Бекташ-ага обратился к матери султана Кёсем, давно уже пребывавшей в опале, с предложением согласиться на смещение сына. Мудрая женщина сочла такой вариант событий возможным.
Интересно! Кёсем Султан согласилась встретиться с заговорщиками во дворце и в ходе беседы, ради соблюдения приличий, сначала делала вид, что она против: «Вы так долго потакали любым желаниям моего сына и доказывали свою преданность; и ни разу ни один из вас не предостерег его и никто из вас не желал ему добра. Теперь вы хотите изменить положение и осудить такого невинного человека. Это злодейство». Два часа они беседовали на эту тему, и под конец она, изобразив отчаянье, произнесла ожидаемые слова: «Все сходятся во мнении, что султан должен быть низложен; ничего иного не остается» [Кэролайн Финкель История Османской Империи. Изд. АСТ, год 2010].
8 августа 1648 года янычары свергли Ибрагима с трона и поместили в клетку, в которой прошла вся его юность. Новым падишахом стал шестилетний сын безумца – Мехмед. Регентами при малолетнем султане стали старшая валиде-султан Кёсем (бабушка правителя) и новый великий визирь Мурад-паша (он же Бекташ-ага). Позже, чтобы не допустить контрпереворота заговорщики приказали главному палачу Али удавить низложенного монарха.
Во истину все звёзды были на стороне Богдана! Новый Диван не препятствовал контактам Порты с Войском Запорожским.
Автор несколько увлёкся коллизиями османской истории, оставив в стороне дела козацкие, поэтому придётся возвратиться в март-апрель 1648 года в кипящий котёл Запорожской Сечи. Письма Хмельницкого польским чиновникам в большинстве своём остались без ответа. Скорее всего адресаты мятежника не знали, как им реагировать на козацкую дипломатию. Десятилетиями отношения магнатерии (польской элиты) с запорожцами строились на основе правила «побольше кнута, поменьше пряника». Ответил лишь коронный гетман Николай Потоцкий, который предложил Богдану перестать валять дурака, повиниться, а на словах через своего посланника передал: «Уверяю вас честным словом, что волос не спадет с вашей головы, если Вы вернетесь на родину» [Яворницкий Д. И. История запорожских казаков. -К.: Наук. думка, 1990. – Т. 2.].
Цену «ясновельможному слову» Хмельницкий знал по печальному опыту переговоров 1637 года и ни на какие сделки с гонителем козацких свобод идти был не готов. Ему нужно было затянуть время, дождаться ответа из Крыма и на Пасху, на Большом круге (общем собрании Братства), объявить о войне с ненавистным панством.
К 15 апреля, к Светлому Христову Воскресенью, на Сечь прибыли тысячи козаков. Большинство из них уже прослышало о планах старшины поднять восстание против поляков, однако почти никто из них не мог предположить насколько серьёзно готовится это мероприятие. В куренях, за общим столом, атаманы настраивали товарищество на протестную волну. 18 апреля Хмельницкому сообщили о том, что отряд Тугай-бея расположился возле Сечи и готов к взаимодействию с козаками.
19 апреля состоялась Рада на майдане, где Богдан убедил запорожцев начать войну с польскими панами за козацкие вольности. Подогретое пивом и горилкой боевое братство настолько было вдохновлено речью сотника, что тотчас провозгласило его гетманом, вверив ему клейноды и свою судьбу.
В это время кварцяное войско под общим началом Николая Потоцкого расположилось в Черкассах, ожидая скорых подкреплений из Корсуни и Канева. Армия Потоцкого почти вдвое превосходила силы Хмельницкого, и к тому же могла рассчитывать на верных Польше реестровых казаков.
Хмельницкий пошел ва-банк. Оставив Тугай-бея прикрывать путь к порогам, он смело двинулся на север. Коронный гетман, прознав про рейд мятежников, решил дать шанс отличиться своему сыну Стефану. В помощь молодому Потоцкому были выделены победитель Павлюка Стефан Чарнецкий и комиссар казацкого реестра Яцек Шемберк. Численность авангарда составляла до 10 000 человек.
