Революция 1917 года

«Постижение Русской революции требует… не только знания основных событий, партий, институтов и деятелей, описание и анализ которых ведущими исследователями составляют основную часть этого тома, но также и усилия, направленного на вскрытие смысла надежд и разочарований, боли и гнева – постоянных спутников революционных перемен. Эти субъективные ощущения не только соединяли психологические и физические проявления жестокости и зверств с разным социальным и политическим напряжением в обществе; они играли значительную роль в переходе от конфликта к действию; они также придавали событиям и действиям свое особое (и часто противоречивое) значение, которое зачастую не очевидно и даже не засвидетельствовано каким-либо регулярным способом».

    Уильям Г. Розенберг. «Интерпретируя Русскую революцию» // «Критический словарь Русской революции»

    Критический словарь Русской революции: 1914–1921. СПб., 2014.

II

Лекция Бориса Колоницкого

Февральская революция: спонтанная или организованная

Революционные баррикады на Литейном проспекте в Петрограде. 27 февраля 1917 года

Как началась революция? Кто ее начал? Кто организовал? Эти вопросы историки задают о каждой революции, и российская не исключение. В советское время по понятным причинам все факты складывались в большое повествование об организующей роли партии. Есть другие теории, и их популярность растет. Одни авторы писали и пишут о роли германских спецслужб в организации российской революции, другие говорят о роли союзников, например Великобритании, в подготовке свержения монархии и об их контактах с российской либеральной оппозицией. Третьи – о роли российских масонов, четвертые – о заговорах предреволюционной поры, в обсуждении которых принимали участие не только общественные деятели, но даже генералы, гвардейские офицеры и члены российской императорской семьи.

Все это было. И заговоры, и подпольщики, и масоны, и спецслужбы. Но можем ли мы российскую революцию объяснить заговорами? Предположим, будут найдены некие новые источники, которые дополнят наши знания о действиях специальных служб или заговорщиков. Все равно эти действия нельзя будет назвать единственной причиной революции, таких причин было много. Чтобы понять это, полезно посмотреть на сам ход российской революции и на то, что ей непосредственно предшествовало. И тут главным героем нашего повествования становится город.

Февраль

Революция

27 февраля (14 февраля по старому стилю) открылось первое в 1917 году заседание Государственной думы. Оно должно было пройти еще в январе, но в начале года указом императора было перенесено на более позднюю дату. У Таврического дворца прошла демонстрация, многие депутаты на заседании требовали отставки правительства. Лидер фракции трудовиков Александр Керенский призывал бороться с властью не только законными средствами, но и с помощью «физического устранения».

Война

1 февраля Германия начала неограниченную подводную войну. Немецкие подлодки беспрепятственно преодолевали заграждения и атаковали как военные конвои, так и гражданские суда. За первую неделю февраля в Ла-Манше и на западных подходах к нему было потоплено 35 пароходов. За весь месяц германский флот потерял только 4 подлодки из 34, а английские войска были отрезаны от снабжения из-за постоянных атак на торговые суда в проливе и в Атлантике.

Мир

5 февраля в Мексике опубликован текст Конституции, принятой в январе Учредительным собранием. Новый Основной закон передал все земли государству, свел до минимума полномочия церкви, разделил ветви власти и установил восьмичасовой рабочий день. Таким образом, революционеры добились исполнения всех своих требований. Впрочем, вооруженная борьба правительства с лидерами повстанцев продолжалась и после этого. Революция началась в 1910 году борьбой с диктатурой президента Порфирио Диаса. Затем к движению присоединились крестьяне, и главной целью стала земельная реформа.

Бывший Петербург, после начала Первой мировой войны ставший Петроградом, очень изменился. На его улицах стало меньше солдат гвардейских полков в их яркой форме, но появились другие люди – беженцы из западных губерний Российской империи, некоторые в страшном состоянии. Иногда встречались дезертиры, к Февральской революции их было уже довольно много. Все это – благоприятная питательная среда для преступности, рост которой отмечали современники.

