Жатва – X. Квартиры, дома и снова дворец

И он собрал их на место,

называемое по-еврейски Армагеддон.

(Апокалипсис. Гл.16 п.п. 12, 14, 16)

На ночь, перед сном я снова принялся за чтение дневника из далёкого 1903 года:

«2. УТРАТЫ.

2 Мая. Разокъ и выйграть не грешно. Не очень надежные жильцы. Мороженное – люблю и емъ. «Вопросъ» – «Ты, такая самолюбивая, и пошла?»

…Въ понедельникъ днемъ ездили съ мамой въ Гостиный за покупками. Чтожъ делать, лето подходитъ, и являются хлопоты о костюмахъ. Вечеромъ были Вася Глушковъ и оба Ржевскихъ. … Лучшимъ занятiемъ для этихъ гостей являлась, конечно, тетка, и мы, не теряя времени, сейчасъ и засели. Играли до чаю и после до 2-хъ часовъ. Мне ужасно везло. Какъ говорятъ, признакъ того, что перестало везти въ другомъ. Пожалуй, подходитъ – до сихъ поръ ни строчки. Но такъ мне, кажется, никогда не везло. Объявишь съ громаднымъ рискомъ – верные штрафы, анъ нетъ, проехало благополучно, такъ что имела даже – 28. Правда, здорово? И въ довершенiе всего я своихъ партнеровъ и гостей обыграла на 2 руб. – вещъ необыкновенная, играя по 4 коп.. Ну, да разокъ и выйграть не грешно.

Вторникъ. … Мама съ тетей Феней ездили къ Корнилову на заводъ… Вечеромъ была Лизочка, сидели разговаривали. Ей, видимо, не особенно-то сладко живется. Свекровь у ней ужасная и хоть ходитъ редко, да метко, оставляя после себя какъ память какую-нибудь непрiятность. Пожалуй, что она ужъ и кается, что вышла замужъ. Нажила только семью и не только не облегчила себе заработокъ, но и, пожалуй, больше придется работать.

Въ этотъ день сильно захворалъ дедушка. Сделалась у него рвота и долго не останавливалась, т.ч. докторъ определилъ параличъ кишекъ. Теперь ничего, поправляется. Пусть поживетъ, къ лету трауръ ужъ очень непрiятно. У бабушке же сделалось разлитiе желчи и вообще неважно сердце, такъ что они оба не очень надежные жильцы.

Въ среду днемъ я занималась, какъ вчера и сегодня, шитьемъ своей рубашки. Обедала раньше всехъ и на сладкое ела мороженное – вафли, продающееся теперь какъ новость по дворамъ. Развозятъ его въ красивыхъ тележкахъ люди, одетые поварами. Вообщемъ, это просто две вафли печенья отъ Сiу, смазанныя между слоемъ сливочного мороженного. Простое гораздо лучше, и теперь я повадилась его есть. Пусть все кричатъ, что его грязно приготовляютъ и всего туда мешаютъ. Мне все равно – вкусно, до сихъ поръ еще не отравилась ни разу. Отъ чего же не есть? А что на счетъ чистоты, то, пожалуй, пришлось бы сидеть голодными, если бы мы стали ее разбирать. Люблю и емъ.

…Лизочка позвала меня пойти съ ней въ Александринку на «Вопросъ». Эту пьесу такъ хвалятъ, и она имеетъ такой большой успехъ, что я, конечно, была рада ее посмотреть. Въ 7 ч. она зашла за мной, и мы поехали. Чающихъ ужъ было человекъ 20, такъ что успехъ былъ сомнителенъ. Стоимъ, разговариваемъ, вдругъ Лизочка и говоритъ: «Смотри, какъ будто стоитъ Липницкiй». Т.к. я не вижу, то не могла убедиться сейчасъ, къ тому же ужъ сей господинъ взошелъ въ райскiе двери. Еще несколько времени разговоривали. Я стояла бокомъ, вдругъ слышу: «Здравствуйте», – и протягиваетъ руку. Поздоровались. Онъ прошелъ, мы остались ждать. Мне было ужасно смешно – этой встречи я не ожидала. Охъ, если бы ее не самомъ деле не было, я просто бы была счастлива, а то теперь зла на себя, но по порядку.

