Каникулы разума. Колдовство, ведьмы, одержимость

В назначенный день был совершен обряд изгнания бесов, и так как многие доктора приехали из соседних городов, чтобы присутствовать при этом событии, то г-н де Лобардемон велел им подойти поближе и позволил затем осмотреть одежду монахини, открыть ее бок в присутствии всего собрания, заглянуть во все складки ее платья, корсета из китового уса и сорочки, чтобы убедиться, что у нее нет никакого оружия; при ней были только ножницы, которые она отдала другому человеку. Господин де Лобардемон попросил врачей связать ее; но они умоляли его сначала показать им те конвульсии, о которых они слышали. Он согласился, и во время конвульсий настоятельница вдруг пришла в себя со вздохом, прижала правую руку к левому боку и отдернула ее, залитую кровью. Ее снова осмотрели, и врачи со всем собранием увидели три окровавленных раны, размером, как сказал сам дьявол. При этом сорочка, корсет и платье были проколоты в трех местах, причем самая большая дыра выглядела так, словно в нее попала пистолетная пуля. После этого монахиня была полностью раздета, но при ней не было найдено никакого инструмента, который можно было бы описать. Тотчас же был составлен отчет, и мосье, брат короля, вместе со всеми придворными дворянами, засвидетельствовал документ.

Примечания к части II

 Наши предки, если и не более нравственные, чем мы сами, безусловно, наказывали безнравственность, когда она обнаруживалась, гораздо более сурово, о чем свидетельствует следующее воззвание:

«Вильгельм, милостью Божией, Король Великобритании, Франции и Ирландии, защитники Веры; к членам нашего тайного совета, служащим армии, нашим шерифам, вместе и отдельно, специально составленное послание: ибо, несмотря на многие хорошие законы и акты парламента, направленные против пророчества, а также для сдерживания и подавления порока и безнравственности, а они все еще изобилуют, к великому бесчестию Божьему, поношению истинной протестантской религии и к вреду правительства королевства; И мы полны решимости, как это всегда было нашей заботой, привести эти законы и акты парламента в надлежащее и энергичное исполнение; И предполагая, что печатание и издание упомянутых законов и актов, для лучшего информирования и наставления всех наших судей, должностных лиц и служителей закона, а также всех других наших добрых подданных, может быть особенно полезно и выгодно для их лучшего исполнения в соответствии с их полным содержанием; распоряжаемся чтобы быть им напечатанными и должным образом опубликованными во всех главных городах графств этого королевства; и чтобы во все грядущие времена это настоящее воззвание, со списком к нему подсоединенным, было публично прочитано дважды в год во всех приходских церквях и конгрегациях в этом королевстве, а именно в первый день после каждого дня Троицы и Мартинмаса ежегодно, после того, как будет прочитана предутренняя проповедь, а также перед распусканием паствы; и чтобы все пресвитерии были внимательны, чтобы эта публикация постоянно и торжественно читались во всех церквах в пределах их границ, с соответствующими и уместными увещаниями, поскольку они будут отвечать за это; и мы безапелляционно приказываем и поручаем всем судьям, магистратам и должностным лицам закона вообще, каждому из них в пределах их границ и юрисдикции, к должному и точному их исполнению. Далее следует список законов против пророчества, а также для подавления порока и безнравственности:

Закон против преступления богохульства заключается в том, что всякий, кто, будет бранить или проклинать Бога или любого из Лиц Пресвятой Троицы, будет подвергнут судебному разбирательству перед Верховным Судьей и будучи признан виновным, будет наказан смертью; так же как и всякий, кто будет отрицать Бога или любого из Лиц Пресвятой Троицы; и упорно будет продолжать в том же духе, будучи подвергнут судебному разбирательству и будет признан виновным, будет наказан смертью. Всякий, кто впредь в своих писаниях или речах будет распространять ложь или клевету, спорить или рассуждать против бытия Божьего, или любого из Лиц Пресвятой Троицы, или авторитета Священного Писания Ветхого и Нового Завета, или Провидения Божьего в управлении миром, будет наказан за первую вину тюремным заключением; а за второй проступок преступник должен быть оштрафован в сумме, равной годовой стоимости аренды его недвижимого имущества, и двадцатой частей его свободного личного имущества, равная половина которых должна быть выплачена беднякам того местечка, где будет совершено преступление, а другая половина – доносчику, кроме того, что он будет заключен в тюрьму; а за третью вину он будет наказан смертью, как упрямый богохульник; и все магистраты и служители закона, и судьи в этом королевстве уполномочены и обязаны привести это деяние в исполнение в отношении первой вины, как и все шерифы королевства и магистраты, чтобы привести его в исполнение во второй вине; оставляя исполнение его в отношении третьей вины лордам королевства и судьям.

