Лестрейд смотрел на меня, не мигая. Его лицо было сурово и печально.
– Знали бы вы, доктор, как именно убили Беатрис. Я повидал немало на своем веку, но такого я не видел никогда. Садовник – сущий зверь, и мы должны его остановить.
– Садовник?
– О, это не более чем прозвище, которое дали этому субъекту в полиции. Пока мы ничего не знаем о его профессии. Мы вообще ничего о нем не знаем.
Я смотрел на Лестрейда, но не видел его. Перед глазами стоял Холмс, задумчиво потирающий подбородок.
– Как жаль, что его нет с нами.
– Что вы сказали, Лестрейд?
– Я сказал, как жаль, что с нами нет вашего друга мистера Холмса. Но зато есть вы, сэр. Скотленд-Ярд просит вас помочь нам в этом деле. Давайте вместе остановим Садовника, мистер Ватсон.
Я удивленно уставился на Лестрейда.
– Инспектор, я не сыщик, я военный врач в отставке.
Лестрейд поморщился.
– У вас ведь есть дочь, мистер Ватсон? Сколько ей?
– Шестнадцать, но…
– У меня тоже есть дочь, доктор. Ей семнадцать. Мать несчастной Беатрис Пройслер находится сейчас в больнице с тяжелейшим припадком, а отец Ирэн Вулф поседел на моих глазах.
– Дайте письмо, – перебил я.
Я снова взял в руки листок бумаги. Обычная писчая бумага по 2 пенса упаковка. Такую используют все, начиная от репортеров и заканчивая привокзальными старухами, заворачивающими в такую бумагу пирожки и селедку. Ватермарка, разумеется, отсутствует.
Лист чистый, аккуратный. Буквы мелкие, наклон легкий, в левую сторону, строчки ровные, без отклонений по горизонтали вверх или вниз, нажим сильный, буквы находятся на одинаковом расстоянии друг от друга, почерк разборчивый, почти каллиграфический.
Я понюхал листок. Запах, определенно, присутствует, но очень тонкий, слабый.
Отвлекшись от изучения письма Садовника, я взглянул на Лестрейда. Тот с интересом смотрел на меня.
– Как же вы сейчас похожи были на мистера Холмса. Только лупы вам не хватает.
– А с каких пор вы стали столь уважительно относиться к Холмсу, инспектор? Помнится, вы его терпеть не могли.
– Время, дорогой доктор, время. – ответил Лестрейд.
Я еще раз перечитал послание.
«И еще одну, имя чье – табу».
Как же ее имя, этой пятой девушки? И почему ее имя – табу, тогда как имена остальных жертв Садовник назвал?
– Могу я оставить письмо у себя?
Лестрейд замялся.
– Я не смогу вести расследование без доступа к уликам, инспектор. Я ведь не Холмс с его фотографической памятью.
– Хорошо, берите.
Я сложил листок и спрятал письмо во внутренний карман жилетки.
– Как давно исчезла Ирэн Вулф?
– Два дня назад, доктор. Пошла в магазин мод в самом центре Лондона и не вернулась. Кстати, эта несчастная девочка, Беатрис Пройслер, была найдена мертвой ровно на третий день после ее исчезновения.
– Значит, у нас есть меньше суток, чтобы спасти Ирэн, – сказал я, вставая, и протягивая руку к пальто. – Идемте, инспектор.
Внезапно дверь нашей квартиры распахнулась и в гостиную ворвался запах роз. Свежие, невероятно красивые Аделаида и мисс Остин появились на пороге. Разгоряченные лица сияют улыбками.
– Папа, мы вернулись! – чистый голос Аделаиды наполнил гостиную.
Дамы с удивлением воззрились на Лестрейда.
– Аделаида, мисс Остин, перед вами доблестный детектив Грег Лестрейд из Скотленд-Ярда, – не сумев полностью избавить голос от иронии, отрекомендовал я.
– Лестрейд? – воскликнула Аделаида. – Не являетесь ли вы отцом Барбары Лестрейд, сэр?
– Являюсь, юная леди, – с улыбкой ответил старый служака.
– Ты знакома с дочерью инспектора? – удивился я.
– Да, папа, представь себе! Мы познакомились еще зимой, в библиотеке. Она чудесная, чудесная! Передавайте ей привет, инспектор.
– Непременно передам, юная леди.
– Однако нам с детективом пора идти. Мисс Остин, я очень на вас рассчитываю.
– Я не подведу, мистер Ватсон, – улыбнулась Джоан.
– Папочка, а вы куда?
Я в некотором замешательстве взглянул на Лестрейда.
– Доктор пообещал помочь полиции с одним сложным делом, – бесхитростно сказал детектив.
– Неужели? – усмехнулась Аделаида. – А кто-то говорил мне, что слава Шерлока Холмса его никогда не прельщала!
Все засмеялись, а мне, признаюсь, стало неловко.
3