Чёрный вечер —
жестокий пугающий Воланд —
словно шепчет: «Умрёшь,
непременно умрёшь».
Запотело окно —
нарисую решётку.
Будет правильней так,
эти стены – тюрьма.
Видно, дьявол ко мне
подбирает отвёртку,
Вновь пытает меня.
Скоро будет зима.
<2005>
«Снегом запорошена…»
Снегом запорошена
мёрзлая земля.
Были кем-то брошены
зёрна хрусталя.
Ветер. Вьюга бесится,
кружится легко.
Да не видно месяца:
небо – молоко.
Я иду по снежному
мягкому ковру.
Мне, в душе мятежному,
ветер по нутру.
Руки-крылья в стороны.
В небо – дикий крик!
В прошлой жизни вороном
я летать привык.
<2005>
В Петербурге
В Петербурге май – как в Томске лето:
облако за облаком, дожди…
Человек, как будто бы с портрета
вдруг сошёл, с мелодией в груди
он идёт, глазами землю выжег.
Под неугасающим дождём
на Фонтанке бедный Чижик-Пыжик,
в голову наказанный рублём,
будто бы чирикает про водку,
где он был, куда не долетел…
Надрывая бронзовую глотку,
он поведать многое хотел.
Кудри из-под чёрного берета;
с фотоаппаратом на плече
человек с мышлением Поэта,
с внешностью прославленного Че,
вспыхивая, словно зажигалка,
взгляд остановил на синеве.
Посмотрел на птичку.
Птичку жалко…
Но – огрел
рублём
по голове!
<2006—7>
«Куда подевался апрель?..»
Куда подевался апрель?
Бессовестно врёт календарь!
Где сердцу родная капель?
Где спрятался ветер-бунтарь?
Зима, может, хватит гостить?
Весна, ты – давай, не робей!
Пора тебе корни пустить!
Заждались улыбки твоей!
Прохожие прячут носы —
заставил укрыться мороз.
Весна, посмотри на часы!
Пока говорю без угроз!
Впусти, наконец-то, тепло!
Лучами смети гололёд!
Гляди, всё опять замело…
Лопату бери – и вперёд!
<2005>
Я – хулиган!
Снова порвались струны.
Я, хулиган, кутила,
смелый в глазах Фортуны,
не растеряю силы!