Все законы и акты парламента приняты против проклятий и ругани, где говорится, что всякий, кто произносит гнусные клятвы и отвратительные проклятия, подлежит наказанию денежными штрафами и другими страданиями. Должны быть назначены цензоры на ярмарках и в других публичных местах, с властью помещать под стражу тех, кто клялся отвратительными клятвами, и после понесения положенного наказания они бы нашли поручителей в воздержании от этих поступков в будущем. Если домохозяева не называли судьям имена нарушителей настоящего Закона в своих домах, то они должны быть наказанными как сами преступники; если судьи будут небрежны в исполнении настоящего закона, они должны быть по жалобе вызваны к нам и нашему Тайному совету и отданы под стражу; и должно быть найдено поручительство за их безусловное усердие в выполнении упомянутого закона впоследствии.

Каждый человек, который будет богохульствовать, клясться или проклинать, должен понести наказание. Должны блюстись все законы и акты парламента для соблюдения субботы, чтобы не было ни торговцев, ни ярмарок, устраиваемых в день субботний; и чтобы не было употреблено никакого подручного труда в день субботний под страхом штрафа в десять шиллингов; и чтобы никакие азартные игры, походы в таверны и пивные, или продажа мяса или питья в приходе во время проповеди или молитвы в день субботний не использовались под страхом штрафа в двадцать шиллингов; которые отказываются или не в состоянии заплатить упомянутые выше штрафы, должны быть помещены и удержаны в колодках или других орудиях, изобретенных для публичного наказания, в течение двадцати четырех часов. Если кто-либо из сыновей или дочерей старше шестнадцати лет, не отвлекаясь, избивает и проклинает либо своего отца, либо свою мать, то он должен быть предан смерти без пощады, а те, кто достиг шестнадцатилетнего возраста и старше возраста ученичества, должны быть наказаны по решению судьи, согласно закону, как они того заслуживают.

Согласно актам против пьяниц и чрезмерного пьянства, все лица, осужденные за пьянство или за хождение по кабакам и пивным после десяти часов ночи или в любое время дня, за исключением времени путешествия или за обычное угощение, должны за первый проступок заплатить три фунта стерлингов, а если они не могут или отказываются, то должны быть посажены в тюрьму на шесть часов.; За второй проступок полагается уплатить пять фунтов стерлингов, а если они не могут или отказываются, то приговариваются к содержанию в колодках или тюрьме в течение двенадцати часов; а за третий проступокуплатить десять фунтов стерлингов, а в случае отказа, им предначертано содержаться в колодках или тюрьме в течение двадцати четырех часов; если же они вновь нарушают закон, то должны быть заключены в тюрьму до тех пор, пока не будут освобождены за свое хорошее поведение. Закон против чрезмерного пьянства, объявляет, что всякий, кто будет пить сверх меры, должен заплатить штраф: каждый дворянин – в двадцать шотландских фунтов, каждый йомен (в феодальной Англии свободные мелкие землевладельцы – пер.) – в сорок шиллингов, каждый слуга – в двадцать шиллингов; каждый государственный служащий – в пятую часть его годового жалования

Совершившие прелюбодеяние наказываются со всей строгостью вплоть до сметной казни. Так же в законах объявляется, что тот, кто совершит грязный порок блуда, должен за первую вину, как мужчина, так и женщина, заплатить сумму в сорок фунтов, или же он и она будут заключены в тюрьму на срок восемь дней, их пищей будет хлеб и небольшое количество питья, а затем они будут выставлены в торговое место города или местечка с непокрытой головой, где должны простоять в течение двух часов; за повторный проступок их заточение должно быть удвоено, а пища должна быть хлебом и водой, и после этого они должны быть выставлены в торговое место, а головы как мужчины, так и женщины должны быть выбриты. И за третий проступок – штраф сто фунтов, или заключение, которое должно быть утроено, их пища должна быть хлебом и водой; а затем они должны быть доставлены к самому глубокому и грязному водоему города или округа, и там трижды совершить окунание, а затем они должны быть изгнаны из этого города и округа навсегда. Так же существуют законы, обязывающие мировых судей приводить в исполнение акты парламента для наказания лиц, виновных в прелюбодеянии, и заставлять их платить денежную сумму: каждый знатный дворянин за первый проступок – четыреста фунтов; каждый барон – двести фунтов; каждый другой дворянин или мещанин – сто фунтов, человек низкого происхождения – десять фунтов, и эти штрафы будут удвоены в зависимости от рецидивов, степени тяжести проступка и качеств преступников. Пункт, упомянутый в законе Карла Второго, говорит о том, что мировые судьи приводят в исполнение все акты парламента для наказания всех лиц, которые будут насмехаться или укорять за благочестие. Акт нашего первого парламента, сессия пятая, строго требует и повелевает, чтобы все шерифы и их заместители, стюарты и их заместители, приставы и их помощники, магистраты и мировые судьи, в пределах ответственности которых будут совершаться любые из упомянутых грехов проклятия, ругательства, пьянства, блуда, пророчества о Дне Господнем, а также насмешки над религией, приводили упомянутые деяния к точному исполнению наказаний во все времена, и против всех людей, которые совершают эти грехи, будь то офицеры, солдаты или другие лица без исключения; удостоверяем, что те из упомянутых судей, которые откажутся, игнорируют или отложат приведение в исполнение законов, принятых против указанных грехов, должны быть подвергнуты надлежащему штрафу в размере ста фунтов шотландских стерлингов. Пункт двадцать один, акт второй сессии нынешнего парламента от девятнадцатого июля тысяча шестьсот девяносто года, в соответствии с которым если какая-либо женщина скрывает свою беременность в течение всего этого времени, и не пытается привлечь и использовать помощь и содействие в рождении, то когда ребенок будет найден мертвым или умирающим, мать должна быть задержана и признана убийцей своего собственного ребенка, даже если на теле ребенка не будет видно синяков или ран.

