Гарпия в Академии. Драконы не сдаются
А вот наедине можно попробовать переубедить снова.
Второй подход к упрямцу состоялся аккурат после окончания завтрака, когда мы поднялись в комнату. Кьяри направился к шкафу, где уже отвисал вынутый из сумки парадно-выходной комплект: рубашка с коротким рукавом и шорты.
– Куда-то собрался? – полюбопытствовала я, баррикадируя дверь стулом, так сказать, во избежание.
Мало ли кому еще вздумается сунуть к нам свой любопытный нос, а я планировала стоять на своем до победного. Возможно, даже раздеться. Или раздеть.
– В посольство. У меня там давний приятель работает, дружим еще со времен учебы. Схожу проведать, узнаю, как дела.
Понятно. Значит, мной перед старыми друзьями светить не хочет.
Ладно. Запомню. При случае отплачу. Но сперва…
– Кьяри, ты обязан отпустить нас.
Да-да, вот так прямо в лоб. А чего ходить кругами?
Не прерывая процесса застегивания пуговиц на рубашке, драконище глянул на стул, хмыкнул, потом перевел взгляд на меня и холодно отрезал:
– Нет.
– Да почему?! – Я развела руками. – Это же банальный поход в музей, расположенный в центре города. Ну что может случиться?
– Зная тебя, могу с ходу назвать около тридцати вариантов. – Кьяри криво усмехнулся. – Это без учета стихийных бедствий и внеплановой гражданской войны.
Да за кого он меня принимает?! На организацию гражданской войны понадобится чуточку больше времени, чем на обычный поход по музею. Приблизительно двое суток на раскачку общественного мнения, хорошая команда и пачка крекеров.
– Марси, – миролюбиво начал Кьяри, подошел и обнял. – Пожалуйста, дождись вечера. Я вернусь и выведу всю вашу неугомонную банду на прогулку.
– Звучит так, словно мы свора собак, которую надо выгулять, чтобы избежать луж по всему дому, – недовольно буркнула я.
Драконище вздохнул, чмокнул в макушку и направился к выходу.
– Не ворчи.
– А ты не упрямствуй! – бросила ему в спину и, осознав, что жертва переговоров вот-вот смоется к другу в посольство, прибегла к последнему методу.
Я заканючила.
– Дуглас, ну пожа-а-алуйста.
Кьяри замер в полуметре от забаррикадированной двери.
Секунду ничего не происходило, а потом высоченный дракон вскинул руку, и я пронаблюдала стремительный полет стула, ставшего жертвой ярости. Встретившись со стеной, мебель разлетелась на составляющие и с громким стуком обрушилась на пол.
Вот что значит быть третьим лишним в разговоре.
– Марсия, ты ведь помнишь, что я тебе говорил?
В противовес клокочущему внутри бешенству, голос Кьяри оставался нейтральным, а лицо повернувшегося дракона удерживало маску спокойствия.
Я скрестила руки на груди и с вызовом улыбнулась.
– Прости, но не слежу за всеми твоими гениальными высказываниями.
– Тогда повторю…
Плавный шаг в мою сторону.
– Я не дурак, Марсия.
Еще один шаг хищника, подкрадывающегося к жертве.
– Я вижу все твои уловки.
Шаг, и у меня захватывает дух от его величия и мощи, готовой сорваться с привязи самоконтроля.
– И я уж точно не твои непутевые студенты, на чьи личности ты можешь с легкостью влиять.
Шаг, и он нависает надо мной, как разгневанный вулкан над обреченными жителями деревни.
– Поэтому пре-кра-ти.
Так, Марсия, спокойствие. Вспоминаем первое правило преступников и отпираемся до последнего.
– Прекратить что?
– Прекрати называть меня именем брата. – Красивые губы мужчины скривились в чувственной улыбке. – Я не Корсак, я не поверю в провалы памяти.
Ну, иного от чересчур догадливого дракона я и не ожидала.
– Каюсь, – продолжил Кьяри, – когда ты сделала это впервые, я ухватился за шанс быть тем, кем не являюсь. Позволить себе больше, чем мог до этого. Выйти за рамки своей личности. Изменить шаблоны поведения. Побыть кем-то иным. Побыть улучшенной версией себя. Более настойчивой, чувственной и откровенной в своих желаниях. И это помогло нам сойтись.
Он мягко погладил мою щеку, провел большим пальцем по губам, по шее, а после резко притянул к себе и поднял.
