Тайная парадигма времени

Шлюз медленно наполнился воздухом Урии. Воздух был абсолютно прозрачен, но имел лёгкий фиолетовый оттенок. Я осторожно вдохнул его фиолетовую струйку, и тут же по всему моему телу разлилось сладостное ощущение покоя и бессодержательного веселья. «Ох, не к добру!» – подумал я, пряча улыбку.

Последние аварийные «челюсти» шлюза распахнулись, и механический трап медленно пополз к поверхности планеты.

«Ты гляди, мы ещё что-то можем!» – воскликнул я, с каждой минутой всё больше пьянея от испарений фиолетового урийского «самогона».

Я собрался с силами и прихрамывая вышел из капсулы на верхнюю площадку трапа. На моё появление в створе выходного люка толпа, окружившая капсулу, отреагировала мёртвой тишиной. Не менее тысячи аборигенов со смешанным чувством любопытства и страха пожирали меня глазами из-под косматых смоляных бровей…

А теперь представьте моё положение: за спиной – трупы мёртвых товарищей, впереди – дикая, непредсказуемая масса коренного населения планеты. И я, оглушённый случившимся, в состоянии аффекта должен приступить к историческому диалогу двух цивилизаций!

Первым делом я, как того требует базовая инструкция астронавта, развёл руки в стороны, подавая туземцам знак о своём миролюбии. По толпе прокатился одобрительный гул. Ага, значит, поняли! Не опуская рук, я начал спускаться по трапу вниз.

При каждом шаге, выбрасывая одну ногу вперёд, я испытывал дикую боль, пружиня на травмированной опорной ноге. А так как обе ноги были перебиты практически в равной степени, каждый шаг давался мне с невероятным страданием и страхом перед неминуемым позорным падением «в объятья» коренного населения планеты.

Не имея возможности руками опираться о перила, я буквально «вонзал» ногу в нижнюю ступень трапа, будто вбивал гвоздь. Балансируя всем телом на прямой коленке, мне удавалось сделать короткую передышку. За эти несколько драгоценных секунд я старался прийти в себя от очередного болевого шока, подтянуть освободившуюся от опоры ногу, выбросить её вперёд и сделать следующий шаг.

Каждое моё неловкое движение толпа сопровождала гулким «У-ух» и чуть более сторонилась капсулы. Я в очередной раз перенёс центр тяжести и с последней ступени ступил на каменистую поверхность планеты Урия.

Кровь ударила в виски – свершилось ещё одно грандиозное событие в познании Вселенной. Однако печальные обстоятельства за моей спиной не располагали к фундаментальной радости, скорее наоборот. Я вспомнил слова святого старца Пафнутия: «Трезвей, трезвей, душа моя!» – и усилием воли вернул себе утерянное внимание к происходящему.

«Что они со мной сделают, когда перестанут бояться? Съедят, наверное», – подумал я, продолжая вдыхать упоительную местную арому. И если ум лихорадочно выстукивал алгоритм ориентации «да – нет», то круговая мышца рта, следуя «рекомендациям» моего правого эмоционального полушария, продолжала глупо улыбаться в ответ на хмурые выражения лиц урийских антропосов.

От толпы отделились четыре высокорослых существа, очевидно мужского пола, и мелкими пружинистыми шажками направились ко мне. Так кошка, повинуясь инстинкту охотницы и одновременно инстинкту самосохранения, подкрадывается к опасной добыче, которая может расправиться с ней самой.

«Парламентарии» остановились метрах в пяти от трапа.

Поразительно! Все четыре дикаря внешне были абсолютно похожи друг на друга. Вы усмехнётесь: дикари схожи по определению. Согласен, европейцу подметить различия двух китайцев – большая проблема! Но тут было иное. Передо мной стояли настолько одинаковые экземпляры, что закрадывалась мысль… об их последовательном клонировании. Забегая вперёд, скажу: именно так и оказалось.

Один из подошедших обернулся к стае и поднял вверх руку. Дикари одобрительно закивали головами и опустились на колени. Я понял: передо мной вождь и свита. Продолжая указывать в небо, вождь вытянул другую руку в мою сторону. Он что-то предлагал мне, и я обязан был ему ответить. Но что? Есть правило: когда не знаешь, как поступить, повтори уже известное. И я, копируя движения дикаря, так же поднял правую руку вверх, а левой указал на него. Вождь, не опуская рук, направился ко мне. Я зашагал ему навстречу. Через пару мгновений наши пальцы коснулись друг друга. Как только это символическое касание произошло, толпа поднялась с колен и огласила окрестные горы рёвом ликования.