Итак, здесь указана наша воля, и мы строго наказываем вам и повелеваем, чтобы вы немедленно опубликовали эти акты, дабы никто не мог притворяться невежественным. И мы приказываем нашему поверенному разослать копии этого документа шерифам нескольких графств, стюартам стюартрии и их депутатам или клеркам, чтобы они издавали их в главных городах, чтобы это можно было прочитать в приходских церквах на следующий день после того, как лорды получат эти документы.

– Дано под нашей печатью в Эдинбурге двадцать пятого января, а царствования нашего девятый год 1698 года.

«Per Actam Dominorum Secreti Concilii».

 Сколько наших ученых священнослужителей могли бы сегодня расспрашивать кого-либо по-гречески, и что бы чувствовали многие из наших епископов, если бы знали, что их репутация и жизнь зависят от того, ведут ли они разговор на языках Эллады?

 Из «Демономании» мы узнаем, что месье де Нио был тем человеком, который здесь пишет от первого лица, и, следовательно, является автором книги.

 текст гласит: «Relevant jupes et chemise, montrant ses parties les plus Secrets, sans honte, et se servant de mots lascifs. Ses gestes devinrent si grossiers que les tеmoins se cachaient la figure. Elle rеpеtait, en s’ … des mains, Venez donc, f… moi!».

 Любопытный случай упоминается в уголовном процессе Арно: «В 1697 году появилась самозванка в образе человека, мучимого ведьмами, Кристиана Шоу, дочь Джона Шоу из Баргаррана, известного джентльмена из графства Ренфру. Говорят, что ей было тогда одиннадцать лет. И хотя вполне вероятно, что истерические аффекты отчасти объясняли искажения ее тела; тем не менее, она, по-видимому, проявила хитрость, превосходящую ее возраст, и ей помогали сообщники, которых не могли разоблачить посторонние благодаря тупости предрассудков.

Эта актриса была чрезвычайно дерзкой и живой; и ее ссора с одной из горничных из-за то, что та выпила, а может быть, и украла немного молока, и вызвавшая у нее гнев, был простой прелюдией к сложной и удивительной сцене хитрости и заблуждения, фанатизма и варварства.

В августе месяце 1696 года, («Правдивое повествование о страданиях и облегчении молодой девушки». Edinburgh, printed by James Watson, 1698.) через несколько дней после ссоры с горничной у девочки начались истерические судороги, которые при повторных припадках проявлялись тем разнообразием симптомов, которое характеризует эту капризную болезнь. К ним быстро добавились и другие явления, которые можно было приписать только сверхъестественному влиянию или обману. Она высыпала изо рта большое количество яичной скорлупы, оранжевых пилюль, перьев диких и костей домашних птиц, разноцветные волосы, горячую угольную золу, соломинки, кривые булавки и т. д.

Это произвело на публику самое полное и страшное убеждение в том, что она была «глубоко раздосадована дьяволом», – она обнаружила, что способна подчинить себе безоговорочное согласие зрителей в вопросах, которые были противны свидетельству их собственных чувств. Она обращалась к некоторым невидимым существам так, как если бы они действительно присутствовали. Например, она так говорила с главным из своих усердных мучителей, Кэтрин Кэмпбелл, с которой у нее была ссора и которая, говоря языком тех времен, была не «очень понятна»: «ты сидишь с палкой в руке, чтобы вложить ее мне в уста, но ты не получишь дозволения от Бога; тебе дозволено мучить меня, но я уповаю на Бога, что ты никогда не получишь моей жизни. Я тебе покажу, Кэтти в аду нет никакого раскаяния. О, как же тебе было больно быть ведьмой! Ты говоришь, что прошло всего три ночи с тех пор, как ты была ведьмой. О, если бы ты покаялась, то, может быть, Бог дал бы тебе покаяние, если бы ты искал его и исповедовалась; если бы ты захотела моей помощи, я сделала бы все, что могла; ибо дьявол – плохой хозяин, чтобы служить Ему». Потом она боролась, брыкалась и извивалась, словно сражалась с каким-то невидимым мучителем. Когда шериф-заместитель графства в сопровождении судебного пристава Карна арестовал нескольких лиц, которых ее дьявольская злоба обвинила и которые действительно находились в ее присутствии, она обратилась к воображаемому и невидимому собеседнику так: «пришел ли шериф? Он рядом со мной?», – и после этого она взяла свою Библию, прочитала отрывки и растолковала их; и, когда кто-то предложил забрать у нее Библию, она ужасно закричала, восклицая: «я сохранила бы свою Библию, несмотря на всех дьяволов в аду!». Затем она протянула руку, как бы нащупывая, и шериф вложил свою руку в ее, и она, продолжая: «я не могу чувствовать шерифа. Как он может присутствовать здесь? Как я могу держать его за руку, как ты говоришь, видя, ведь я этого не чувствую? Ты говоришь, что он одет в коричневый плащ, красные плюшевые штаны в черную полоску, муслиновый галстук в цветочек и вышитый пояс для меча; ты говоришь, что с ним старый седой человек с кольцом на руке; но я не вижу и не чувствую ни одного из них. Что, они пришли арестовать благородную женщину? Неужели это действительно их поручение?»