Потоцкий, рассчитывая на быстроту и натиск, решил отправить четыре реестровых полка и 1200 немецких наёмников под командованием Ивана Барабаша (доверчивого кума Хмельницкого) и Ильяша Караимовича вниз по Днепру к крепости Кодак. Сам же паныч с остальными силами (магнатской кавалерией и Переяславским реестровым полком) отправился в поход по суше. В положительном исходе кампании ни у кого не было сомнения.
ГЛАВА IV
ОГОНЬ КОЗАЦКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Как известно, первые столкновения Богдана с польским коронным войском закончились неожиданными победами козацко-татарского альянса. В чём скрывается причина этих сенсаций? В исторической литературе авторы пеняют на беспечность коронного гетмана и его сына, на психологическую неготовность кварцяного войска к серьёзному противостоянию, наконец, славят полководческий талант Хмельницкого. Однако, изучив эту проблему подробнее, нельзя было не заметить, что те же Потоцкие не вели себя опрометчиво – делали всё по правилам, и солдаты, многие из которых прошли дорогами 30-летней войны, не питали иллюзий на счёт лёгких побед. Что касается гетмана, то вряд ли его полководческий дар можно сравнить с талантами Конде, Тюренна или Монтекукколи. Так, что же случилось с армиями Речи Посполитой? Почему не сработали их старые методы подавления козацких мятежей?
Ответ на эти вопросы лежит в плоскости изучения феномена революционных войн. Термин «революция» появился в средине XVII века, благодаря англичанину Гоббсу. Он в 1651 году определил революцию как процесс разрушения «старого порядка» и строительство «нового порядка» [Томас Гоббс. Левиафан. М.: Мысль, 2001]. Это явление мыслитель проиллюстрировал событиями гражданской войны Короля и Парламента в Англии, и тогда же отметил её взрывной, стихийный характер, достаточно продолжительный по времени. Движущей силой революции является идея нового развития.
События 1648 года на Малой Руси, безусловно, относились к разряду революционных. Идея народно-освободительного восстания зрела здесь в течение последних 50 лет и призыв Хмельницкого к всеобщему бунту, неожиданно, разбудил не только козаков, но и всех православных. Религиозный подтекст войны в десятки раз усилил протестное движение. Земля ушла из-под ног поляков, что вынудило их принимать опрометчивые решения.
Коронный гетман Николай Потоцкий по прозвищу «Медвежья Лапа» разделил своё войско, чтобы сохранить контроль над Черкассами, которые отделяли запорожские земли от остальных русских территорий. Там, за несколько весенних недель, вспыхнуло множество крестьянских мятежей, парализовавших местную власть и создавших угрозу существованию десятков тысяч поляков-колонистов. Поток русских повстанцев с севера ежедневно усиливал ряды армии Хмельницкого и было логично поставить на их пути надёжный заслон.
Кроме того, Черкассы были важны и как логистический центр. Здесь хранились воинские припасы и существовала необходимая инфраструктура для координации властных структур.
Отряд Стефана Потоцкого был вполне самодостаточен для того, чтобы разбить в пух и прах и запорожцев, и татар. Речной марш-бросок пехоты к Кодаку не противоречил здравому смыслу, поскольку и на Днепре, и на Волге такой способ передвижения считался оптимальным (солдаты почти не уставали, запасы пороха и провианта были всё время при них, а для противника караван лёгких судёнышек с берега был практически не досягаем). Получившая свободу кавалерия могла не только быстро двигаться в сторону врага, но и, маневрируя, вынуждать его сражаться в невыгодной для себя позиции.
