Кровавый план египтянина

Перебросив связку ключей через забор, Казбек сел в машину Згуриди.

– Ну вот и все, – облегченно проговорила Тамара. – Они скоро приедут. Отар убит. Деньги везут. Кто понесет их в Ичкерию?

– Осетин, – ответил Гиви.

– А он разве в Грузии?

– Приедет завтра. А послезавтра пусть едет в Ичкерию.

– Но где он сейчас?

– А почему тебя зовут Царицей?

– Меня так папа в детстве называл. Царица ты моя Тамара, говорил. Он с двенадцати лет один растил меня. Мама была заведующей сберкассы и погибла при ограблении. Ее убили русские бандиты-гастролеры, как потом говорила милиция. Один из Москвы, другой ленинградец. Тогда я и стала ненавидеть русских. Всех. Это они воспитали тех двоих убийц. Я с четырнадцати лет занималась стрельбой из винтовки. В память о маме убила двенадцать русских солдат в Ичкерии. И помогаю убивать их сейчас. Ненависти во мне уже нет, просто я решила прилично заработать и уехать. Но сейчас понимаю, что все гораздо сложнее, чем мне хотелось бы.

– А почему тебя так интересует Осетин? – спросил Гиви.

– У него погибли оба брата, а Руслан мстителен. Я думаю, этим можно воспользоваться. Но поговорим об этом позже, когда я узнаю его реакцию на гибель братьев.

– А при чем здесь гибель братьев? – не понял Гиви.

– Я все объясню, когда поговорю с Осетином.

Тамара услышала шум подъехавшей машины. Подошла к окну.

– Казбек с Царевичем приехали, – сказала она.

Гиви подошел и встал рядом. Во двор вошли Казбек с водителем. Казбек нес чемодан, водитель – рюкзак.

– Значит, Отар действительно хотел уехать, – сказал Гиви.

Они вернулись к столу. Через несколько минут вошли Казбек и водитель. Казбек положил чемодан на стол. Тамара открыла его и увидела доллары. Улыбнувшись, закрыла. Гиви взял у длинноволосого рюкзак, развязал, вытащил смятый пиджак, брюки и полуботинки. Усмехнулся и поставил на стол небольшую шкатулку. Открыл. В шкатулке лежали драгоценности.

– Ого! – улыбнулся Гиви. – Здесь тоже на приличную сумму. И где же Згуриди все это нашел?

– Отар воевал против Абхазии. – Тамара взяла большой перстень и залюбовалась игрой камня. – Скорее всего оттуда.

– Точно, – согласился Казбек.

– Все, что хочешь, – сказал Тамаре Гиви, – возьми и оставь себе. Здесь все для женщины.

– А остальное куда? – спросил Казбек.

– Тебя это не касается! – отрезал Гиви.

– Почему это не касается? – холодно улыбнулась Тамара. – Он мог и не привезти этого, – кивнула она на шкатулку, – и мы не знали бы о драгоценностях. Все это, – решила она, – оставим, а потом продадим и деньги поделим на четверых.

Гиви был явно недоволен этим решением, но промолчал.

– Свяжешься с Шамилем, – обратилась Тамара к Казбеку, – скажешь, что деньги у нас, а Згуриди убит. Объясни почему. О шкатулке говорить не надо, – улыбнулась она.

Воронеж

– Ты что это вытворяешь?! – гневно спросил сидевший за столом полный мужчина в форме ГВФ. – Опять медики говорят, что ты с похмелья! Что ты себе позволяешь, Кудрявцев?!

– Да, – опустив голову, тихо отозвался стоявший у двери худощавый русоволосый летчик гражданской авиации, – пивка вчера с приятелями попил…

– Ха, пивка! – кричал полный. – Ты знаешь, какое у тебя давление? Ты знаешь, что тебя вот-вот спишут к чертовой бабушке?! А я тебя даже заправщиком не оставлю! Ты память отца своего позоришь! Или думаешь, что сыну Кудрявцева все позволено?! Ошибаешься. Я говорю тебе в последний раз, понял? Я был другом твоему отцу, но не смогу больше покрывать тебя. Опомнись, Пашка, – тихо сказал он. – Ведь доведет тебя это дело до цугундера…

– Простите, Анатолий Сергеевич, – не поднимая головы, виновато попросил Кудрявцев.

