Я выжил, начальник!

– А кто признает свою вину? – улыбнулась Алтурова.

– Мы будем жаловаться.

– Это ваше право. Я буду этому только рада. На основании вашей жалобы дело будет рассмотрено областной прокуратурой, и Чепурных так или иначе придется давать объяснения. На основании этих показаний наверняка будет возбуждено уголовное дело. А сейчас извините. До свидания. – Алтурова подошла к ждавшей ее машине.

– Не довезете до вокзала? – спросила Алла.

– Нет, – кратко ответила Алтурова.

– Сучка! – зло бросила вслед тронувшейся машине Котова.

– Зря вы так, – заметила вышедшая из КПП колонии Чепурных. – Нина Петровна – хорошая женщина.

– А вы-то кто? – Алла ожгла ее взглядом. – Тоже из прокуратуры? Хотя вы…

– Я врач.

– Надеюсь, не Чепурных?

– Чепурных. А вы, вероятно, сестра Котова? Ваш брат подонок, и я…

– Слушай, ты! – Алла шагнула к Вере.

– Не ты, а вы. – Вера быстро пошла дальше.

– Ты свое получишь, тварь!

Вера остановилась.

– Что уставилась? – вызывающе спросила Алла. – Может, и меня в камеру посадишь?

– А там таким, как ты, только и место, – ответила Вера и быстро пошла дальше. «Успокойся, – мысленно говорила она себе, – успокойся. Так хочется… Но нельзя. Ну и семейка».

– Вера Георгиевна, – обратился к ней вышедший из машины невысокий мужчина, – я по поводу отравления. Это крысиный яд. – Он протянул ей заключение экспертизы. – Сомнений быть не может. В чае найден крысиный яд. Доза не очень большая, но человеку вполне хватит, чтоб заказывать гроб.

– Яд? – недоверчиво перепросила Вера.

– Именно так.

– Спасибо. – Вера быстро пошла обратно.

– Что, уже за мной? – вызывающе спросила идущая от колонии Алла.

– Спокойно, Вера, – проходя мимо, прошептала Чепурных.

– Встретимся в другом месте – не убежишь, – насмешливо проговорила ей вслед Алла.

– Чай послали на экспертизу, – сообщил Алин. – Я тут мужиков поспрашивал, так они говорят, что в цех заходили двое – Куст и Ломик. Отморозки, те еще типы. Так вот, один из них перед этим крикнул, что тебя зовут. Ты вышел, и кто-то из них, кажется, Ломик, заскочил в учетку. Был там недолго. Оба ходят под чехом, под Исмаилом. Помнишь, когда ты в отряд пришел после этапа, трое чехов приходили? Там был Исмаил. Они о тебе у завхоза спрашивали. Я сейчас это вспомнил.

– Ты когда в Чечне был? – спросил Борис.

– В девяносто шестом, – помолчав, ответил Евгений. – На Минутке осколок в спину поймал. Год госпиталей. Потом запил, морду охраннику в баре разбил и ментам двоим всыпал. Дали три года. Сбежал. Добавили еще два и сюда. Сейчас…

– Бежать больше не хочешь? – перебил его Борис.

– Нет. Мать надо живой застать. Тут амнистия немного помогла, год скинули. И обещали по УДО выпустить. Поэтому работаю и не нарушаю.

– Ладно! – кивнул Борис и поинтересовался. – А Ломик в каком отряде?

– Значит, отравили, – пробормотал Седых. – Черт возьми, похоже, Вулич – сплошная проблема. И кому же так понадобилась его смерть? Заводить дело не стоит. Снова комиссии поедут одна за другой. Крысиный яд… Где его можно взять в зоне? Хотя сейчас тут можно найти все, что угодно.

– Здравствуйте, – обратился стоящий рядом с Вуличем Алин к проходившей мимо Вере.

– Здравствуйте, – ответила она.

– Добрый день, – негромко проговорил провожавший ее взглядом Борис. – Кто это?

– Врач-терапевт.

– Это она была у вахты?

– Да.

– Человеческие глаза… Значит, не показалось. Странно, но и в зоне можно увидеть взгляд человека. Не ожидал… А она красивая… – Борис вздохнул.

– Единственная, кто действительно может называть себя медиком, – заметил Евгений. – Муж ее, начальник медчасти, тот еще тип. Базаров про Веру Георгиевну море! Тут врач-невропатолог есть, Либертович. Так базарят, вроде любовники они. Хотя посмотришь на этого Либертовича, и сразу понятно, что она его на пушечный выстрел не подпустит. С мужем, кстати, говорят, живет хорошо. А что это ты вдруг?

– Да ничего. Просто приятно удивлен. Думал, что тюремщиками рождаются. Взгляд надменный, с долей подозрительности, но вкрадчивый голос, когда нужно что-то выяснить, однако в большинстве случаев командный тон. А тут вдруг увидел человеческий взгляд и услышал ее голос. Женщина красивая. Фигура, ноги… – Он засмеялся. – Все, что-то меня понесло!..

– Строит из себя, – выходя из поликлиники, проворчала плотная рыжеволосая женщина. – Ей посочувствовали, а она…

– Да хватит, Рита, – остановила ее невысокая толстушка. – Вера вся из себя такая, – покрутила она задом, – недотрога и уж больно интеллигентная. И не боится по палатам одна ходить. Я, например, стараюсь никогда не оставаться с зэками наедине. А то кто знает, что у них на уме… Где же Вячеслав Андреевич? – посмотрела она на дверь.

– Идет-то как, – кивнула вслед Вере плотная. – Задницей вертит. А потом вроде кидаются на нее. Например…

– Да вам бояться этого совершенно не стоит, – перебил ее подошедший Борис. – Даже если вы останетесь в колонии единственной женщиной, а это относится и к вам, – кивнул он второй медсестре, – ваша безопасность будет стопроцентной. А если вам укоротить юбки, произойдет массовый побег. Мужики просто не вынесут подобного зрелища!..

– Он жив! – ударив Куста в лоб основанием ладони, процедил Исмаил. – Вот что, суки позорные, я вас обоих раком поставлю, твари! – Он ударил Ломика ногой в пах. Тот, скрючившись, осел.

– Да ты что, Исмаил, – испугался Куст, – мы же ему…

– Его из больнички в изолятор потащили! – отрезал чеченец. – Что-то там с медсестрами у него вышло.

– Да честное слово, – усмехнулся немолодой мужчина, – ничего такого он и не говорил. Просто обеих задело, что произойдет массовый побег, если… – Не договорив, он рассмеялся. – И придумал же такое! – Отвернувшись в сторону, дежурный тоже улыбнулся. – Так что ни за что вы мужика на пятнашку определили.

– Вячеслав Андреевич, – спросил дежурный, – как его состояние? Можно ему находиться…

– А вы думаете, Заева это остановит? – перебил его фельдшер. – Даже если нельзя. Не любит наше начальство иронии в адрес своих служащих. Но я бы не дал разрешения на помещение его в ШИЗО.