Вроде бы всё учли поляки, а боевой настрой реестровых козаков оставили без должного внимания. В XVII веке солдаты почти всех европейских армий служили из чувства долга перед сюзереном, оплатившим их храбрость и верность звонкой монетой. Кодекс чести наёмника польские командующие распространяли и на реестровых черкас, не задумываясь, что они ментально сочувствуют бунтовщикам. Хмельницкий думал иначе. Он послал в стан противника своих фанатичных сторонников и те сумели разбудить в козацкой элите чувства обиды и ненависти к панам-католикам. Напрасно генеральные есаулы Иван Барабаш и Иляш Караимович пытались вразумить своих подчинённых, напомнить им о воинском долге. Запорожская пропаганда мигом превратила реестровых в поборников православного реванша за нанесённые вековые обиды. Эта перемена в людях повлекла за собой смуту, вылившуюся в расправу над всеми, кто рискнул оказаться у них на пути. Побили и своих, и немцев.
Козацкий гетман с первых шагов «революционной войны» избрал наступательную тактику. Он хорошо помнил, что прежние восстания страдали от сомнений и половинчатых решений среди бунтарей. Хмельницкий доверил Тугай-Бею свободную охоту на польские разъезды, а сам выдвинулся к Жёлтым Водам, надеясь отрезать отряд молодого Потоцкого от речного десанта.
Интересно! Почему Богдан был уверен, что поляки окажутся у берегов Жёлтоводской речки? Очень просто! Через эти места были проложены традиционные пути, соединяющие Малороссию с Сечью. Днепр после Кодакской крепости делает крюк в сторону востока, где его тихие воды столкнувшись с каскадом скалистых порогов, превращаются в бурный, непроходимый поток. Спрямлённый шлях позволял панскому войску сэкономить силы и время.
Козацкое войско успело раньше оказаться у переправы и полякам пришлось строить лагерь на противоположном берегу, чуть поодаль от болотистого берега. Позиция казалась удачной, но вскоре им пришлось пожалеть о сделанном выборе.
Дальнейший ход событий зависел от того, насколько быстро придёт на помощь Стефану Потоцкому его пехотный резерв. Не исключено, что пассивное поведение головного отряда сыграло ключевую роль в успехе переговорщиков и позволило перевербовать реестровиков на сторону повстанцев. Их измена усилила Хмельницкого и породила панику в стане его врагов. Ситуацию в рядах карательного отряда осложнили опять же реестровые козаки, которые, почуяв на чьей стороне сила, решили переметнуться к мятежникам. Оставшиеся в одиночестве, панцирные кавалеристы были почти бесполезны в стеснённых условиях речной поймы. Более того, большое количество строевых лошадей нужно было кормить и поить, а козаки не позволяли высунуть нос из-за лагерной ограды.
Опытный вояка Чарнецкий сразу смекнул, что дело приняло печальный оборот и посоветовал младшему Потоцкому начать переговоры об условиях отступления. Законы войны предусматривали сдачу лагеря со всем его содержимым на разграбление противнику в обмен на спасительный коридор для проигравшей стороны.
8 мая 1648 года, Хмельницкий согласился выпустить поляков из козацкого капкана, но умолчал о новой ловушке, которую панству подстроил Тугай-Бей. Изнурённые осадой кавалеристы, проходя через лесную балку, уткнулись в засеку из камней и деревьев, и тут же были атакованы свежими силами ордынцев. Попытки организовать оборону провалились и вскоре войско Потоцкого вынуждено было сдаться на милость победителей. В татарскую неволю попали 3000 человек, среди которых было немало знатных особ. Сам молодой командующий был тяжело ранен в руку и через неделю скончался от гангрены по пути в Крым.
Татар волновал вопрос по поводу ясыря и дувана. Они боялись, что Богдан зажмёт добычу, отдав предпочтение своим единоверцам. Напрасно. Козацкий вождь щедро наградил крымцев трофеями. Если повстанцам досталось прежде всего оружие, то их союзникам – пленники, табуны лошадей, десятки телег с разнообразным воинским имуществом. Это укрепило доверие между русскими и татарами, создав основу для их будущих побед.
