Одесский дневник 2015–2016. Взрывная волна

хлебом нас не корми масло на хлеб не мажь
сверху ломоть колбасы с горчицею не клади
кашку свари уж если на ум пришла подобная блажь
а где что плохо лежит не стесняйся молча кради

и вот война началась нас бомбят еженощно, но
убежища нас не спасают и враг уже виден вдали
одно утешение мы знали это давно
предвидели все и готовились как могли

10 июля 2015

«В жизни все получается как всегда…»

В жизни все получается как всегда:
веселые села, угрюмые города,
на пасмурном небе грозовых облаков гряда.
Приезжает высокий чин – город весь перекрыт.
Сотня старух сидит у сотни разбитых корыт.
У обелиска горит вечный огонь стыда.

Заведенный порядок. Низкий гудок заводской
наполняет душу промышленной смертной тоской.
Училка с указкой стоит перед черной школьной доской.
Принимаешь решение – задача или пример.
«Жизнь! Только выкрестами жива – иудами вер»
Из подворотни аккорды гитары мотив воровской.

А села веселые – так Шевченко писал:
садок вишневий, зачинена церква, ныне – спортзал.
Ходит мальчик голубоглазый – слабоумен и шестипал.
Дайте ему копеечку, динарий или обол.
На пустыре кто поумнее играют в футбол.
Когда-то мы наступали, а враг отступал.

Когда-то Елена Прекрасная обнимала меня.
Когда-то троянцы в пролом тащили коня.
Когда-то Ахилла оплакивала родня.
Ахилла похоронили – торчит из-под плиты
пята, и стрела торчит из пяты.
Казак в вышиванке целует девушку у плетня.

11 июля 2015

«Отдайте кесарю – кесарево, а Богу – Богово…»

Отдайте кесарю – кесарево, а Богу – Богово,
а в свое вцепитесь зубами и быстро тащите в логово,
где самка в звериной шкуре третью ночь стережет костер,
где дети с рычанием ползают на карачках,
где старцы не думают о похоронных заначках,
где братцы в охотку под себя подминают сестер.

Этот мир не скверный, нет, он просто пещерный,
ему неведом ход времени равномерный,
и даже восход светила – большой сюрприз.
Вокруг ходят мамонты и шерстистые носороги,
эти звери в принципе – невинные недотроги,
не то саблезубые тигры – не поймешь, кто кого загрыз.

И кто б человечество сдвинул с гиблого места,
поставил бы под ружье, отучил-отлучил от инцеста,
рассказал бы про вечную жизнь, которая там, в земле
не копошенье червей и хрустящих личинок,
а та, за которую в келье молится инок,
и та, что нетленной звездою горит во мгле.

И кто б объяснил, что вера – игра без правил,
Господь вопрошает Себя: за что Ты Меня оставил,
и самозабвенный художник сам себя позабыл.
И самозабвенные воины – пика да алебарда,
и самозабвенен бросок безумного авангарда,
что рвется вперед, врагу открывая тыл.

13 июля 2015

«В этом краю за битого двух небитых дают, а то и трех…»

В этом краю за битого двух небитых дают, а то и трех,
а после бьют небитых, чтоб они поднялись в цене.
А на троне сидит там царь Стручковый Горох,
а в стручке царевны-горошинки сидят рядком в глубине.

И хорошо человеку жить при Горохе-царе,
правда, пучит живот и трещишь, а если не бит, то бьют,
потому что пучит всех верноподданных об этой поре,
потому что за битого двух или трех небитых дают.

И в каждой хате зыбка цепная подвешена к потолку,
и рыбка златая в каждом колодце живет,
а в каждой зыбке – жирный младенец, прибыль в нашем полку,
и у младенца тоже с гороха пучит живот.

И высокоудойная мамка песню поет сынку
о царе-Горохе, от которого мальчика понесла,
и мальчик вырастет крепким и обрадуется пинку,
потому что после пинка цена его возросла.

И поведет его, возросшего, постаревшая мать