Чуть ли не передъ самой Лизочкой раздача прекратилась, и на все просьбы остальныхъ на этотъ разъ удивительно любезный Клячковскiй попросилъ подождать начала и тогда, если будутъ места непроданные, онъ дастъ. Ждемъ. Липницкiй расхаживаетъ по коридору, въ кассе идетъ продажа. Мне захотелось посмотреть, много ли тамъ народу, и по пути встречаюсь съ нимъ. «Вы получили?» «Нетъ, но, можетъ, получимъ». «Не желаете ли пока въ мою ложу? У меня №21, 3 яруса».

Я колебалась. Безспорно, я не хотела, но увидеть эту пьесу зато хотела ужасно. Я вернулась къ Лизочке и говорю: «Липницкiй зоветъ въ свою ложу, хотите – пойдемте, уже началось». «Нетъ, я немножко подожду. Онъ мне дастъ, можетъ быть, а ты иди». И я пошла. Глупее, кажется, ничего не могла сделать. Какъ бы было прiятно теперь, если бы я отказалась! Темъ более, вскоре же Лизочка получила ложу 2-го яруса, но я этого не знала – хоть все равно это не оправданiе. Глупо, глупо, глупо до идiотизма, но ужъ не воротишь. Въ ложе сиделъ еще его товарищъ, порядочно антипатичная личность. Въ то время, когда я очутилась въ ихъ ложе, мне было только смешно, ужасно смешно, даже до невероятiя. Первое действiе кончилось, я нашла Лизочку и уже потомъ сидела во 2 ярусе. Ложа была великолепная, №15, противъ сцены. Въ антрактахъ Липницкiй подходилъ къ намъ, но я почти съ нимъ не говорила. Что я думала совершенно невозможнымъ, такъ легко случилось!

«Вопросъ» – комедiя Суворина. Все вместе взятое мне ужасно понравилось. Хорошо исполненiе декорацiи, отдельные монологи, какъ например, Ртищева, о томъ, какъ мужчине легко получить и удержать за собой название честнаго и высоконравственнаго человека. Онъ можетъ десять разъ быть любовникомъ, и потомъ безъ всякаго колебанiя за него отдадутъ самую непорочную девушку. Этой же довольно одного непристойного поступка, смотря глазами общества, и ее уже все клеймятъ чуть ли не словомъ «падшей..», даже те же порочные мужчины. Но многихъ лицъ я не понимаю. Вопросомъ для меня является Варвара Сергеевна – Савина – девушка умная, и какъ она могла жалеть ту женщину, хотя она и была ее мать по имени, которая ушла отъ мужа, бросила ее маленькой, сама перешла въ католичество и вышла замужъ за итальянца, съ которымъ и сбежала, т.к. онъ былъ управляющимъ именiя? И много летъ объ ней не было ни слуху, ни духу. Вдругъ она является и, собственно, только съ той целью, чтобы выпросить денегъ, ибо ее настоящiй мужъ находится въ тюрьме, и нуженъ выкупъ. Такую особу, будь хоть она моя мать, я бы, кажется, только могла ненавидеть, а ни то, чтобы за нее просить и идти противъ отца, который посвятилъ ей свою жизнь. Остальное более или менее понятно, но жалко, что такъ скверно кончается. Надежда на счастье Варвары Сергеевны окончательно разбивается, и остается ей доживать векъ со старикомъ отцомъ, замаливая прежнiе грехи и вспоминая счастливыя минуты.