Я понял сакральный смысл происходящего. Сверкающий серебристый скафандр со множеством причудливых прибамбасов роднил меня в сознании дикарей с божественным пришельцем, ожидание которого всегда присутствует в разумной материи, независимо от уровня её эволюционного развития.

Получив «благодать» методом «касания к божеству», вождь отправился раздавать её соплеменникам.

Двойники (их он коснулся в первую очередь) тоже направились в народ, торжественно вознося правую руку вверх как символ небесного соприсутствия.

Восторженная церемония дикарей напомнила мне земное отечество, детство и воскресную службу в храме. Я стою перед алтарём, как маленький грибок, выросший между огромными, как рослые подосиновики, родителями. Вокруг светятся счастливые лица прихожан, отходящих от Чаши с Причастием…

Благостные воспоминания прервала коварная мысль-негодница: не надумают ли дикари меня самого превратить в некое «причастие»?

Мысль о том, что я могу рассыпаться (вернее, разрезаться) на «благодатные» кусочки, равно как и просто быть съеденным без гарнира, вернула мне чувство опасности. Не зря же твердили нам все пять лет обучения в университете астронавтики: «Чувство опасности – ваша нить Ариадны в космической Одиссее!»

Дикари по очереди выходили из толпы и складывали передо мной подношения. Вскоре выросла целая гора разнообразных предметов от каменного острия стрелы до мохнатого скальпа какого-то животного. Торжественный вид собравшихся недвусмысленно говорил, что появление капсулы они расценивают как чудо и вождь объявляет по этому случаю великий праздник. Действительно, мимика туземцев была полна предвкушения праздничного веселья.

Вдруг огромная чёрная птица, похожая на древнего ящера-птеродактиля, сорвалась с верхушки скалы и, как невероятных размеров охотник-сокол, камнем упала в толпу дикарей. Она вонзила острые когти в одного из них и попыталась взлететь, но со всех сторон десятки рук ухватили птицу за взъерошенное оперение. Силы были явно не равны. Орудуя клювом, птица-ящер стряхивала нападавших одного за другим. Но действия дикарей на некоторое время задержали расправу над беднягой, сомкнутым в железных когтях рептилии. И это позволило совершиться невероятному!..

Несмотря на ужасную боль и распятое состояние, несчастный пленник изловчился и достал из болтавшейся за его спиной плетёной сумы какой-то острый предмет. Этим предметом (видимо, заточенным камнем) он рассёк руку от плеча до ладони. Кровь брызнула из раны. И тут я оказался свидетелем настоящего чуда. Чуда по всем земным и неземным планетарным меркам!

Случилось вот что. Брызнувшая иссиня-фиолетовая кровь на моих глазах стала образовывать некую странную форму. Форма росла и в конце концов превратилась… точно в такого же дикаря, что был захвачен птицей. Единственное отличие от «первообраза» состояло в отсутствии набедренной перевязи у новоявленного клона. Как только трансформация крови завершилась, нападавшие дикари отпустили птицу. Рептилия, взмахнув огромными крыльями, грузно поднялась в воздух и понесла прочь свою добычу. А собратья, обступив новорождённого двойника, гладили его плечи, руки и указывали на меня, сообщая языковым клёкотом новому члену стаи какую-то вводную информацию.

Я был совершенно потрясён случившимся. Да, мы научились клонировать биоорганизмы любой сложности, в том числе человека, но это – прежде всего технология! А чтобы вот так запросто из секреции крови создать полное подобие с помощью обыкновенного камня? И кто – дикий, полуживотный антропос!..

Часть 2. Рождённый от крови

Над горизонтом клубились ранние фиолетовые сумерки. Рыжее, будто ржавое, урийское «солнце» медленно садилось за остроконечные выступы гор. Сочетание тёплого оранжевого «солнечного» света и холодного фиолетового отлива атмосферы подкрашивало «ландшафтный дизайн» необычайно живописными рефлексами и светотенями. Я даже на некоторое время забыл о происходящем вокруг и залюбовался вибрацией цвета, которая все окружающие предметы превращала в источники красоты.

«Мои товарищи! – как молния сверкнула горькая мысль. – Четыре мёртвых товарища в разрушенной капсуле!..» Я поспешил к трапу.

У трапа ко мне подошла всё та же четвёрка. Один из них встал передо мной на колени и протянул руку. На ладони я увидел небольшой камень с острым как лезвие бритвы краем и глиняную чашечку, наполненную до краёв густой фиолетовой жидкостью.

Опять загадка! Он мне что-то предлагал, но что? Я оказался в цейтноте и от напряжения непроизвольно нахмурил брови. Дикарь воспринял мой «рассерженный» вид как проявление «божественного неудовольствия». Он повернулся и махнул кому-то рукой. Тут же рослый волосатый туземец оказался перед ним на коленях.