Эти многократные и величественные проявления владычества Сатаны (ибо таковыми они повсеместно считались) поразили всех изумлением и ужасом. Духовенство, так как это было его долгом, должно было прежде всего принять участие в деле своей ученицы, которая была вовлечена в более чем духовную войну с великим врагом. Священнослужители по очереди посещали страждущую девицу, чтобы помочь священнику прихода, семье Баргарран и другим благочестивым христианам в искупительных служениях поста и молитвы. Публичный пост был установлен властью пресвитерия. Три популярных священника последовательно обращались к трепещущей аудитории, и один из них выбрал для своей темы этот ужасный текст: «горе обитателям Земли и моря, ибо дьявол сошел к вам, имея великий гнев, потому что он знает, что у него есть только короткое время. И когда дракон увидел, что он низвергнут на землю, он преследовал женщину». (Откровение, Глава 12). И молитвы, и увещевания церкви были быстро подкреплены тяжестью мирской руки.

19 января был выдан ордер Тайного совета (отчеты Тайного совета, 19 января, 9 марта, 5 апреля 1697 года),а это означало, что в графстве Ренфру были серьезные основания подозревать колдовство, особенно в связи с болезнью, поразившей Кристиану Шоу, дочь Джона Шоу из Баргаррана. Таким образом, он дал полномочия Лорду Александру Блантайру, сэру Джону Максвеллу из Поллока, сэру Джону Шоу из Гринока, Уильяму Каннингхэму из Крейгенса, Александру Портерфилду из Дюшалла, Колдуоллу из Гландерстоуна, Гэвину Кокрейну из Торнлимюира, Александру Портерфилду из Фуллуода и Роберту Сэмплу, шериф-заместителю Ренфрю, допрашивать и заключают под стражу лиц, подозреваемых в колдовстве, допрашивать свидетелей и т. д., и передать свой отчет до 10 марта. Акт Тайного совета подписан так: Полварт Канселлар, Аргайл, Левен, Форфар, Рейт, Белхейвен, Дж. Стюарт, Я. Хоуп, У. Анструтер, Дж. Максвелл, Р. Синклер.

В докладе, который был представлен 9 марта, уполномоченные заявили, что есть двадцать четыре человека мужского и женского пола, подозреваемых и обвиняемых в колдовстве, и что необходимо провести дальнейшее расследование этого преступления. Следует отметить, что среди этих несчастных объектов подозрения были девочка четырнадцати лет и мальчик двенадцати лет. В соответствии с настоящим докладом Тайный совет выдал новый ордер большинству членов комиссии, ранее назначенных, с добавлением лорда Холлкрейга, г-на А. Фрэнсиса Монтгомери Гиффина, сэра Джона Хьюстона из того же рода, г-на Джона Кинкейда из Корсбаскета, адвоката, и г-на Джона Стюарта младшего, адвоката, с тем, чтобы встретиться в Ренфрю, Пейсли или Глазго, и начать вершить правосудие на указанных лиц; и приговорить виновного к сожжению. Уполномоченные были назначены передать в суд подлинную выписку из протокола судебного заседания, подлежащую занесению в его отчет, и содержали рекомендацию лордам казначейства об оплате расходов, связанных с судебным разбирательством. Документ подписан: Полварт, Дуглас, Лодердейл, Аннандейл, Йестер, Кинторе, Кармайкл, У. Анструзер.

