Горячий 41-й год

Сухой выстрел из вальтера прервал крики сержанта и тот, получив пулю в лоб, рухнул на траву: как будто из него выдернули металлический стержень. Я повернулся к онемевшим от ужаса Аксёнову и Сундукову: – Ну, что вот с вами делать? Не знаю… Ладно, стойте здесь пока, мы посовещаемся.

– Ну что, парни, с ними будем делать? Что-то мне не хочется их к себе брать: слабые и мутные они. Как ваше мнение?

– Не.., товарищ майор, – Петька загорячился, – на хрен они нам нужны. Подведут они или в спину стрельнут. Пусть идут сами. Одни.

Я повернулся к Увинарию: – Ну, а ты?

– Согласен с Петькой. Мы сейчас кулак, а возьмём к себе разбавим наш коллектив слабаками. Мы с боями шли, а у них полные обоймы в винтовках. Мы воевали, а они деревенских грабили. Нет, пусть радуются, что рядом с сержантом их не положили… Пусть сами по себе идут к нашим.

Примерно также думал и я. Мы вернулись к понуро стоящим красноармейцам, которые покорно смирились с судьбой.

– Действительно, на хрен нам такие нужны, – подумал я, окончательно и без сожаления, приняв решение.

– Так бойцы. Надо бы вас примерно тоже наказать, но думаю, что урок вы получили хороший. Взять в свой отряд не могу. Я здесь остаюсь и буду разворачивать партизанское движение, а мне такие слабаки не нужны. Оружие у вас забираю. Раз вы им раньше с толком воспользоваться не сумели, то и дальше оно вам ни к чему. Немцы задержат, хоть не расстреляют на месте. Идёте на восток к нашим. Задача ясна? – Аксёнов и Сундуков радостно закивали головами, вдруг поняв, что гроза пронеслась над их головами и рассеялась в синем небосклоне.

– Да, да, забирайте винтовки… Они нам не нужны, – бойцы даже руки протянули вперёд, отказываясь от оружия, чем вызвали у нас весёлый смех, – тут у нас в шалаше ещё немного патронов есть.

Аксёнов с услужливой готовностью нырнул в шалаш и вытащил ещё четыре обоймы с патронами. Они так были рады, что прикажи им раздеться и идти голыми – с радостью скинули бы портки и почесали.

– И последнее. Этого, своего командира отделения, похоронить где-нибудь тут. Сегодня ещё здесь можете оставаться. Навести порядок, а то зассрали половину леса. Постираться, привести себя в порядок, а завтра вперёд. Вечером вернусь и проверю, как вы выполнили мои приказы….

Григорий Яковлевич ждал нас недалеко, сидя на пенёчке: – Сурово, сурово, Алексей Денисович. Может быть, не стоило стрелять его? Поругал бы его, ну побил…

– Нужно было. Это враг Советской власти. А тебе на…, бери винтовки. Авось пригодятся в хозяйстве. Послушай, Григорий Яковлевич, лес хорошо знаешь?

Сергушин обрадовшись, взял обе винтовки в руки, а потом ещё неловко принял четыре обоймы с патронами от Петьки.

– Отлично, отлично. Конечно, пригодятся. А как же… Теперь есть чем с врагом биться и защищаться. Патронов, правда, маловато, но ничего остальное добудем. У меня, Алексей Денисович, есть кому вторую винтовку отдать. Так что знай – в хорошие руки отдаёте. Ну, а насчёт леса. Конечно, знаю, я тут всю жизнь прожил. При старом режиме заядлым охотником был. Весь его излазил. А что?

– В деревню возвращаться уже не будем, а на несколько дней остановимся где-нибудь в укромном месте недалеко от деревни. Где тут можно схорониться?

– Есть тут местечко. В километрах шести от деревни есть старый, заброшенный хутор. Лет десять уже там никто не живёт. Так.., похаживали туда охотники до войны. А сейчас какая охота? Крыша там над головой у вас будет и печь. Родник есть. Счас, вас туда и сведу.

… Место нам понравился. И расположение удобное. Сам хутор можно заметить только с воздуха или же случайно прямо в него уткнёшься, так он за десять лет зарос кустарником. А вот если расположить наблюдательный пост в двухстах метрах от хутора, немного в стороне – то нежелательных гостей можно будет увидеть задолго до обнаружения строений.

