, я хотела бы задать вам несколько вопросов, которые могут помочь нам найти ответы.

На лицах обоих отразился ужас и замешательство. Стало ясно, что Венди Дирборн им точно не поможет. Она находилась в состоянии полного шока, лишь иногда оглядывая гостиную, чтобы удостовериться, что понимает, где находится.

– Конечно, задавайте любые вопросы, – произнес Ричард.

Эйвери подумала, что этот человек внутренне очень силен. Возможно, он и сам пытался получить ответы.

– Понимаю, это прозвучит странно, – продолжила Эйвери, – но была ли Пэтти той девушкой, которая уделяла чрезмерное внимание эпиляции и маникюру? Вообще подобным вещам?

Ричард всхлипнул и покачал головой. Он все еще плакал, но хотя бы был способен сформировать слова между вздохами.

– Абсолютно нет. Она скорее была пацанкой. Клянусь, что возьми Вы ее руку в свою, в любой день обнаружили бы под ногтями грязь, а не красивый маникюр. Периодически она становилась более женственной, но подобное случалось крайне редко и не без повода. Иногда она уделяла много внимания волосам, но она не… не была такой уж девочкой. Понимаете, о чем я?

Казалось, внутри Ричарда Дирборна что-то сломалось, когда он поправил себя на прошедшее время. Эйвери с трудом сдержала собственные чувства, ощущая, как сердце защемило. Этого было достаточно, чтобы она не стала задавать следующий вопрос, который был запланирован: насколько часто Пэтти брила ноги. Блэк решила, что раз жертва была такой девушкой, то вряд ли уделяла бритью ног больше внимания, чем маникюру. Не было необходимости задавать подобный вопрос человеку, который только что потерял дочь.

– Вы не в курсе, были ли у Пэтти враги? Кто-то, с кем она не особо ладила?

Вопрос на мгновенье повис в воздухе. Вспышка гнева, которую Эйвери уже видела на лице Ричарда Дирборна, снова вернулась. Он встал с дивана, но был остановлен рукой жены, которая взяла его за запястье.

– Этот ублюдок, – плюнул он. – Да. Мне есть, о ком подумать и я клянусь, что… Боже…

– Мистер Дирборн, – перебил его Рамирес, медленно поднимаясь на ноги на случай, если Ричард проявит агрессию.

– Аллен Хаггерти. Он был ее парнем в школе и не смог отпустить Пэтти, когда они расстались через два года после окончания.

– Были какие-то проблемы из-за него? – уточнил Рамирес.

– Да. Причем столько, что Пэтти пришлось обратиться в суд, чтобы ребята запретили ему приближаться к ней. Он постоянно поджидал ее после уроков. Все стало настолько сложно, что дочка переехала к нам год назад, так как спокойно жить в общежитии было невозможно.

– Он когда-нибудь проявлял жестокость? – спросила Эйвери.

– Пэтти никогда не говорила ничего подобного. Знаю, что он пытался дотронуться до нее, то обнимая, то целуя и тому подобные вещи. Но никакого насилия не было.

– Записка…

Голос Венди Дирборн был настолько слабым, что скорее напоминал ветер. Она все еще не могла смотреть на Эйвери и Рамиреса. Глаза были опущены, рот приоткрыт.

– Какая записка? – спросила Блэк.

– Записка, которую Пэтти никогда нам не показывала, но мы наткнулись на нее в кармане при стирке, когда она жила здесь, – ответил Ричард. – Этот придурок прикрепил ее к двери в комнату дочери в общежитии. Она не рассказывала, но мы считаем, что это было последней каплей для ее возвращения домой. Я не помню дословный текст, но смысл заключался в том, что он покончит жизнь самоубийством потому, что они не вместе, и как иногда это его злит. Какие-то сопли о том, что была бы она с ним, он никогда не отпустил бы ее.

– Записка еще у вас? – уточнила Эйвери.

– Нет. Когда мы попытались поговорить с Пэтти об этом, она выбросила ее.