Уполномоченные, наделенные таким образом соответствующими полномочиями, не проявили небрежности, действуя в рамках делегированных им полномочий. Через двадцать часов были проведены допросы свидетелей, которые дали показания о том, что злоумышленная («Злой умысел» в шотландском праве означает действие или результат колдовства) клевета не могла исходить от естественных причин, и именно заключенные были виновниками этих злодеяний. После того, как пятеро несчастных заключенных признали свою вину и обвинили в преступлении своих единомышленников, после того, как с обеих сторон были заслушаны адвокаты, адвокат обвинения заявил, что он не будет давить на присяжных с обычной суровостью, но рекомендовал им действовать в соответствии с доказательствами и громко заявили им, что хотя им и следует остерегаться осуждения невиновных, но если они оправдают узников вопреки законным доказательствам, то они будут соучастниками всех богохульств, отступничеств, убийств, пыток и соблазнов, в которых враги неба и земли будут впоследствии виновны. После того как присяжные провели шесть часов в прениях, семеро из этих несчастных были приговорены к сожжению (не был выполнен приказ Тайного совета о занесении дел Комиссаров в судейские книги. Поэтому я не могу дать никаких дальнейших подробностей о катастрофе этих несчастных людей или о преступной нелепости тех, кто предал их огню).

Однако быстро приближалось время, когда эти человеческие жертвоприношения должны были быть отменены. Последним человеком, которого судили перед лордами юстиции за колдовство, была Элспет Рул, которую судили перед лордом Анструзером в Дамфрисе 3 мая 1709 года (протоколы окружного судебного заседания, Холден, Дамфрис, 3 мая 1709 года). Против нее не было выдвинуто никаких особых обвинений в колдовстве; обвинение носило очень общий характер, заключенная был «привычкой и репутацией» («привычка и репутация» – это очень опасная доктрина шотландского права, действовавшая в то время в полную силу, согласно которой человек мог быть повешен, хотя против него почти не выдвигалось никаких обвинений, кроме того, что он имел дурной характер. Например, если человек был обвинен в краже пары старых ботинок, стоимостью три пенса, и ему приписана «привычка и репутация» вора, и если присяжные сочтут такое обвинение доказанным или такого заключенного виновным, суд по закону будет обязан приговорить этого заключенного к повешению; если мое безрассудство может быть прощено, то я предполагаю, что любая такая вещь существует как точно установленное разрушение уголовного закона в Шотландии). Она была объявлен ведьмой и обвинена в том, что она использовала угрожающие выражения против людей, находящихся во вражде с ней, которые впоследствии перенесли такие несчастья, как потеря скота или смерть друзей, и один из которых сошел с ума. Присяжные большинством голосов признали эти статьи доказанными, и судья приговорил подсудимую к сожжению на костре и пожизненному изгнанию из страны. Последний человек, которого привели на костер в Шотландии за преступление колдовства, был капитаном Дэвидом Россом из Малого Даана, шериф-заместитель Сазерленда, 1722 год от Рождества Христова (для меня немалое разочарование, что я не могу представить это документы перед читателем. Судебные книги шерифа графства Сазерленд были унесены клерком шерифа около 1735 года. Однако меня несколько утешает вежливость, проявленная Джеймсом Трейллом, эсквайром, заместителем шерифа Кейтнесса и Сазерленда, который был так любезен, что предпринял трудоемкий, но безуспешный поиск книг).

Кроме того, в страданиях и трагическом конце лиц, уже указанных выше, человеческая изобретательность, по-видимому, была исчерпана в изобретении различных мучений против других лиц, которые находились под подозрением в колдовстве и которые настаивали с удивительной стойкостью на отрицании абсурдного обвинения, даже когда их подвергали самым ужасным пыткам.

От всеобщего и чрезмерного отвращения, испытываемого к ведьме, возникало подозрение в этом преступлении, независимое от судебных строгостей. Этого было достаточно, чтобы заставить несчастный объект обвинений желать смерти. Воткнуть булавки в плоть и не дать обвиняемому уснуть было обычным обращением с ведьмой. Но если заключенный был наделен необычайной стойкостью духа, то для вымогательства признания использовались и другие методы. «Сапоги», «когтистые лапы» и «пильневинки» – орудия для истязания ног, рук и пальцев – применялись к обоим полам с такой силой, что иногда кровь хлестала из конечностей. Нагружение тяжелыми железами приспособлениями и порка веревками до тех пор, пока кожа и плоть не будут содраны с костей, также были обычными методами истязаний.

Кровавое рвение этих инквизиторов достигло утонченности в жестокости, столь шокирующей человечество (из протоколов судебного заседания, 24 июня 1596: Когда Элисон Бальфур была обвинен в колдовстве, она была заточена в металические когти, где ее держали сорок восемь часов, ее муж был поставлен в тяжелые утюги, ее сына поставили в сапог, где он вынес пятьдесят семь ударов, а ее маленькую дочь, около семи лет, ставили в пильневинкс (представляет собой инструмент пытки, который впервые был использован в Западной Европе – пер.) в ее присутствии, для того, чтобы заставить ее признаться – она действительно призналась. Она отказалась от своих признаний в ходе судебного процесса объявив, что признание было вырвано у нее пытками; и все же ее казнили. Способ мучения и казни этих несчастных женщин далее иллюстрируется достоверным описанием расходов на сожжение ведьмы в Бернкасле, близ Лаудера, в 1649 году нашей эры).