Вождь поднял тяжёлую руку верзилы и камнем рассёк её от запястья до локтя. Из раны брызнула фиолетовая кровь. Тотчас упавшие на камни сгустки крови стали непроизвольно соединяться друг с другом, образуя какую-то осмысленную форму. Форма стремительно росла и превратилась в конце концов… в копию верзилы! Мне с трудом хватило сил сохранить своё «божественное» достоинство и не рухнуть в обморок к ногам дикарей.

Сгибаясь до «земли», подбежали несколько членов стаи. Они обхватили материализовавшегося верзилу-клона и, согнув его буквально пополам, поволокли в сторону. Вождь ещё раз протянул мне чашу, предварительно пригубив из неё глоток. Я понял: мне также предлагается выпить чудодейственное фиолетовое содержимое. Я согласился, взял из рук вождя чашу и отпил глоток фиолетовой влаги. Безвкусное инертное вещество тихо и безболезненно разбежалось по моему организму. По прошествии минуты я почувствовал прилив сил и необычное жжение в области груди. Вождь протянул мне камень. При виде камня я почувствовал непреодолимое желание рассечь руку. Рука ныла, чесалась и всячески обращала на себя внимание. Я взял камень с ладони вождя, закатал по локоть гофру скафандра и рассёк руку. Из раны брызнула красно-фиолетовая кровяная струйка.

Ещё в воздухе, прежде чем коснуться каменистой насыпи, кровь стала образовывать форму, всё более и более напоминавшую человека. Секунд через десять на ступени трапа стоял совершенно голый мой абсолютный двойник и широко открытыми глазами оглядывал происходящее. Наконец он увидел меня, и его взгляд застыл неподвижно. Я смотрел на него, как в зеркало, и горячие слёзы готовы были брызнуть из моих глаз. К нам опять подбежали несколько дикарей и прикрыли моего двойника куском роскошной власяницы.

О, зрелище! Два совершенно одинаковых человека – один в межпланетном гидравлическом скафандре, другой с перекинутой через плечо власяницей – стоят и смотрят друг другу в глаза. Один – с изумлением и страхом, другой – с радостью и надеждой…

Вождь издал гортанный крик, похожий на крик земной чайки: «Ыа». Что означал этот крик, я понял потому, что послушное племя попятилось назад и стало расходиться. У трапа остались: я, мой брат-близнец (как по-другому скажешь?) и четверо вождей, похожих друг на друга как четыре капли воды. Я пригласил вождей в капсулу. Они поднялись по трапу и вошли вслед за мной в рабочий отсек, где лежали исковерканные тела моих несчастных товарищей. Я внимательно следил за мимикой дикарей в надежде, что их реакция на увиденное подскажет мне дальнейшие действия. Они же в свою очередь решили, что я одержал победу в схватке с другими божествами, и с ещё большим трепетом глядели на меня, ожидая царственных распоряжений.

Я жестом указал на мёртвых астронавтов и опустил руку указательным пальцем вниз. Вожди оказались вполне сообразительными собеседниками. Они поклонились и один за другим спустились по трапу.

…Я вглядывался в мёртвые лица друзей, и меня охватывал ужас от невосполнимости свершившейся потери.

Сердце ныло от боли и стыда за то, что Высшие силы избрали из нас пятерых именно меня для продолжения жизни. Чем я оказался лучше их? Вот лежит Орланд, командир нашего экипажа, заслуженный астронавт, умница. Скольких ребят он спас, рискуя жизнью!

А вот «пристроился» рядышком со вдавленной в грудь осевой балкой аварийной гидравлики Стёпка, биолог, гений нанокомбинаторики и знаток всех анекдотов от Сотворения мира…

От переживаний сердца я, по-видимому, впал в сегментный анабиоз и совершенно потерял ощущение времени. Привёл меня в чувство… мой кровный брат. Он подошёл и обнял меня за плечи.

– Ты жив, и это главное, – тихо сказал он, прижимаясь щекой к плечевой гофре скафандра.

Это были первые слова, сказанные братом с момента его «рождения». Я очнулся и посмотрел ему в глаза:

– Ты говоришь как я?

– А как я должен говорить? Я многого не знаю, но ведь ты расскажешь мне? Скажи, кто они? – Брат указал рукой на погибших астронавтов.

Я кратко ответил ему. Затем, открыв дверцу отсека допоборудования, достал бельё и предложил одеться. Наблюдая за его движениями, я заметил, что одевался он так, будто совершал эту процедуру многократно. Я невольно улыбнулся и тут же осёк себя. Радость в окружении мёртвых товарищей была неуместна.

Послышались призывные голоса дикарей.

– Они зовут нас. Всё готово.

Мои брови опять поползли вверх.

– Ты понимаешь их язык?