Бегут мои часы

2.

И снова – ночь.
И снова мне не спится.
Душа болит и рвётся сочинять.
Но жаль, что вдохновенье, как зарница,
слегка сверкнёт
и скроется
опять…

<18—19.11.02>

«Стихи в чужой тетради…»

Стихи в чужой тетради
всегда мне травят душу.
Скажите, Бога ради,
я грусть свою разрушу?

Увижу ли я строчки
в нечерновом формате
стихов, моих до точки,
в такой чужой тетради?

<2005>

Сгорят черновики

Сгорят черновики —
обратно не вернутся.
Движением руки
легко стихи порвутся.

Последние штрихи,
последние, но всё же…
Печальные стихи,
опять одно и то же.

Во мне, наверно, лёд!
Жестокий я… Жестокий!
Бумажный самолёт
несёт на крыльях строки…

<2005>

Не горят

Нет, бумага не сгорела
в этом дьявольском огне!
Не сгорела, не истлела,
как того хотелось мне!

Только сердцу стало хуже.
Словно выпил горький яд.
Я не Мастер… Почему же
эти мысли не горят?

<2005>

«Молчит сердечко. Не поёт…»

Молчит сердечко. Не поёт.
Душа в груди не бьётся.
Мой разум рифму выдаёт,
а строчка не даётся.

Десятки раз писать стихи
навеки зарекался,
но, словно пахарь без сохи,
без строчки задыхался.

Пусть трижды враг меня убьёт,
над прахом рассмеётся —
моё сердечко запоёт,
душа в груди забьётся!

Покинет плечи тяжкий груз,
в душе взыграют ноты,
и – вот тогда любимец муз
возьмёт свои высоты!

<10.10.04>

Театр одного Актёра

Веселья мало, грусть переполняет?
Читатели, простите пессимиста:
душа моя – трагедия артиста —
лишь роли невесёлые играет…

Печальный образ рыцаря-героя
был мною выбран, долго выбирал.
Актёру аплодировали стоя —
в мечтах, когда играл, играл, играл…

Покинуть сцену – просто невозможно,
спектакли представляю каждый день:
гримёры, свет, опять сними-надень —
костюм готов, пожалуй, выйти можно.