Миссия России. В поисках русской идеи

Зараженный протестантским рациональным духом, Петр старался вдохнуть его в Россию: здесь появляются впервые секты кальвинистов, лютеранские кирхи, неопротестантские учения (вроде знаменитого «дела Тверитинова»).

В итоге государь все же оставил Монс – уже в 1704-м. Вся дальнейшая жизнь Анны была исковеркана местью царя и, возможно, ее собственным распущенным характером. Домашний арест; слухи о ворожбе (с целью вернуть государя); конфискация имущества; замужество с прусским посланником в России; чудовищная репутация при дворе; ранняя смерть мужа; долгая тяжба за его курляндское имение и вещи; роман с пленным шведским капитаном Карлом-Иоганном фон Миллером, которого она одаривала ценными подарками и завещала почти все состояние (5740 рублей) и т. д.

В 1714 году она выиграла тяжбу за наследство мужа, вернула себе свои вещи, включая алмазный портрет Петра, но уже в августе того же года умерла от скоротечной чахотки.

Рост страны и святой Иннокентий Иркутский

После стремительного, беспрецедентного по своей скорости рывка в Сибирь в прошлом веке, когда всего за полвека мы прошли от Урала до Тихого океана, когда океанской державой мы стали раньше, чем морской, петровская пора довершает русскую часть эпохи Великих географических открытий.

Эта невероятная энергия движения на Восток во многом иррациональна. Сохранилось много красивых легенд и старинных лубочных карт, на которых Азия оканчивалась «Счастливыми островами» – неким подобием земного рая. Некоторые из бежавших от реформ патриарха Никона старообрядцев верили, что там за горами лежит страна праведной и радостной жизни – Беловодье. Эта народная утопия была так живуча и достоверна, что на поиски Беловодья снаряжались реальные экспедиции. В этой легенде есть и ключ к нашему национальному сознанию, и некий духовный источник энергии движения на Восток.

При Петре мы выходим к берегам Камчатки и Курильских островов. Курилы к России присоединил Иван Козыревский – будущий иеромонах Игнатий.

В начале своей жизни он был… преступником. В 1701 году отец и сын Козыревские были посланы якутским воеводой на Камчатку для приведения жителей в подданство России. Через десять лет, в 1711 году, Иван затеял бунт, в ходе которого погиб известный мореход Атласов, потом опомнился и, чтобы умилостивить власти, с товарищами усмирил непокорных камчадалов, построил Большерецкий острог, отправился на Курильские острова и привел часть населения в подданство России. Он составил описание всех Курильских островов и острова Хоккайдо. А в 1717 году постригся в монахи и на берегу реки Камчатки основал Успенскую пустынь.

Наказание за преступление спустя много лет его все же догнало – он умер в тюрьме, не дождавшись помилования, в декабре 1734 года. Его именем названы мыс и гора на острове Парамушир, залив и мыс на острове Шумшу (Курильские острова) и река на Камчатке.

Дело отца Игнатия продолжит архимандрит Иоасаф (Хотунцев). 13 августа 1743 года он и его миссионеры прибудут в Большерецкий острог. Удивительно, но первыми крещеными здесь оказались… десять японцев, которые были выброшены на берег при кораблекрушении. Проповедь на Камчатке шла почти 20 лет: с 1743 по 1761 год. В какой-то момент архимандрит написал: «Крещены все. Больше некого». Но когда миссия закрылась, здесь снова стали впадать в шаманизм.

В Сибири в это время трудился святой Филофей Лещинский: он был архиереем русской миссии в Китае. Его Тобольская митрополия была гигантской: от Уральских гор до Тихого океана, от Северного Ледовитого океана до киргизских степей и Даурии (земли, подчиненные китайскому императору): 10000 верст в длину и 3000 в ширину. Управлял епархией он сам, не имея помощников. Тем не менее он построил первый каменный собор в Сибири (Тобольский) – в ту пору это было сенсацией. За пределами Петербурга строить из камня было запрещено – если только сам царь разрешал.

Будучи уже в очень преклонном возрасте, приняв схиму, Филофей продолжал терпеливо проповедовать местным племенам и уничтожать предметы языческих культов. Казаки-албазинцы вместе с миссией святителя принесли христианство в Китай.