Не довольствуясь истязанием тела обвиняемого, их хитроумная злоба нападала на более тонкие чувства и пылкие привязанности ума. Пожилой муж и малолетняя дочь были подвергнуты пыткам в присутствии обвиняемой, с тем чтобы сломить ее волю. Сама смерть не заслоняла останки этих несчастных людей от злого умысла их прокуроров. Если несчастная женщина, трепещущая при упоминании о колдовстве, кончала свои страдания собственными руками, ее вытаскивали из дома на конском хвосте и хоронили под виселицей.

.

Часть III

В пятницу 23 июня 1634 года, около трех часов пополудни, в присутствии епископа Пуатье и г-на Де Лобардемона, Грандье был доставлен из своей тюрьмы в церковь Святого Креста в своем приходе, чтобы присутствовать на экзорцизме. Все одержимые тоже были там. И так как обвиняемый и его сторонники объявили, что все обвинения было просто обманом, ему было приказано самому стать экзорцистом. Он не мог отказать, и потому, получив пастырское благословение, начался экзорцизм в обычной форме. Но там, где он должен был надменно отдавать приказы демону, вместо того чтобы говорить «Impero», я приказываю, он сказал: «Cogor vos», то есть я связан тобой. Епископ резко отчитал его, и так как он сказал, что некоторые из одержимых понимают латынь, ему было позволено допрашивать по-гречески. В то же самое время демон закричал устами сестры Клары: «Эх! говорите по-гречески или на любом другом языке, который вам нравится; я отвечу». При этих словах он смутился и больше ничего не мог сказать.

Вести себя таким образом или признать истинность обвинения – это одно и то же, но другие обстоятельства усилили эту уверенность.

Всякий человек, чьи собственные писания свидетельствуют против него, погибает. Теперь это то, что испытал Грандье. Дьяволы несколько раз признавались, что заключили с ним четыре договора.

Это слово, пакт, несколько двусмысленно. Это может означать либо документ, с помощью которого человек отдает себя дьяволу, либо физические символы, применение которых произведет некоторые особые эффекты вследствие соглашения. Вот пример каждого случая. Договор Грандье, или магические знаки, посредством которых он отдал себя Вельзевулу, был таков: «мой господин и Повелитель, Люцифер, я признаю тебя своим Богом и обещаю служить тебе всю свою жизнь. Я отрекаюсь от всякого другого бога, Иисуса Христа и всех других святых; от католической Апостольской Римской церкви, ее таинств, со всеми молитвами, которые могут быть сказаны за меня; и я обещаю сделать все возможное зло. Я отрекаюсь от святого масла и воды крещения вместе со всеми заслугами Иисуса Христа и его святых; и если я не буду служить тебе и поклоняться трижды в день, я оставляю тебе свою жизнь как должное».

Эти символы были признаны как находящиеся в собственной руке Грандье.

Теперь вот вам образец другого рода договора или магического заклятия. Он состоял из плоти детского сердца, извлеченной на собрании магов, состоявшемся в Орлеане в 1631 году, пепла от сожженной святой облатки и еще чего-то, что я не могу назвать даже из самых скромных соображений приличия.

Самым убедительным доказательством вины Грандье является то, что один из дьяволов заявил, что он отметил его в двух частях его тела. Глаза Грандье были забинтованы, и восемь врачей осмотрели его, сообщив, что в каждом месте они нашли по два следа, что они воткнули иглу на глубину одного дюйма так, что преступник не почувствовал ее, и что кровь не пошла. Теперь это будет решающим доказательством, ибо как бы глубоко ни была погружена игла в такие знаки, никакая боль не причиняется, и никакая кровь не может быть извлечена, когда они являются магическими знаками.

Но если дьяволы, одолеваемые экзорцизмом, временами давали показания против преступника, то другие, казалось, сговорились еще больше очернить его под видом очевидного оправдания. Таким образом, некоторые из бесноватых высказались в его пользу, а некоторые даже дошли до того, что признались, что оклеветали его. Да и сама настоятельница однажды, когда г-н де Лобардемон был в монастыре, разделась догола, накинула на шею веревку и со свечой в руке простояла два часа посреди двора, хотя шел сильный дождь, и когда дверь комнаты, в которой находился г-н де Лобардемон, отворилась, она бросилась перед ним на колени, объявив, что раскаивается в преступлении, которое совершила, обвинив Грандье, который был невиновен. Затем она отошла и привязала веревку к дереву в саду, пытаясь повеситься, но ей помешали другие монахини.

Когда диавол проделывал подобные трюки, они заставляли его отступить, призывая его принять Иисуса Христа, присутствующего в Евхаристии, как свидетеля истинности его утверждения, на что он никогда не осмеливался.