После того, как Григорий Яковлевич ушёл, мы в течение двух часов облазили окрестности, изучая все подходы к хутору и пути отхода в случаи непредвиденных ситуаций. После чего, насколько это было возможно, с удобствами расположились в уцелевшем доме с печью. Сразу же организовал дежурство и когда сам захотел дежурить, Петька с Увинарием решительно запротестовали.

– Товарищ майор, не получится. Вы – командир, вот и занимайтесь своими командирскими делами. А дежурить мы будем с сержантом по очереди.

День и ночь прошли спокойно, а к десяти часам утра появилась группа старшины, которую привёл его дядя. Порадовало то, что Увинарий, который в тот момент был на посту, заметил их издалека и вовремя предупредил меня и Петьку. И мы ради тренировки незаметно от них сумели занять удобные позиции и неожиданно встретить.

Вместе с собой они привели ещё четверых человек. Трое были красноармейцы-окружники, вооружённые винтовками, а один, как сразу сказал Николай Иванович, скрывавшийся от немцев комсомолец с его деревни.

Я отвёл своих в сторону и предложил старшине: – Докладывай.

– Товарищ майор, спасибо что отпустили. У моих всё нормально и теперь могу спокойно воевать. Это насчёт личного. Теперь по службе. Парнишку, которого привёл, зовут Сашкой. Фамилия Максимов. 17 лет, в армию не взяли, эвакуироваться не успел. Хлопец активный, мои родители очень хорошо о нём отзываются. Чтобы не сгиб по своей горячности, взял с собой. Тем более, что он украл у немца в районном центре пистолет.

– Хорошо, а красноармейцы?

– Этих Белкин в лесу выцапал, пусть и рассказывает, но парни вроде бы ничего. Бойкие.

Я кивнул Белкину и тот стал обстоятельно докладывать: – Старшина ушёл домой, а мы остались в условленном месте. Поспали и я пошёл на разведку и наткнулся вот на них. Чуть не постреляли друг-друга, когда столкнулись. Очень удивились, что у меня немецкий автомат и гранаты. А когда сказал, что у нас у всех также и командир майор, сразу захотели присоединится. Точно также, как и мы идут почти от границы, где их отдельный батальон в первом же бою разбили и были они удивлены рассказом, как мы немцев валяли. Парни хоть и не лезли к немцам, пока шли лесами, но горят воевать. Вот.

– Ладно, пошли на базу там и разберёмся со всем.

Около дома построил вновь присоединившихся и устроил им форменный строевой смотр, а заодно и познакомился. Красноармейцы Скориков Сергей, Сухомлинов Константин и Фоменко Тимофей. Документы в порядке, винтовки соответствуют номерам. Патронов по десять обойм и по две гранаты. В вещмешках обычные солдатские пожитки, а вот с продовольствием грустно. Почти ничего. И выглядели они далеко не упитанными, в отличие от моих. Но их, как сказал Белкин, пока ждали старшину, подкормили. Одеты и обуты в крепкую обувь. У комсомольца проверил комсомольский билет, других документов у него не было. Такой же, как у меня, парабеллум в кобуре и запасной обоймой.

– Как добыл оружие?

– В райцентр ходил днём, а там офицерьё немецкое, пьяное купалось. Вот я и спёр. Спрятал в лопухах, а ночью мимо патрулей пробрался и утащил к себе в деревню.

– Молодец. Слушай команду. Вы, каждый по обойме, отдайте Григорию Яковлевичу. Кушаем, а потом совещание. Будем думать, как нам дальше жить и действовать.

Григорий Яковлевич обрадовался обоймам и стал, весело шутя, развязывать туго набитую котомку и доставать оттуда продукты. К нему присоединился и старшина и тоже стал выкладывать домашние харчи. А когда появилась и двухлитровая фляга все ещё больше оживились. Но опасливо косились в мою сторону, боясь, что запрещу усугубить. Я же усмехнулся про себя.

Когда импровизированный стол был накрыт во дворе, я предложил всем присесть на завалинке и приказал временно снять с поста дежурного наблюдателя.