Наши въ этотъ день попали въ Марiинскiй на балетъ «Жизель», и, вернувшись домой, я застала нашихъ и Кузнецовыхъ за чаемъ. Конечно, рассказала, какъ все было и, какъ и ожидала, услышала отъ мамы правдивое замечанiе: «Ты, такая самолюбивая, и пошла? Я бы ни за что такъ не поступила». Хоть это еще вопросъ. Будучи въ такомъ положенiи, можетъ, сама бы попросилась, а ни только согласилась на предложенiе. Но это все равно, фраза эта такъ и резнула по сердцу, и самое худшее, что это я все сама сознавала. Теперь злилась на себя, но поправить не могла. Тяжело было адски, досадно. Еще, пожалуй, хуже, чемъ тогда, когда я по своему малодушiю поехала къ Глушковымъ, а не къ Лоховымъ. Ну, просто хотелось поколотить себя, особенно когда я пришла къ себе и наедине поняла, что я сделала.

После того, какъ мы не кланялись на Гатчинскомъ, я не понимаю, къ чему было здороваться, а если и поздоровались, то сотый разъ повторяю, глупо было идти въ ложу, и требовалось отказать, хоть только изъ самолюбiя. Въ такомъ тяжеломъ состоянiи мне помогаютъ слезы, то тутъ, какъ нарочно, ихъ не было. Меня всю нервно передергивало, и когда я уже была въ постели, то еле могла успокоиться отъ нервныхъ рыданiй. Но слезъ не было. Долго я не могла заснуть отъ досады на случившееся. Темъ более, что у меня такая скверная натура, что если мне не трудно сказать «наплевать», то трудно заставить себя это исполнить. Долго въ памяти останется у меня этотъ «Вопросъ» и впредь будетъ урокомъ.

…Мама съ Евгенiемъ уехала сегодня на дачу. Тамъ теперь краска половъ въ самомъ разгаре, садовники приводятъ въ порядокъ садъ. Въ половине мая все будетъ готово и, Богъ дастъ, мы двинемся, – ужасно хочется. Лоховымъ изъ-за детей и т.к. стоитъ все холодная погода докторъ велелъ подождать еще перебираться. Сегодня я шила. Мой сеньеръ хоть писалъ, что прiедетъ 25, но до сихъ поръ еще не являлся – не везетъ мне.

…у насъ новая горничная Аннушка, да только не особенно опытная, знающая. Ну, да научится. … Она поступила вчера, и все отъ души нахохотались. Къ нашей старой Аннушке ходитъ старушка торговка. Узнавъ, что у насъ нужна девушка, она обещала прислать, и вдругъ часа черезъ два она привозитъ девушку и со всеми вещами, замечательно оригинально. Хоть и не особенно важная, но ничего – оставили.

Снова листаю знакомые страницы:

8 Мая. День торжества феменизма.

9 Мая. Чему приписать такое счастье въ картахъ? – переменой въ любви. Безспорно, что долгъ каждаго стремиться къ высокимъ целямъ, но я бы посоветывала ей не парить такъ высоко.

12 Мая. Умерла Люрочка! Бедная Сима! Жаль ее до глубины души.

16 Мая. День 200летiя основанiя СПБ. Въ папины именины играли на 6 столовъ. «Мадамъ Шерри». Тортояда.

20 Мая. Пришелъ сенаторъ. Появленiе его у насъ я считала невозможнымъ.

23 Мая. Липницкiй на прощанье пожелалъ мне выйти замужъ. Я отправилась къ Нюше.

29 Мая. Здесь великолепно и мое любимое местечко. У насъ работа такъ и кипитъ. Климовецкiй пишетъ, что ведетъ такую жизнь, «въ которой и о фатовстве позабудешь».

7 Iюня. Смерть дедушки. Я его любила, какъ люблю всехъ родныхъ. Страшное известiе, что у бабушке ракъ печени. Вдругъ сразу распадется все гнездо. Ужасно.