– Но я такой, какой есть, так что прекрати эти игры в усовершенствование и прими все мои недостатки.
…Кьяри целует. Нет, клеймит мои губы поцелуем. Жгучим, страстным, будящим желание не хуже любых придуманных стимуляторов. Целует без нежности и всякой осторожности, и я бросаюсь навстречу этому натиску. Обнимаю ногами, цепляюсь пальцами за мускулистые плечи и задыхаюсь…
– Как меня зовут?! – глухо прорычал он в мои губы.
– Эрг…
– Гарпия, – ласково протянул дракон, обнимая сильнее и целуя все более порывисто, настойчиво.
Стук в дверь и крик Ронни:
– Дядя, тебя спрашивает какой-то мужчина. И он очень настойчив, – прервал все веселье.
Глухо застонав, я уткнулась в шею Эрга и сжала так сильно, как смогла. Что обидно, драконище даже не охнул. Лишь на губах мелькнула довольная улыбка, и меня ссадили на кровать.
– Мне пора. Вечером продолжим, – заявил этот гад чешуйчатый, подарил прощальный поцелуй, от которого внизу живота заныло еще сильнее, и вышел.
Раскинув крылья, я плюхнулась на кровать, дождалась, пока сердце перестанет бухать, а разум, подернутый розовой дымкой, прояснится, и решительно встала.
– Ронни!
Тот мгновенно сунул голову в комнату.
– Предупреди остальных, что мы идем на экскурсию. Десять минут на сборы.
Раз Эрг Гай Кьяри такой до противного сообразительный, то должен был догадаться, что сидеть в номере я не намерена. Должен был? Должен. Значит, сам виноват!
Глава 9
Поход в музей
Вот не зря я потащилась с охламонами в музей.
По сравнению с удушающим жаром улицы просторные залы музея, располагавшегося в гроте, казались божественной прохладой рая. А еще здесь не было экскурсовода, точнее, тут не было никого, кроме билетерши на входе. Местные не жаловали музеи, туристы предпочитали занятия поинтереснее, такие как валяние на пляже и поглощение местных фруктов и вин. Меня сей факт одновременно возмутил (как можно так наплевательски относиться к собственному самообразованию) и порадовал (мешать лекции никто не станет).
– Фес входит в состав островной группы. Это самый большой остров в данной части моря, но столица располагается на Салире, островке в разы меньше. Именно Салир считается местом сделок с материковыми королевствами. Остров Танк – излюбленный курорт аристократов, Берг – остров-заповедник, где и по сей день обитают редкие виды, не выжившие на материке. Малые острова: Кальта, Дракольт, Мишера. Вся группа носит название Пугня, что в переводе значит «драка», – рассказывал Гамод, пока я старательно делала вид, что не замечаю, как он подглядывает в шпаргалку. – В большинстве источников указано, что сюда отправляли каторжников, пьяниц и сирот на работы в каменоломни, те постоянно дрались, отчего островная группа получила такое неказистое название. Но…
– Но?
Зверолюд дернул лисьими ушами и признался:
– Я вычитал в саге Дитридата, что пять веков назад эти острова подвергались атакам морских чудовищ, рабочие отказывались селиться на проклятых островах, поэтому сюда массово сгоняли преступников. Так сказать, помрут – не жалко. Вот почему я пришел к выводу, что Пугня – это не столько «драка», сколько «отпугнуть».
Надо же. Мои охламоны эволюционируют. Еще немного, и я поверю, что научила их мыслить.
– Госпожа Браун, а можно я вон ту палку в руках поверчу! – воскликнул Олаф, восторженно тыча в висящий на стенде экспонат.
Нет, не научила. По крайней мере, не всех.
– Конечно, можно. Только после местные власти открутят тебе руки.
Олаф задумался. Поверить не могу. Он всерьез размышляет!
– Присмотри за ним, – велела я Кире.
– Почему я?! – тотчас окрысилась та.
– Тебе посчастливилось оказаться в поле моего зрения.
Взгляд, которым меня одарили в ответ, был далек от послушания, но девушка все же решительно дернула Олафа за рукав и потащила к следующей экспозиции. Усмехнувшись, я проследовала за остальными и замерла в задумчивости.