Посмотрел на своих подчинённых и у меня болезненно сжалось сердце от того, как каждый смотрел на меня и ждал, что я им сейчас скажу. Мои боевые товарищи и подчинённые смотрели открыто и только ждали моего решения – любого решения. Они доверяли мне, точно также как и я им. И это доверие было заработано ни где-то в пивной или за бутылкой водки, а в бою. Григорий Яковлевич, любовно лаская в руках лишние обоймы, лукаво щурился, решительно связав свою судьбу вот с этими пришлыми, но такими надёжными людьми. Комсомолец Максимов, счастливый от того, что попал в боевой отряд, смотрел такими восторженными глазами, что был готов прямо сейчас бежать в атаку. Ждал только приказа и направления атаковать. В глазах новых бойцов растаяла настороженность от увиденного, но они ещё держались скованно.

– Товарищи! До недавнего времени у нас был только один путь. Путь на восток, путь на соединение с нашими войсками, чтобы там и бить проклятых фашистов. Мы, в принципе, шли и били, по крайней мере не упускали такой возможности. Но в ходе движения на восток, общаясь с местным населением, наблюдая их жизнь, перед нами открывается и второй путь – остаться здесь, развернуть партизанское движение и бить фашиста там, где его найдём. Тем самым показать пример населению, показать, что Советская власть на месте и что она готова защищать своих граждан. Поэтому предлагаю обсудить именно в таком ключе этот вопрос и принять решение. Если есть какие-либо другие предложения – давайте обсудим.

Бойцы стали переглядываться и перешёптываться между собой, а потом с завалинки решительно поднялся старшина.

– Товарищ майор! Не оттого что тут проживаю, что здесь моя семья, но я зато чтобы остаться и открыть партизанскую войну. Я был дома, общался с родными и то, что они рассказали, мне не понравилось. Оккупанты по-хозяйски осели на нашей земле и чувствуют себя в безопасности. Поэтому я за ваше предложение. Хочу, чтобы у них здесь горела земля под ногами, хочу чтобы по ночам да и днём они вздрагивали от любого шороха. Их надо и можно бить везде. Я – «ЗА».

– Хорошо. Спасибо, Николай Иванович. Предлагаю следующее – давайте проголосуем моё предложение. Кто за то чтобы остаться здесь и развернуть партизанское движение.

Не прошло и секунды, как я с удовлетворением смотрел на поднятые без малейшего колебания руки.

– Что ж, как старший по воинскому званию я становлюсь командиром отряда. Надеюсь, возражений нет.

– Ни как нет, – чуть ли не хором прозвучал решительный ответ.

– Встать! Смирно! Слушай приказ. Приказываю: на должность заместителя командира отряда назначить старшину сверхсрочной службы Сергушина Николая Ивановича. Командиром первого отделения назначается сержант Дюшков Увинарий Поликарпович. В первое отделение входят рядовые Суриков Пётр, Белкин Иван, Носков Владимир, Кравцов Сергей, Скориков Сергей, Сухомлинов Константин, Фоменко Тимофей и красноармеец Максимов. Вольно.

– А меня, куда? – С ноткой обиды протянул Григорий Яковлевич.

Я обнял за плечи нашего добросовестного помощника: – Григорий Яковлевич, вы будете выполнять лично мои поручения и задания. Покушаем и я вам поставлю первую задачу.

– Ну, а сейчас можно покушать, сегодня ещё разрешаю выпить за создание нашего отряда, а с завтрашнего дня в отряде «сухой закон». Выпивка и употребление будет разрешена только по особым случаям.

Все оживлённо расселись вокруг куска брезента с едой и Григорий Яковлевич с серьёзным выражением лица стал разливать алкоголь. Такими же серьёзными стали остальные, когда я поднял кружку.

– Предлагаю выпить за наш отряд. Впереди у него много будет невзгод, лишений, потерь, но будут, и я в этом уверен – и победы. Выпьем за то, чтобы поскорее очистить эту прекрасную землю от пришлой нечисти и снова вернуться к мирному труду. За Победу!

Все молча чокнулись и выпили. Обед прошёл сдержанно и в торжественном настроении.

После приёма пищи отозвал в сторонку Дюшкова, Григория Яковлевича, и Николая Ивановича.