А тем временем, получив известие о разгроме передового польского войска в битве под Жёлтыми Водами и гибели своего сына Стефана, убитый горем Николай Потоцкий впал в ступор, чуть было, не переросший в панику. Поляки были просто ошеломлены…
Разведка, которая была поставлена в польской армии не самым лучшим образом (в отличие от Хмельницкого), докладывала коронному гетману об огромной татарско-козацкой орде. Её численность и боевые качества явно переоценивались, что мешало принятию верных решений. Если раньше воинство жаждало поскорее разделаться с дерзкими холопами, то теперь оно предпочитало дождаться подкрепления со стороны армий местных магнатов и общими усилиями подавить бунт. Эта заминка позволила повстанцам разжечь огонь гражданской войны во всех землях польской Украины. Сотни козацких агитаторов разошлись по хуторам и сёлам, чтобы донести до простых людей правду об освободительной борьбе. Информационное наступление обеспечило массовую поддержку армии Хмельницкого по всей Руси.
Интересно! Случившуюся перемену в настроениях противоборствующих сторон почувствовал Владислав IV. Король писал Николаю Потоцкому, что намерен сам ехать на Украину и своим присутствием привести Хмельницкого к покорности, а потому повелевал коронным гетманам выйти из Украины: ибо «они рискуют войском в стране, которая известна им очень мало, а козакам – очень хорошо» [П. А. Кулиш «Отпадение Малороссии от Польши» / «Отпаденiе Малороссiи отъ Польши» (1340—1654). Том 2. Москва, 1888, Электронная версия].
После некоторых колебаний, коронный гетман решил отступить под защиту крепостей «городовой Украины» (центром обороны от смутьянов должна была стать цитадель в Белой Церкви). Запоздалое решение обернулось новой катастрофой.
Хмельницкий, прознав о бегстве кварцяного войска, решил перехватить поляков на марше. Стремительным рейдом козакам и татарам удалось опередить обременённых обозом противников, и устроить засаду среди лесистых холмов Правобережья.
На рассвете 26 Мая, когда польский лагерь, окруженный повозками в восемь рядов, двигался Богуславским путем, он наткнулся на завалы из деревьев и выкопанные рвы. Козацко-татарское войско атаковало лагерь и прорвало его оборону в трех местах. Четырехчасовая жестокая сеча (точнее резня) в Резаном Яру завершилась поражением поляков. Подавляющее большинство солдат противника погибло. В плен попали 80 больших вельмож, вместе с гетманами Потоцким и Калиновским, 127 офицеров, 8520 жолнеров. Козаки захватили обоз, 41 пушку, много огнестрельного и холодного оружия, военные припасы. Крымскотатарская конница преследовала беглецов свыше 30 километров. Из всего войска от плена и гибели спаслось только 1,5 тысячи человек.
Интересно! По сообщению украинского летописца М. Гунашевского, после завершения битвы состоялась встреча Богдана Хмельницкого с Николаем Потоцким. Вероятно, чтобы как досадить победителю, коронный гетман с нескрываемым презрением и злой иронии спросил: «Хлоп… чем же ты рыцарству орд татарских (которым и победу приписывали) заплатишь?» На что получил ответ: «Тобой… и другими с тобой». Действительно оба польских гетмана и почти все пленные были отданы Тугай-Бею как военная добыча.
Ликующий татарский мирза писал в донесении в Крым: «…войско польское, ведомое шайтаном, не выдержав сильнейшего натиска легконогих татар-борцов за веру, было разбито и уничтожено, и свою решимость победить они сменили на решимость бежать. Неразумные гяуры отступили от фронта исламских аскеров и бросились бежать. Все известные военачальники и гетманы попали в плен как лисы, а все их воинство было предано саблям.» [Кырымлы Хаджи Мехмед Сенаи. Книга походов. Симферополь. Крымучпедгиз. 1998].
Эхо громких побед повстанцев над коронным войском разнеслось по всей Речи Посполитой. Реакция великопольского общества была негативной. Все обрушились на короля и его магистратов, критикуя их за пассивность и уступчивость. Среди окраиной шляхты появилось множество инициативников, которые, выступая под флагом борьбы с Хмельнитчиной, создавали отряды самообороны и игнорировали официальные власти. Вину за нарушение общественного порядка, опять же, возлагали на верхи. Вал растущих претензий уничтожал государственность.