– Я это уже в третий раз слышу, – вздохнул Анатолий Сергеевич. – И жена моя, Аня, просит помочь тебе. Но это в последний раз. На меня уже все косо смотрят. Еще раз медики тебя забракуют из-за этого дела, выгоню. Как говорится, Бог любит троицу, поэтому иди… – Он махнул рукой на дверь. – Неделю болеешь, ОРЗ. Все. Сгинь с глаз моих!

– Здравствуй, Тоня! – Невысокая седая женщина зашла в открытую молодой симпатичной женщиной дверь.

– Добрый день, Надежда Павловна, – улыбнулась та. – Наконец-то выбрались к нам. Я уж и не надеялась…

– Что у вас с Пашей? Он…

– Пьяница ваш Паша, – перебила ее невестка. – Уже два раза от полетов отстраняли, и наверняка сегодня домой явится. Запил ваш сыночек, Надежда Павловна.

– Поэтому я и пришла, – тихо проговорила свекровь. – Игорь ведь никогда…

– Да я сколько раз вам говорила, что пьет ваш сынок. И уже давно пьет. Я удивлялась, как его до полетов допускали. А потом все, кончилось его счастье. Неделю назад не допустили. И тут же еще раз. Он же тогда еле шел, с похмелья был. И заявился домой. И сегодня уехал, а я знаю, что сейчас прибудет потомственный летчик Павел Игоревич Кудрявцев. Или думает, все ради памяти отца спишут? Не получится. Если сегодня полетит, я в суд подам. Мало сейчас самолетов разбивается?.. – вздохнула она. – А тут…

– Что с вами? – тихо спросила свекровь. – Ведь видно, что все уже не так, как было. И Паша не просто так пьет.

– Ну конечно, – засмеялась Тоня, – я во всем виновата. Я насильно вливаю ему в рот водку. Он уже дважды обещал прекратить. Вроде как бес попутал. Встретил старого друга, давно не виделись, вот и выпили. А мне, говорит, много ли надо… – Она махнула рукой. – Во второй раз вроде как…

– Тоня, – вздохнула свекровь, – мне говорили, что ты Паше изменяешь.

– Ну конечно, я во всем виновата. Знаете что, Надежда Павловна, – Антонина кивнула на дверь, – вот Бог, а вот порог. Вещи Пашкины я уже собрала, так что забирайте и выметайтесь. На улице своего сыночка подождите. Я на развод подам, и квартиры ему не видать, как и неба!.. – Она усмехнулась.

– Но квартира нами куплена, – возмущенно начала свекровь. – И ты не…

– Пошли, мама!.. – В прихожую с лестничной площадки вошел Кудрявцев. Взял два чемодана и посмотрел на мать. – Забери сумку. И ради Бога, мам, ничего не говори. Квартира не ей останется, а Светланке с Толей. Пошли, мама.

– Да не могу я больше, – развел руками Анатолий Сергеевич. – Меня самого уже надо взашей гнать. Руководитель полетов, а пьяницу покрываю. Все, еще один грех на душу возьму, но это в последний раз. Если только увижу его за три дня до вылета с бутылкой пива, выгоню к чертовой бабушке.

– Я понимаю, – тихо проговорила полная женщина лет пятидесяти. – Но ведь не просто так Пашка вдруг начал пить.

– И что? Может, мне у него поселиться и ходить за ним по пятам? Мол, ты сын моего друга, и я не могу тебя оставить. Не пей, ради Бога, Пашенька!.. – Вздохнув, он выматерился.

– Зачем ты так? – тихо проговорила жена. – Что-то случилось у него. Ведь Паша…

– Хватит, Аня. Павел взрослый человек и все прекрасно понимает. Что-то не так дома, так приди и скажи. Позвони матери, в конце концов. Но не надо пить. А тем более приходить перед вылетом с похмелья. У него сегодня руки тряслись, а изо рта перегаром несло. Не представляешь, каково мне было в глаза медикам смотреть. Я что-то плел про его отца и вообще… – Не договорив, он снова выматерился.

Анна, вздохнув, подошла и поцеловала его в щеку.