Для кого-то война была тяжелым страданием, для кого-то – шансом. На улицах появились так называемые мародеры тыла, люди, сделавшие деньги на войне, и таких было немало. В основном они занимались контрабандой. Например, закупали в нейтральных странах немецкие медикаменты – до Первой мировой войны Германия была крупнейшим производителем лекарств, а в России их практически не было, – переправляли через границу и продавали здесь втридорога. Это были новые деньги – не только новые, но и не очень чистые. Можно себе представить, как люди, потерявшие своих близких, терпевшие различные лишения в годы войны, смотрели на этих новых богачей. Ощущение несправедливости подпитывало недовольство режимом.

У коррупционеров появилось новое поле для деятельности – призыв в армию. Люди, приезжавшие в Петроград из столиц других воюющих стран – из Лондона, Парижа, – были потрясены тем, как много мужчин призывного возраста, внешне вполне здоровых, гуляют по столице, какая веселая жизнь царит на центральных улицах этого города.

Важной чертой городского пейзажа стали «хвосты» – очереди перед магазинами, лавками, в основном перед булочными. Следующим поколениям жителей России это не показалось бы необычным, но тогда хвосты считались чем-то странным и вызывали особое раздражение. Говорили, что очереди стали фабриками по производству слухов – возбужденные люди на улице порой готовы были поверить самой невероятной молве.

Градус недовольства поддерживался и речами депутатов Государственной думы. Особенно современникам запомнилась речь лидера Конституционно-демократической партии Павла Милюкова, которую он произнес 1 ноября (14 ноября по новому стилю) 1916 года. Милюков обличал власть и каждый фрагмент своей речи заканчивал риторическим вопросом: «Что это – глупость или измена?» Большинство современников Милюкова как в Думе, так и за ее пределами выбирали второй вариант. Ощущение измены подтачивало режим.

Некоторые депутаты Государственной думы поднимали планку осуждения еще выше. Александр Федорович Керенский, лидер фракции трудовиков, назвал режим оккупационным и фактически призвал к его свержению, даже физическому уничтожению его высших представителей. От ареста Керенского уберегла только депутатская неприкосновенность.

Обличали власть не только традиционные оппозиционеры. Близкие к режиму политики, такие как Владимир Пуришкевич, лидер правых, выступали с зажигательными речами, которые отражали настроения многих современников. Даже самые лояльные монархисты к этому моменту перестали быть опорой режима, они просто не могли его поддерживать.

Очередь у продовольственного магазина в Петрограде. 1917 год

Вот в такой атмосфере и началась Российская революция. Чаще всего историки называют дату 23 февраля по старому стилю – речь идет о забастовках на Выборгской стороне Петрограда. Есть и другая точка зрения, когда революцию отсчитывают от выступления Милюкова. Некоторые историки напоминают, что огромный Путиловский завод бастовал за несколько дней до стачки на Выборгской стороне, и реакция властей была достаточно жесткой: был объявлен локаут, то есть предприятие фактически приостановило работу. Путиловский – гигантский завод, забастовка затронула десятки тысяч рабочих, но все-таки он находился на окраине. А Выборгская сторона – это, во-первых, необычайно развитый индустриальный район города с огромной концентрацией промышленных предприятий и рабочей силы. Во-вторых, он в двух шагах от центра – достаточно пересечь Неву по Литейному мосту, и вот уже вокруг правительственные здания, недалеко Государственная дума, особняки, доходные комфортабельные дома.

23 февраля (8 марта по новому стилю) – не случайный день. Еще до начала Первой мировой войны Интернационал объявил его Международным днем солидарности трудящихся женщин. В годы войны эта инициатива была забыта почти везде, но не в России. Социалисты – и большевики, и меньшевики, и социалисты-революционеры, и представители более мелких групп – планировали на этот день акции, печатали листовки, готовили речи. Но они не ожидали, что их выступления приведут к революции – считалось, что это неподходящее время, подпольщики готовились к большим акциям поздней весной 1917 года.

23 февраля несколько фабрик забастовали. Инициаторами выступления неожиданно для активистов-социалистов стали не рабочие-металлисты – грамотные, политизированные, так называемый авангард рабочего класса, – а работницы-текстильщицы, ранее политикой не интересовавшиеся. Они шли на соседние фабрики и заставляли своих товарищей принять участие в забастовке.