Какие преступники могут быть осуждены, если даже такие доказательства не будут признаны достаточными? Достоверность одержимости; показания двух священников, обвинивших его в святотатстве; показания монахинь, заявивших, что они видели его днем и ночью в течение четырех месяцев, хотя ворота монастыря были закрыты; две женщины, которые свидетельствовали, что он предложил сделать одну из них принцессой магов; показания шестидесяти других свидетелей; его собственное смущение и замешательство во многих случаях; исчезновение трех его братьев, которые бежали и никогда больше не были замечены; его договор и магические символы, которые впоследствии были сожжены вместе с ним: все это ставило его вину вне всякого сомнения.

Процесс был завершен, и маг был должным образом осужден, оставалось только вынести приговор злодею. Члены комиссии собрались в кармелитском монастыре, и было замечено, что между всеми четырнадцатью судьями не было ни малейшего расхождения во мнениях, хотя они никогда не видели и не знали друг друга. Все они были согласны с назначенным наказанием и, произнеся свой приговор, преисполнились радости, и совесть их была совершенно спокойна. Как будто Бог, чья честь была так заинтересована в этом деле, намеревался дать им это утешение.

Никто из католиков, да и вообще из всех честных людей, не преминул поаплодировать этому приговору Грандье. Это было так:

«Мы объявляем вышеупомянутого Урбена Грандье осужденным за преступления в области магии, злонамеренность и одержимость, происходящую через его поступок, в лице некоторых Урсулинских монахинь этого города Лудуна и других женщин; вместе с другими преступлениями, возникающими из-за этого. В возмещение за это мы осудили и призываем упомянутого Грандье сделать публичное признание вины, с непокрытой головой, с веревкой на шее и с горящим факелом весом в два фунта перед главными воротами Сен-Пьер-дю-Марше и перед воротами Святой Урсулы из упомянутого города.; и там, стоя на коленях, просить прощения у Бога, короля и правосудия, затем он должен быть привязан к столбу, который для этой цели будет воздвигнут на общественной площадь Сент-Круа, и его тело должно быть сожжено вместе с пактами и магическими надписями, находящимися сейчас на попечении суда, вместе с рукописной книгой, написанной им против безбрачия священников, и его пепел должен быть развеян по ветру. Мы объявляем все его имущество конфискованным и конфискованным в короне, за вычетом суммы в 150 ливров, которая будет израсходована на покупку медной пластины, на которой будет выгравирован настоящий приговор, и эта же пластина будет помещена на видное место в упомянутой церкви Святой Урсулы, где она будет сохранена навсегда. И прежде, чем этот приговор будет приведен в исполнение, мы приказываем, чтобы упомянутый Грандье был допрошен, чтобы обнаружить его сообщников. – Произнесено в Лудуне на упомянутом процессе Грандье, и казнь свершится 18 августа 1634 года».

Во исполнение этого приговора он был доставлен в суд города Лудун. После того как ему был зачитан приговор, он горячо просил г-на де Лобардемона и других членов комиссии смягчить суровость их приговора. Г-н де Лобардемон ответил, что единственный способ заставить судей смягчить наказание – это сразу же объявить его соучастников и каким-либо образом покаяться в своих прошлых преступлениях, умоляя Бога о милосердии. Единственным ответом, который он дал, было то, что у него не было сообщников, что все это было ложью, ибо нет никакого мага, и кроме того, что на его месте должны быть другие, истинные преступники.

На последние сорок дней комиссар поставил рядом с ним двух монахов, чтобы обратить его в свою веру. Но все было напрасно. Ничто не могло тронуть этого закоренелого грешника. Это правда, однако, что обращение мага является настолько редким явлением, что его следует отнести к разряду чудес. «Я не удивляюсь», – говорит один из присутствующих, – «ни его неосведомленности, ни его отказу признать себя виновным в колдовстве, как под пыткой, так и при казни, ибо известно, что колдуны обещают дьяволу никогда не признаваться в этом преступлении, а он в свою очередь ожесточает их сердца, так что они идут на смерть безумными и совершенно нечувствительными к своим несчастьям». Прежде чем подвергнуть пленника пыткам, к нему обратился отец Лактанс, человек великой веры, избранный епископом Пуатье для того, чтобы побудить преступника покаяться, как это всегда делается в случае с магами. Все плакали, кроме пленника. Г-н де Лобардемон тоже заговорил с ним вместе с судебным лейтенантом из Орлеана, но, несмотря на все их усилия, они не произвели на него никакого впечатления. Это побудило г-на де Лобардемона отдать приказ о применении пыток бутсом

, во время которых он повторил свои вопросы относительно сообщников. Грандье всегда отвечал, что он не волшебник, хотя совершал и более тяжкие преступления. Когда его спросили, какие именно преступления, он ответил, что преступления человеческой слабости, и добавил, что если бы он был повинен в магии, то стыдился бы этого меньше, чем других своих преступлений. Эта речь была смешна, особенно в устах священника, который должен был лучше, чем мирянин, знать, что из всех преступлений самое великое-это колдовство.