Напротив, в стане Хмельницкого царил оптимизм и революционный популизм. Единство всех восставших поддерживала ненависть к католикам-полякам и ко всем их союзникам (евреям, прежде всего), а проблемы созидания будущей жизни тонули в сладкой патоке лозунгов борьбы за свободу. Сам Богдан, обращаясь к народу, называл всех козаками и соблазнял «вольной жизнью» без панов.
Впрочем, покидая майдан, гетман становился другим человеком. Он понимал, что столь ошеломляющий успех не может быть долгим, поэтому уже после Жёлтых Вод он написал королю Владиславу почтительное послание, в котором объяснял свои действия все теми же причинами и обстоятельствами, т. е. нетерпимыми притеснениями от польских панов и чиновников, смиренно испрашивал у короля прощения, обещал впредь верно служить ему и умолял возвратить войску Запорожскому его старые права и привилеи. Отсюда можно заключить, что он еще не думал порывать связь Малой Руси с Речью Посполитой. Но это послание уже не застало короля в живых. Неукротимая сеймовая оппозиция, неудачи, и огорчения последних лет очень вредно отозвались на здоровье Владислава, еще не достигшего старости. Особенно угнетающим образом подействовала на него потеря семилетнего нежно любимого сына Сигизмунда, в котором он видел своего преемника. Начало козацкого мятежа, поднятого Хмельницким, немало встревожило короля. Из Вильны он полубольной поехал со своим двором в Варшаву; но дорогой усилившаяся болезнь задержала его в местечке Меречи, где он и скончался (20 мая 1648) на руках женщины, которую любил всю жизнь, но не мог повести её под венец, поскольку она была простолюдинкой.
ЭТА ИСТОРИЯ К СЮЖЕТУ НЕ ОТНОСИТСЯ, НО НЕ МОГУ ЕЁ НЕ РАССКАЗАТЬ!
У отца Владислава, короля Сигизмунда III, был скверный характер. Он часто бесцеремонно вмешивался в дела своего сына, поэтому принц при первой же возможности покидал полную интриг Варшаву и путешествовал по окраинам Великой Польши. Особенно ему нравился Львов, где меланхоличный королевич обрёл настоящую любовь. Дамой его сердца стала дочь местного негоцианта Лешковского – Агнешка. Купеческая семья с покорностью принимала ухаживания со стороны наследника престола, но все вокруг понимали, что у данного мезальянса нет будущего – ведь супругой сына монарха может быть только, та чью родословную ясновельможное панство сочтёт достойной Вавеля.
Слухи о неподобающем любовном увлечении сына не особо встревожили Сигизмунда, который счёл данную связь пустяком и попросту отмахнулся от придворных шептунов. Шли годы, но всё оставалось по-прежнему: принц не женился, предпочитая чопорным аристократкам общество весёлой провинциалки. Однако смерть отца и победа на выборах среди соискателей польской короны, вынудили Владислава изменить личные планы. Он торжественно пообещал шляхте заключить выгодный брак с одной из принцесс правящих европейских династий. Это условие было обязательным, но после коронации Владислав IV словно о нём забыл: он перевёз Агнешку из Львова в Варшаву, поселил во дворце, шокируя двор скандальной связью с простолюдинкой. Ему с ней было так хорошо, что мысли о женитьбе и рождении наследника оставляли его равнодушным. Королевское окружение вполне серьезно считало, что «купчиха» его приворожила, даже сам архиепископ пытался святой водой разрушить любовные чары, но тщетно.