Музей не мог позволить себе силовые барьеры, ограждающие экспонаты древности от вандалов типа Олафа, поэтому по старинке натянул перед помостом заградительную ленту, в надежде, что та хоть кого-то остановит. За ограждениями стояли три манекена в древних одеждах, призванные имитировать быт древних людей.
– Многие считают, что история – это ностальгия по молодости, а искренняя любовь к древностям не что иное, как попытка убежать от мыслей о неминуемой кончине. Многие считают, что нет смысла оглядываться в прошлое, ведь оно преодолено. Но мне нравится прошлое.
Ветерок легко ныряет под ленту, кружит волосы присевшего на корточки охотника, мягко касается острия на самодельном копье и летит дальше.
– Много веков назад, в эпоху охотников-собирателей, все люди были равны, не было богатых и бедных. У вожаков не было удобств, привилегий, двух десятков шкур на выход или своего туалета. Никто ничем не владел. Вождь жил как все. Его не лечили маги, его дети не ходили в элитные школы, а жены не купались в молоке. Все делилось поровну или по справедливости.
Когда пищи становилось мало или менялся климат, люди отправлялись в путь. Они просто уходили. Земля не имела цены. И такой порядок вещей сохранялся до тех пор, пока…
– Пока не наступила аграрная эпоха? – предположила Жетон.
Я оглядела шестерку студентов и сказала то, о чем не планировала говорить:
– Пока в наш мир не пришли джинны.
Кивнув, пошла дальше и показала на древний языческий символ, выбитый в стене грота, позже переоборудованного в музей.
– По легенде Всеединый создал людей из глины, демонов – из кусков льда, а джиннов – из чистого пламени. Мало кто знает, но ныне существует четыре вида джиннов: ифриты, гули, сила и мариды. Последние считаются чем-то вроде монахов. Кстати, коренное население островной группы Пугня долгое время поклонялось джиннаямам – хорошим богам, которые исполняли желания. И нет, Олаф, опережаю твой вопрос, сказка про волшебную лампу и три желания – просто сказка.
Парень приуныл, отвернулся и начал карябать ногтем стену в надежде прихватить сувенир на память. Кира, бдительным стражем застывшая рядом, легонько треснула его по руке. Гамод с интересом ценителя изучал древний выцветший свиток, спрятанный под стеклом. Ронни косился на доспех. Жетон умудрялась конспектировать даже сейчас.
– Не знаю такой сказки, – признался Камаль, поймал на себе удивленные взгляды остальных студентов и нахмурился. – Что?! Я демон, нам рассказывают истории о Вьюжке и свирепых обвалах.
– Вот и хорошо, будет что почитать на досуге, – улыбнулась я, проходя к следующему стенду, иллюстрирующему аграрную эпоху. – Вернемся к нашим далеким предкам. Думаю, в какой-то момент они устали от участи охотников-собирателей. С подсказки джиннов люди одомашнивают животных и начинают выращивать злаки. Именно в этот момент земля становится достоянием. Общество делится на тех, кто владеет землей, и тех, у кого ее нет. На богатых и бедных.
Мы медленно движемся дальше.
– Когда земля обрела ценность, появились коронованные лентяи, условно владеющие территориями. Тогда же рождается понятие налога. Крестьянин – человек на земле – вынужден платить королю за привилегию жить и работать на его территории, а король обещает защищать крестьян от других королей. Чтобы держать народ под контролем, король дарил земельные угодья своим друзьям – лордам и баронам. Те собирали с крестьян налоги и отправляли королю его процент. Благодаря налогам король и его друзья могли позволить себе жить в роскоши и не работать. Позволить себе быть привилегированными.
– Как же хорошо, что курицы из комиссии этого не слышат, – облегченно выдохнул Гамод.
– Зато слышим мы! – прогремел под сводами чей-то язвительный голос.
Ну наконец-то! А то я уж начала сомневаться, что в этих краях есть смельчаки, контрабандисты и пираты.
– Отлично! – воскликнула я, выходя вперед. – Охламоны, перед вами живой пример того, что множество представителей разумных рас поступают вопреки своим желаниям. У большинства желание развиваться подавлено системой, которую разработали богатые, обозвав это «образованием». Конечно, им ведь не нужны умы, им нужно неразумное стадо баранов, которым проще всего управлять и отправлять на смерть.
С десяток мужиков не самых приятных наружностей перестали рассредотачиваться по залу, беря нас в плотное вооруженное кольцо, и громко загоготали.