12 Iюня. Все мы рано или поздно должны будемъ найти такой же покой, но какъ-то страшно передъ неизвестностью. Разболелся зубъ.

18 Iюня. Бабушка умерла… Два покойника въ 10 дней! Господи, какъ это скоро, ужасно.

20 Iюня. Вопрос, куда хоронить бабушку? Больше старообрядцевъ не осталось, решено хоронить на Громовскомъ.

24 Iюня. На дедушкиныхъ похоронахъ было какъ-то прiятнее, роднее, а это все чужое. Ивановъ день, все видели сны. А. К. пишетъ, что желаетъ веселиться такъ, чтобы забыть все минуты прошедшей зимы.

Да, в 1903 году смерть косила и старых, и малых, и людей в полном цвету, но к ней относились совсем не так, как в этом уродливом будущем, в которое я попал, и даже не совсем так, как в моё время. А почему? А потому, что верили в Бога и в бессмертие души. И они были правы.

17.2. Домострой

17.2.1. Покой нам только снится

На кругах строительных:

– гостиная квартиры на Белградской;

– гостиная квартиры на Большом проспекте Петроградки;

– камин в мансарде старого дома в Лисьем Носу;

– обмываем очередную стройку в Лисьем Носу с друзьями и нашим прорабом Андреем.

Первая наша с Тамарой двухкомнатная квартира на улице Бела Куна была новая, поэтому особого ремонта не требовала. Надо было только покрыть паркет лаком. В то время лак был ужасно ядовитый: от него несло серной кислотой. Тамара считала себя опытным маляром и сама взялась за эту работу, и думаю, этим сильно подорвала своё здоровье.

Моим первым самостоятельным ремонтом был ремонт квартиры на Белградской. Это была стандартная малогабаритная трёхкомнатная квартира в девятиэтажном блочном доме с открытым балконом-лоджией, который в дальнейшем мы застеклили. Квартира досталась нам в запущенном состоянии. Потолок на кухне был просто чёрный. Поэтому в первое же лето после переезда, когда Илюша с дедом и Тамарой могли жить на даче в Горелово, я взялся за ремонт.

Т.к. профессионал я был никакой, а начинать надо было с потолков, я зашёл на стройку соседнего дома и договорился с одной маляршей, молодой казашкой по имени Алма. Она притащила свои инструменты и начала счищать с потолков мел, а я долбил дрелью в бетонных стенах дырки для развешивания книжных полок. Чтобы было веселее работать, я включал свой магнитофон с записями Битлов. Как-то, вспомнив что название города Алма-Ата переводится как «Отец яблок», я сказал ей, что её имя по-русски – Яблочко. На следующий день она не пришла, а когда я зашёл на стройку, мне сказали, что она уволилась и уехала. Не говоря о том, что она оставила все свои малярные инструменты, она не получила от меня ни копейки, а проработала несколько вечеров. Не знаю, чем объяснить такое странное поведение. Может, она в меня влюбилась?

Это, конечно, было для меня лестно, но ремонт нам пришлось продолжать и заканчивать самим: красить водоэмульсионкой потолки, клеить обои, заново красить двери и оконные рамы, циклевать и покрывать лаком паркет, заменять выключатели и розетки. Вид гостиной этой квартиры – на фото.

На стене висела великолепная картина знаменитого французского живописца Констана Тройона «Корова с молочницей» середины XIX века воистину эрмитажного уровня, которую Тамара приобрела на паях с Надеждой, но которую впоследствии, к сожалению, пришлось продать. Я даже предлагал купить эту картину председателю нашего Совета Александру Беляеву. Он смотрел её у нас дома, но, видимо, не наскрёб нужную сумму: больших денег у депутатов Ленсовета тогда не водилось. Огромный филодендрон, занимавший целый угол в гостиной, мы, увы, сломали, когда втроём несли его по лестнице при переезде в новую квартиру. Наша малогабаритная кухня-столовая-прачечная была приспособлена только для очень поджарых людей.