Пытка не вызвала у него ничего, кроме криков или, скорее, вздохов из глубины его груди, не сопровождаемых слезами, хотя, согласно ритуалу, он бы плакал, если бы был невиновен, но если виновен, оставаться бы без слез. Несмотря на сильную жажду, он несколько раз отказывался пить святую воду, когда ему ее подавали. Наконец, принужденный пить, он сделал несколько глотков с горящими глазами и ужасным выражением на лице. Никогда даже в самых страшных мучениях он не произносил имени Иисуса Христа или Святой Девы, разве что повторяя слова, которые ему было приказано произнести, да и то так холодно и скованно, что помощники приходили в ужас. Он никогда не обращал своего взора ни на образ Христа, ни на образ Девы Марии, которые были ему предоставлены, несмотря на увещевания. Они были еще более возмущены, когда попытались заставить его произнести молитву, которую каждый добрый христианин обращает к своему ангелу-хранителю, особенно в самых крайних случаях, и он сказал, что не знает ее. Таково было его поведение под пыткой: в таком состоянии в обычном человеке пробуждалось бы всякое религиозное чувство.

Затем его ноги были вымыты и помещены рядом с огнем, чтобы восстановить кровообращение; затем он начал говорить с охранниками, шутя и смеясь, и будто пошел бы дальше, если бы они ему позволили. Он не говорил ни о принятии таинства покаяния, ни о прошении Божьего прощения. Они отдали его на исповедь отцу Архангелу, который спросил его, не хочет ли он исповедаться. Он ответил, что сделал это в прошлый вторник, после чего сел обедать с тем же аппетитом, что и обычно, выпил три или четыре стакана вина и заговорил обо всем, кроме Бога. Вместо того чтобы слушать то, что ему говорили на благо его души, он произносил заранее подготовленные речи, как будто проповедовал. Они состояли в жалобах на боль в ногах и ощущение холода вокруг головы, в просьбах о питье или еде и в мольбах о том, чтобы его не сожгли заживо.

Когда его внесли в зал суда, где святые отцы начали готовить его к смерти, он оттолкнул рукой принесенное ему распятие и пробормотал сквозь зубы несколько слов, которые не были услышаны. Его охранники, ставшие свидетелями этого действия, были шокированы и сказали монаху не предлагать ему распятие снова, так как он его отверг. Он никому не позволял молиться за себя, ни до, ни во время исполнения приговора – только, когда он шел по улицам, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, чтобы посмотреть на людей, было замечено, что он дважды произнес: «моли Бога за меня», и те, с кем он говорил, были гугенотами, среди которых был отступник. Монах, который был с ним, увещевал его сказать: «Cor mundum crea in me, Deus». Грандье повернулся к нему спиной и сказал с презрением: «Cor mundum crea in me, Deus» (лат. «Сердце чистое сотвори во мне, Боже» – пер.).

Дойдя до места казни, отцы церкви удвоили свою милосердную заботливость и самым настойчивым образом стали уговаривать его обратиться к Богу в эту минуту, поднесли ему распятие и положили его на грудь, но он так и не соизволил взглянуть на него, а раз или два даже отвернулся; он покачал головой, когда ему предложили святую воду. Казалось, ему не терпится покончить с жизнью, и он торопился зажечь огонь, то ли потому, что не ожидал этого, то ли боялся, что у него хватит слабости назвать имена своих сообщников; или, возможно, как полагают, из страха, что боль заставит его отречься от своего господина Люцифера. Ибо дьявол, которому маги отдают себя телом и душой, так основательно овладевает их разумом, что они боятся только его, и ничего не ждут и не надеются, кроме него. Поэтому Грандье возразил, приложив руку к сердцу, что не скажет больше того, что уже сказал. Наконец, увидев, как они подожгли хворост, он испугался, что они не собираются сдержать своего обещания и хотят сжечь его заживо, громко пожаловаться, палач подошел, как это всегда делается, чтобы задушить его; но пламя вдруг вспыхнуло с такой силой, что веревка загорелась, и он упал живым среди горящих хворостов. Как раз перед этим произошло странное событие. Среди этой массы людей, несмотря на шум множества голосов и усилия лучников, которые потрясали в воздухе своими алебардами, чтобы напугать их, стая голубей летала вокруг столба. Сторонники Грандье, бесстыдные до конца, говорили, что эти невинные птицы явились среди людей, как свидетели его невиновности; другие же думали совсем иначе и говорили, что это была стая демонов, пришедшая, как это иногда бывает после смерти великих магов, на помощь Грандье, чье позорное неразумие, несомненно, заслуживало такой участи. Его друзья, однако, называли эту черствость постоянством сердца и собирали его прах, как будто это были реликвии. Гугеноты смотрели на него как на одного из них, особенно когда они заметили, что он никогда не призывал Деву и не смотрел на распятие.