– Слышь, красуля, ты обоснуй свои слова, чтобы потом о здоровье не пожалеть. Мы не какие-то там бараны, мы это… свободные предприниматели!
Ой, хватайте меня под белы рученьки, а то ведь не устою перед шквалом этого гонора и рухну оземь.
– И вот еще что! – запальчиво выкрикнул кто-то из задних рядов. – Местные никогда не поклонялись этим вашим джиннаямам.
– Мальчик, я забыла больше, чем ты знаешь, – совершенно искренне оскорбилась я. – Не пытайся подловить меня на нестыковках.
Пока я негодовала, эта непочтительная кучка отребья приумножалась и росла. Стены музея впервые видели такой фурор.
К безучастно взирающему на местную шпану зверолюду подкрался дерганый подросток с некогда красной, а ныне выцветшей банданой, повязанной на шее.
– Слышь, а че у тя штаны такие узкие? У сестренки отжал?
Дружки поддержали своего приятеля глумливым смехом. Гамод ласково усмехнулся, а затем сделал незаметный для человеческого глаза рывок, схватил обидчика за грудки несвежей рубашки и легко поднял.
– Еще хоть слово, одноклеточное, и я вырву и вручную перестрою твою ДНК до состояния туфельки.
– Чьей туфельки? – затупил собеседник, болтая ногами.
– Инфузории.
На выходку Гамода новоприбывшие отреагировали звоном оружия и гнетущей тишиной. Зверолюд выпустил и толкнул паренька с банданой обратно в толпу дружков. Ронни закрыл Жетон собой, Кира проделала то же самое с Олафом. Камаль стянул с рук черные перчатки и незаметно размял пальцы.
В воздухе отчетливо повеяло предвкушением коллективной драки.
– Стоп, стоп, стоп! – возмущенно воскликнула я, поднимаясь над всем этим безумием. – У вас совесть есть? Ну кто дерется в музее? Здесь же редкие и архиважные для истории находки…
Совести у наших обидчиков не имелось.
– Погнали! – скомандовал кто-то из них, и вся эта стайка портовых подонков кинулась в бой.
Камаль поднял руки, морозя воздух и укрывая витрины и стенды за толстыми стенами льда. Молодец, догадался, что за испорченные экспонаты я их по головке не поглажу. Гамод бесстрашно нырнул в гущу нападавших и точными неуловимыми движениями начал пробивать дорогу к выходу. Кьяри-младший страховал девушек, прорываясь подобно громадному медведю сквозь стаю дворняг. Олаф…
Так! Почему у него в руках дубина первобытного человека? Честное слово, я поседею прежде, чем научу их жизни.
– Хватай гарпию! – раздалось снизу, и в меня полетела мелкоячеистая сеть.
Ну естественно, ведь включить фантазию разбойники не догадались. Отмахнувшись, я взлетела повыше, развела руки и громко хлопнула. Сорвавшаяся с пальцев ударная волна магии отразилась от стен, прицельно уложила соперников, давая нам шанс выскользнуть, и загудела.
– Живее! – рявкнула охламонам, подгоняя.
После резкой смены полутьмы грота на уличный свет глаза на секунду ослепли. Пришлось прикрыть лицо рукой, адаптировать зрение и только потом оценить масштаб беды.
Нас ждали.
Небольшая площадка перед зданием музея была полностью оцеплена крепкими мужчинами. И вот они-то производили впечатление и вызывали дрожь.
Все верно. В охоте на зверя сперва спускают свору, и только потом приходят сами охотники.
– Безумно рад встрече, госпожа гарпия, – холодно улыбнулся молодой мужчина.
Он стоял впереди, небрежно облокотившись на странного вида палку с отполированным до блеска древком. Спокойный взгляд, сосредоточенные морщинки на лбу и в уголках глаз, а также волны убийственного спокойствия выдавали в нем многолетний опыт подобных заварушек.
За спиной испуганно вскрикнула Жетон. Я резко обернулась, чтобы заметить, как к горлам моих охламонов приставляют на первый взгляд очень острые ножи.
– А теперь, гарпия, ты медленно подойдешь ко мне и дашь себя заковать, – потребовал главарь, небрежным движением вынимая из кармана брюк кандалы.
Жутко захотелось расхохотаться прямо в лицо этому самонадеянному хмырю, но не стала портить человеку триумф. Он так старался, народ собирал, кандалы вон из тюрьмы припер, а я его прилюдно осмеяла.