В Горелово тоже приходилось заниматься строительством. Правда, начали мы с Тамарой не с созидания, а с разрушения. В домике, который строил мой папаша при моей помощи, мы с Томиком первым делом, никого не спросив, взяли и снесли перегородку, отделявшую коридор от комнаты, так что входная дверь теперь открывалась прямо в увеличенную на 4 кв. м комнату. Когда папа увидел это молодёжное варварство, его чуть не хватила кондрашка.

В доме Тамариных родителей, который так же, как и отцов, по правилам садоводческих кооперативов не отапливался, вернее, отапливался только масляными электрорадиаторами, я решил на веранде по описанию в книжке сложить печку, вернее комбинацию варочной плиты и отопительного щитка. На саму кладку пригласили какого-то печника, который, к сожалению, внёс в книжную конструкцию щитка свои новации, отчего тяга только уменьшилась. Готовую печь я выкрасил чёрным огнестойким эстонским лаком. Худо-бедно, но сооружение работало, пока мы там жили на даче.

Настоящий большой ремонт ждал нас в 1994 г., когда мы путём сложнейших операций расселили большую пятикомнатную квартиру на Большом проспекте Петроградской стороны и съехались с родителями Тамары. За это мы отдали свою трёхкомнатную квартиру на Белградской и кооперативную двухкомнатную квартиру родителей на улице Олеко Дундича, которую тоже с огромным трудом они, наконец, построили, в смысле, оплатили строительство. Построили, да со строительными дефектами. Чтобы получить кооперативную квартиру получше, Тамара даже возила своего начальника Управления механизации Ленгорисполкома в Жилищный комитет, где их встретили очень жёстко, но, в конце концов, уважили ходатайство. Конечно, пришлось прикупить для расселения пятикомнатной квартиры ещё какую-то жилплощадь, т.к. последняя из расселяемых жильцов, как водится, вымогала по максимуму. Во время всех этих операций и ремонта квартиры на Большом проспекте все мы жили в квартире, тоже в Купчино, которую нам предоставила Тамарина компаньонка по кооперативу «Ната» и фирме «Пантелеймоновская» Надежда.

А ремонт в приобретённой квартире предстоял основательный. До нас там жили три семьи, причём в одной из них были две здоровенные овчарки, с которыми никто не гулял, и они гадили дома. Запах стоял ужасный, и все полы пришлось менять. Кроме того, мы ликвидировали там лишний коридор, перепланировали ванную, из двух туалетов сделали прачечную и туалет с душем.

Двери переставили таким образом, что родителей Тамары поселили в двух 22-метровых смежных комнатах, Илье досталась своя комната 15 кв. м, у нас – спальня около 27 кв. м и общая гостиная 25 кв. м. В этой спальне сделали замечательный действующий мраморный камин. На фото у этого камина наши друзья: Ира Красовская (сидит) со своим мужем отцом Александром (естественно, с бородой), за ним – Галя Козина, а по другую сторону камина – Тамара Кулешова, которая приехала к нам из Штатов вместе с мужем Сашей.

Отец Александр, конечно, освятил нашу новую квартиру, как и в дальнейшем освящал все наши постройки. Все вместе собирались обычно в огромной кухне-столовой, тоже около 27 кв. м, которая, как оказалось, была настоящим бункером из сверхпрочного железобетона с рёбрами жёсткости. Прочность этого бетона мы оценили, когда расширяли дверной проём в эту кухню: рабочие долбили отбойными молотками не один день. Дом, в котором на втором этаже расположена эта квартира, был построен архитектором Д. А. Крыжановским в 1913 г.. Мы даже нашли в старом «Ежегоднике Общества Архитекторов-Художников 1913 г.» общий вид этого доходного дома и план нашей квартиры. Говорят, первоначально он строился для банка. Может, эта кухня была банковским хранилищем?