Почему инициаторами Российской революции стали простые женщины? Во-первых, женщины оказались в тяжелой ситуации: они должны были обеспечивать семьи продуктами, а это становилось все более трудным делом. Во-вторых, женщины были более решительно настроены, чем мужчины, которые боялись потерять работу и попасть на фронт – к 1917 году все меньше людей хотели там оказаться. Однако столкнувшись с тем, что женщины снимают их с работы, мужчины, с большей или меньшей охотой, присоединялись к забастовкам. Постепенно, одна за другой, фабрики Выборгской стороны встали. Когда толпы возбужденных забастовщиков хлынули на улицы, они смешались с очередями, стоявшими перед лавками. Начались погромы, иногда в магазинах находили спрятанные продукты. Это подстегивало самые невероятные слухи: некоторые лавочники придерживали продукты для того, чтобы продать потом дороже, но в городе говорили, что кто-то намеренно провоцирует голод.

Когда забастовщики хлынули на улицы, сил полиции просто не хватило, чтобы их сдержать. И это была серьезная проблема. Дореволюционную Россию можно назвать полицейским государством, но с недостаточным количеством полиции. Хорошая полиция стоила дорого, гораздо проще было использовать для решения полицейских задач вооруженные силы, в первую очередь казаков. Отношения с ними у городского населения были непростыми, и когда забастовщики и манифестанты встретили отряды чубатых всадников на лошадях, они ожидали худшего. Однако казаки действовали по принципу итальянской забастовки – беспрекословно выполняли приказы своих офицеров, но никакой инициативы не проявляли, не было ни жестоких атак, ни ударов нагайками. Люди почувствовали, что в казаках они сопротивления не встретят.

Выборгская сторона была отрезана от центральной части города Невой, и полиция попыталась блокировать Литейный мост, чтобы не допустить забастовщиков в центр города. В значительной степени это удалось, однако Нева была покрыта льдом, и группы людей ринулись в центр города по реке. Рядом, фактически напротив, на той стороне Невы, находилось здание Государственной думы – Таврический дворец. К нему призывали идти меньшевики: так они хотели, с одной стороны, поддержать депутатов-оппозиционеров, а с другой – подтолкнуть Думу к более решительным действиям. Но большая часть манифестантов пошла другим путем.

Традиционным местом политического протеста в городе был Невский проспект, в особенности площадь перед Казанским собором. Невский проспект – место демонстративного потребления, здесь находились рестораны, дорогие магазины, театры, банки, правительственные ведомства. Здесь были студенты, офицеры, банковские клерки, дамы что-то покупали в магазинах. Нельзя было предсказать, как эта публика примет манифестантов-забастовщиков, но часто она относилась к ним сочувственно. Первые группы протестующих пробивались именно на Невский проспект, останавливались на перекрестках, кричали «Хлеба, хлеба!». Иногда поднимались импровизированные красные флаги, иногда звучали революционные песни. Полиция поначалу достаточно быстро справлялась с этими небольшими группами, но протестующие все прибывали, начались импровизированные манифестации, их поддерживала публика.

Если бы революцию организовали и начали заговорщики и она развивалась в соответствии с их замыслами, целью протестующих стало бы разрушение инфраструктуры власти. Однако в эти дни – 23, 24 и 25 февраля – участники антиправительственных манифестаций не атаковали министерства и ведомства, не уделяли внимание почте, телефону, телеграфу. Люди некоординированно действовали в одном направлении, руководствуясь только политической традицией радикального протеста. И это стихийное начало сыграло огромную роль в Февральской революции.

Материалы к лекции

Владимир Булдаков. «Красная смута»

Книга Владимира Булдакова написана скорее в жанре эссеистики, чем как академическая работа. Однако за эпатажностью словесного воплощения стоит скрупулезное исследование. Булдаков стремится разобраться в психологии революции, опираясь на богатые и разнообразные источники. Они позволяют Булдакову описать формы революционного насилия, которое он считает порожденным прежде всего Первой мировой. В условиях распада патерналистской имперской системы маргинализированные массы (толпа, чернь, охлос) были одержимы политическим психозом, который, по мнению исследователя, создал «истероидную полифонию революции».