С другой стороны, это не помешает мне сделать следующее…
Я знала, какое впечатление могу производить на непосвященные умы, поэтому просто подняла руку на уровень глаз и, не отрывая от нее взгляда, вкрадчиво сообщила:
– Больше всего меня бесит тот факт, что вы и вам подобные постоянно играете на чужой добродетели.
Пальцы с аккуратным маникюром видоизменились, демонстрируя бритвенно-острые концы. Словно потянувшаяся после долгого сна кошка, я ненавязчиво продемонстрировала коготки хищника и тотчас притворилась домашней любимицей.
– Открою маленький секрет: не все в экстремальных ситуациях следуют принципам морали.
Ладонь сжалась, ловя невидимую для посторонних глаз воздушную нить, за спиной послышались сдавленные крики, кашель и звуки падения. Я не оборачивалась, и так знала, что сволочи, приставившие ножи к шеям охламонов, перестали вдыхать кислород. Пользуясь секундной заминкой в стане врага, сделала несколько уверенных шагов вперед и атаковала.
Следующей жертвой моего произвола стал главарь этой шайки. Выронив из рук палку, мужчина повалился на колени, задыхаясь от смертельных тисков, перекрывших доступ воздуху.
Мой магический резерв оказался не готов к такому мощному выплеску силы, поэтому всего на миг земля качнулась, а перед глазами начали мелькать предобморочные мушки.
Ну уж нет. Никаких прилюдных обмороков.
Взяв себя в руки и сделав плавный глубокий вдох, я раскинула черные крылья с алым кантиком и невысоко взлетела, дабы банально возвышаться над толпой и морально давить.
Много. И даже теперь, без главаря, этот сброд может легко пойти в атаку и смести числом. А там, где не остановит меч, заставит замереть слово.
– Надеюсь, этот день вы запомните. День, когда вы повстречали ар-теро. День, когда познакомились с вашим личным палачом.
Блеф чистой воды, ведь в действительности я белая и пушистая, точнее, рыжая и лохматая, но ряды дрогнули и зашушукались.
– Начиная с этого вдоха вашей жизни, если хоть кто-то из вас попытается поймать, продать или хоть как-то навредить кому-то из моих собратьев, я обрушу на ваши крысиные норы всю мощь своего гнева. Заставлю агонизировать, заставлю умолять и плакать. Идите и передайте мое предостережение своим дружкам, всем коллекционерам, всем продавцам живого товара. Ар-теро не игрушки, не экзотические птички для утех, не товар! Мы – раса небесных хищников. И мы способны постоять за себя!
В запасе оставались еще две мощные фразы и напутствие в духе: «Впитали мудрость? Тогда топайте и не оглядывайтесь», но площадку перед музеем, а с ней и меня, накрыла громадная тень.
Такая знакомая-знакомая. Такая недовольная. Такая грозно рычащая что-то на драконьем.
С тоской глянула наверх.
Все. Мне хана!
Глава 10
Гостеприимство пиратов
– Эрг, ну прости, прости, прости! – умоляла я, семеня следом за разгневанным мужчиной, уверенно вышагивающим по коридору.
Завидев дракона… Поправочка! Очень злого дракона, желающие выручить двадцать штук за поимку гарпии быстренько ретировались. Спустившийся на площадь Эрг выдохнул клубы дыма, кивком морды велел охламонам забираться на спину и, не одарив меня даже взглядом, взмыл в небеса.
Дулся Эрг Гай Кьяри долго и основательно, чем дико меня бесил.
За окнами уже давно стояла ночь, а он не то что не наорал, он до сих пор не удостоил меня даже словом!
– Эрг, заканчивай. Ну хочешь, признаю, что я упрямая ослица? Вот. Я признаю. Даже не знаю, что еще сказать… А, нет, знаю!
Я взяла глубокомысленную паузу и с чувством прокричала:
– И-а! И-а…
Кьяри, отпирающий дверь нашего номера, выронил ключ и покосился в мою сторону.
– И-а? – добила я.
Собеседник даже не улыбнулся. Молча поднял ключ, выпрямился, перешагнул порог, а вместе с ним по ходу и внутреннюю черту, потому что развернулся и заявил:
– Если бы я не любил тебя так сильно, то точно бы прибил…
Губы сами собой расплылись от радости, а по жилам полилось чувство ликования. Любит.
Кьяри нахмурился.
– И я все еще зол, поэтому прекрати улыбаться!