Всё же, магнаты заставили короля жениться на австрийской принцессе Сецилии Ренате. После свадьбы Агнешка продолжала жить в королевском дворце, и у гордой австриячки естественно возник вопрос: кто эта веселая девушка, с которой муж проводит, так много времени? Во избежание скандала, грозившего осложнениями в отношениях между Варшавой и Веной, Лешковску, без лишних разговоров, выдали замуж за шляхтича Яна Выпинского (Jana Wypyskiego), и отправили с глаз долой в Литву. Утешительным призом для супругов стало богатое поместье в окрестностях Тракайского замка. Вот только, вынужденная разлука не остудила любовный пыл Владислава. Каждый год он отправлялся на охоту в литовские леса, чтобы провести время с любимой Агнешкой.
Весной 1648 года король опять гостил у Выпинских. Ужасные известия из восточных воеводств вогнали монарха в депрессию. Расстроенные нервы обострили старые хвори в его теле, от которых он уже не смог оправиться.
P.S. Наверное, Владислав умер легко, не заметив подкравшуюся старуху Смерть, поскольку до последнего вздоха он сжимал руку той, которую любил.
Смерть короля окончательно спутала карты Богдана. Владислав IV был единственным польским политиком, с которым козаки могли разговаривать. Король умел сглаживать конфликты как внутри государства, так и во внешней политике. Ему принадлежала инициатива отказаться от титула великого князя московского в обмен за выкуп. Мир с Москвой подарил Польше стабильность на Восточных границах и обогатил королевскую казну. Козацкие восстания до Хмельнитчины с одной стороны безжалостно подавлялись, но Владислав вместе с кнутом предлагал и пряник – привилегии для старшины и увеличение списка реестровых казаков. Его окружение было менее гибким.
Хмельницкий прекрасно осознавал, что шляхта рано или поздно объединится и предпримет контрнаступление. Весь июнь он пытается договориться с магнатами о начале переговоров по урегулированию кризиса. Письма были отправлены князю Доменику Заславскому и князю Иеремии Вишневецкому. Первый контролировал правобережье Днепра, а второй слыл некоронованным королём Левобережья.
Оба олигарха отвергли возможность диалога с бунтовщиками. Вишневецкий даже казнил Богдановых послов. Стало ясно, что прежней Речи Посполитой уже не будет. Победа любой из сторон закончится террором против проигравших, не оставляющим надежды на компромисс.
Интересно! Из всех польских магнатов козакам наиболее близок был Иеремия Вишневецкий. По происхождению русский князь из династии Гедеминовичей, а по вере обращённый в католичество православный мирянин. Его отец получил право на освоение бросовых земель за Днепром. Тогда всем казалось, что затея освоить пустоши на Левобережье обречена на провал (после Батыева нашествия тут и воронам было не уютно). Вишневецкий сделал ставку на мосты, дороги, охрану из наёмных стражников. И дело пошло!
К 1645 году количество населения во владениях Иеремии выросло в 7 раз (до 38000 домов и 230000 подданных). Сюда сбегали правобережные крестьяне, привлеченные обилием земли и двадцатилетними налоговыми льготами. В княжескую столицу Лубны собиралась мелкая шляхта, рассчитывая не только заработать, но и сделать карьеру. Возрождённые города стали центрами торговли и ремёсел (некоторые из них получили самоуправление на основе Магдебургского права). Михаил Грушевский писал, что латифундия Вишневецких была самой большой «не только на Украине и в Польше, но, возможно, и во всей Европе.» [Грушевский Михаил Сергеевич. Історiя Украiни-Руси Том VIII, часть II [Початок Хмельниччини. роки 1638—1648, Электронная версия].
Империя-латифундия князя Вишневецкого казалась обывателям Речи Посполитой настолько могущественной, что ей одной было по силам потушить пожар Хмельнитчины. Однако, внутри магнатского владения было неспокойно. Дух малоросской революции проник сюда, и вчерашние хлебопашцы преобразились. Они изгоняли княжеских управляющих, разоряли еврейские шинки, требовали, чтобы за ними признавали привилегии козаков. Всё вокруг зашаталось и стало рассыпаться. Вчерашний хозяин необъятного края почувствовал себя неуютно в новом Лубненском замке и решил перебраться поближе к Великопольским землям.