Именно революция с ее сломом ограничений позволяет раскрыться варварской природе человека, особенно человека толпы. В том, что во время черного передела, общинной революции в деревне, за запаханную полоску спорной земли вся семья убивала соседа вилами и топорами, автор видит «нравственный вывих растащиловки, типичной для психопатологии революции». Жестокие убийства офицеров в армии и на фронте, особенно многочисленные в первые дни Февраля, вполне могли иметь рациональную мотивацию: убивали за попытки сопротивления, нападали на обладателей немецких фамилий, в которых видели изменников. Но зачастую расправы, в которых участвовали толпы, переходили в проявления «массового исступления или уголовного куража».

«В сущности, природа смуты одна – психоз бунта, вызванный бытовой болезненностью ощущений несовершенства власти. Теперь методом жутких проб и ошибок отыскивался идеал, точнее, его видимость. При этом принять желаемое за действительное было тем легче, чем ощутимее были жертвы».

Борис Колоницкий. «Символы власти и борьба за власть»

«Революцию нельзя понять без изучения политических символов эпохи», – утверждает профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Борис Колоницкий. И на множестве живых и ярких примеров из документов, писем, литературы, мемуаров и прессы показывает роль символических аспектов революции. Символы – «своеобразные ключи для интерпретации» политической культуры: иногда они отражали массовые настроения, иногда использовались как инструмент в борьбе за власть, а порой провоцировали политические конфликты.

Символы и сами формировали массовую политическую культуру. Они даже в большей степени, чем пропагандистские материалы, делали политику доступней. Имперские символы – герб с короной, гимн «Боже, царя храни!» и т. п. – однозначно отрицались революцией, свергнувшей династию Романовых. Восстановление Временным правительством старых символов, таких как военно-морской флаг, воспринималось «носителями революционной политической культуры» как реакционная деятельность. Приверженность «устаревшим» государственным символам могла провоцировать острые конфликты. Известны, к примеру, случаи убийств солдатами и матросами офицеров, которые не желали отказываться от погон. Эту стихийно возникшую борьбу вокруг символов зачастую использовали для мобилизации сторонников – так, выступления нижних чинов против «золотопогонников» были на руку войсковым комитетам и Советам.

На смену царским флагам и гимнам, названиям кораблей и наградам пришли не либерально-демократические символы, казалось бы, естественные для буржуазно-демократического Февраля, а символы революционного социалистического подполья – красные флаги, «Марсельеза», «Интернационал». Даже консервативно настроенные политики и военные, например военный министр Александр Гучков или генерал Лавр Корнилов, ходили с красными бантами. Эти символы говорили на языке классовой борьбы и гражданской войны, что не могло не отразиться на росте популярности крайне левых – большевики и другие сторонники революционного максимализма воспринимались как законные носители революционной культуры.

«В 1917 году политическая революция переплеталась с революцией религиозной. В этих условиях революционные символы, язык революции проникали в жизнь российской православной церкви и активно использовались во внутрицерковных конфликтах противоборствующими группировками. Оборотной стороной политизации религиозной жизни стала особая сакрализация политики, сакрализация революционных символов. Для многих сторонников революции, придерживавшихся разных политических взглядов, они становились священными символами. Но в то же время и для противников революции политическая борьба, и в частности борьба с революционной символикой, также приобретала глубокий революционный смысл».

    Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.
    Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть. К изучению политический культуры Российской революции 1917 года. СПб., 2012.

Виктор Булла. Солдаты и матросы, перешедшие на сторону восставших, в Екатерининском зале Таврического дворца (в центре – Михаил Родзянко). 1917 год

III

Лекция Бориса Колоницкого

Победа революции: солдаты и депутаты против царя

К 25 февраля власти огромной империи уже не контролировали главную улицу столицы Невский проспект. Его заполнили манифестанты, они пели революционные песни и выкрикивали антиправительственные лозунги. Почему, если полиция и казаки не справлялись, власти не использовали войска?

Российская империя много внимания уделяла безопасности. В мирное время было сложно устроить беспорядки, во всяком случае в Петербурге, где значительную часть гарнизона составляла российская императорская гвардия. В столице и ее пригородах находились несколько дивизий императорской гвардейской пехоты, две дивизии императорской гвардейской кавалерии плюс несколько полков гвардейских казаков, императорский конвой, гвардейские саперы, гвардейский экипаж, морской экипаж, гвардейская артиллерия, гвардейская конная артиллерия, батальоны стрелков императорской фамилии. Это была настоящая армия с артиллерией и вспомогательными войсками, главной задачей которой была защита императорской семьи.