– Это не я. Оно само.
Мы переместились из коридора в комнату.
– Эй, драконище! Твои слова можно считать за официальное «я тебя люблю»? – уточнила я, примирительно прижимаясь к плечу своего великана.
– Мои слова можно считать за официальное «я тебя не убью». Пока что.
Какой же вредный мне попался дракон. Вредный, упрямый и очень злопамятный. Зато как целуется!
– Я жду объяснений, – напомнил Кьяри, отстраняясь. – Зачем тебе понадобилось это представление?
Вздохнув, запрыгнула на кровать и села, скрестив ноги.
– Ты знаком с теорией сотой обезьянки?
Кьяри отрицательно качнул головой.
– Что-то около восьмидесяти лет назад группа натуралистов вела наблюдение за популяцией белоголовых обезьянок. Чтобы обезьянки не опасались людей, те кидали им бананы. На кожуру попадал песок, который очень раздражал исследуемых. Одна из особей придумала выход: начала мыть бананы в ручье перед тем, как приступить к трапезе. Ну, такая прогрессивная мадам! За ней начали повторять детеныши и подростки, потом другие самки, последними сдались самцы. В тот момент, когда сотая обезьянка начала мыть бананы, случилась настоящая эпидемия. Все обезьяны этого вида в один день стали мыть бананы, даже те особи, которые жили на островах и не имели физического контакта с другими представителями. Улавливаешь?
– Пока не очень.
– Ар-теро потеряли статус разумных существ и все привилегии, связанные с этим, – торопливо заговорила я. – Торговля нами карается не строже, чем торговля экзотическими попугаями в зоомагазинах!
– Владыка и эрешкиль делают все, чтобы восстановить ваш статус на официальном уровне…
– В том-то и дело! Эрг, даже если Совет пересмотрит дело и проголосует за… Даже если у нас будут официальные бумаги, законы встанут на нашу защиту, то останется нечто совершенно иное – людское мнение. Торговцы не прекратят ловить нас и торговать товаром, за который платят… Вот я и подумала, что если показать зубы, то рано или поздно среди этого сброда появится сотая обезьянка, и террор моего народа прекратится не только на официальном уровне.
Кьяри вздохнул, сел рядом и обнял.
– Поверь, Марсия, иногда проще изменить мнение целого народа, чем добиться справедливости от закона.
– Тогда я тем более права.
– Ты сильно рисковала, – продолжал упрямиться дракон. – Напади они всем скопом, вы бы не отбились.
Пожимаю плечами.
– Честно-то говоря, я рассчитываю, что меня все-таки похитят.
Как реагируют на подобного рода признания адекватные мужчины? Спрашивают, что задумала их женщина? Кричат, что не дадут в обиду? Привязывают к ножке кровати и несут круглосуточную вахту?
Увы, но мне не дано это узнать, потому что мой мужчина широко улыбнулся и заявил:
– А я знаю.
Подскочив, вывернулась из объятий и в упор уставилась на загадочно улыбающегося Кьяри.
– Но… – Я была ошеломлена.
Эрг чмокнул меня в висок и покачал головой.
– Марсия, когда ты уже запомнишь, что я не так глуп, как могу показаться, – пожурил он. – После нашей встречи с джинном в образе священника я подключил Григоровича к расследованию, и мы выяснили достаточно, чтобы ожидать от тебя чего-то подобного. Более того, я решил поспособствовать твоему замыслу, чтобы держать ситуацию под контролем и помочь, когда все пойдет не по плану.
Какая забавная оговорка. Не «если все пойдет не по плану», а «когда»…
– Друг, с которым я встречался… он не совсем из посольства. Скажем так, он пиратский атташе.
В уголках его губ притаилась улыбка, словно этот хитрющий драконище знал с полсотни поводов для смеха и выбирал самый достойный.
– Погоди-ка! – Меня шарахнуло озарением. – Хочешь сказать, что продал меня за двадцать тысяч?!
– Ты за кого меня принимаешь, – обиделся драконище. – Я потребовал миллион.
Впервые меня подвело красноречие. Я просто не нашлась что сказать. Поэтому сидела и глупо хлопала глазами.
– Миллион? – Я даже чуток охрипла. – За меня?
– Вообще-то я настоял на том, что ты бесценна, – Эрг ослепительно улыбнулся, – так что миллион – это не за тебя, а за мои испорченные нервы.