Отношение государства к Церкви и все церковные потрясения Петровских реформ отразились, как в капле воды, в судьбе святого Иннокентия Иркутского – архиерея, которого отправили на край страны, а потом просто позабыли о нем.

В марте 1721 года Петр I назначил его, преславского епископа, руководителем Русской духовной миссии в Пекине, но Иннокентий так и не был допущен китайцами в страну. Говорят, немалую роль в этом сыграли интриги иезуитов: в письме с просьбой о разрешении на въезд владыку титуловали «богдо» («великий») – а у китайцев такое обращение было принято только к императору!

Не доехав до Китая, Иннокентий был вынужден остановиться в Бурятии, в Троице-Селенгинском монастыре. На долгих три года в Петербурге о нем забыли, даже не присылали жалованья из Синода, так что себя и свиту владыка содержал подаяниями. Он сам чинил обветшавшую одежду, ловил рыбу, нанимался к местным работником. Когда же владыку и его свиту поселили на даче монастыря, то Иннокентий и его диакон писали для храма иконы.

В Бурятии архиерей проповедовал среди местных монгольских племен. А после того как его отправили дальше, в Иркутск, он продолжал нести слово Божие тамошним язычникам. Иннокентию удавалось обращать их к святой Церкви не только семьями, но даже целыми стойбищами. Так, из новокрещеных бурят образовалось целое поселение Ясачное.

Жил владыка там в Вознесенском монастыре, молился в пещерке у монастыря, носил власяницу. Отдыхал в небольшом селении Малая Еланка, в пятнадцати верстах от обители. Удивительный был архиерей, особенно для поры пышного государственного православия.

О нем вспомнили и даже начислили ему содержание для удовлетворения некоторых его нужд… Но произошло это тогда, когда владыка уже не нуждался ни в чем земном.

Как и святителя Иннокентия, епископа Иоанна Тобольского (Максимовича) отправили так далеко тоже по злому умыслу: это сделал князь Меншиков – за то, что епископ отказался освятить церковь в его имении. Была там сущая мелочь: в одном из имений князя в Черниговской епархии был построен храм, князь сам назначил дату его освящения и потребовал прибытия Иоанна в указанный день. Но святитель возразил, что назначение даты – дело архиерея, а не князя, и освятил храм в выбранный им самим день.

Когда Иоанну стало известно о причине его перевода в Сибирь, то он пророчески произнес: «Да, далеко мне ехать, но он будет еще дальше меня». Так и сбылось. После опалы Меншикова сослали в город Березов, севернее Тобольска.

По другой версии, для святителя это была все же не ссылка, а «повышение»: мол, причиной возведения Иоанна в митрополиты была положительная реакция Петра I на написанный им «Синаксарь» о Полтавской битве.

Под руководством Иоанна Тобольского миссионеры были направлены к остякам, вогуличам и другим сибирским народам. Иоанн смог обратить в христианство одного из «князьков кошитских юрт», бывшего мусульманином, а также окрестил более 300 его соплеменников.

К тому же Иоанн (Максимович) был самым плодовитым поэтом начала XVIII века.

Руками этих выдающихся миссионеров совершается последний миссионерский рывок в нашей истории. Будто все духовные силы, накопленные в прошлых столетиях, страна щедро изливает на новые народы. Но церковная реформа в дальнейшем ударит и по этим стараниям. Просвещение, конечно, продолжится, только уже словно по инерции и не так пламенно.

Раскол духовный ведет к расколу государства

Новое время, новая дата празднования Нового года, новый алфавит, новая столица, новая по своей структуре Церковь – Петр беспощадно, революционными диктаторскими методами рубит все, что может связывать Россию с ее прошлым. Причем надо помнить, что ядовитая опухоль разделения уже и так жила и давала метастазы еще с прошлого, XVII века, когда случился старообрядческий раскол.

Петр ненавидел раскольников за их антигосударственный бунтарский настрой – юношеская память хранила картины стрелецких бунтов, вдохновленных староверами.

Царь гнал их со всей мощью госмашины. Он брал пошлину со старообрядцев за право ношения бороды; двойной налог за приверженность к старым обрядам. Лишь некоторых раскольников Петр не преследовал – например, Выгорецких, – за то, что те усердно работали на железных заводах.

В своей борьбе против староверов Петр нашел опору в дворянах. Чтобы привлечь дворян на свою сторону, их надо было купить привилегиями – освободить от службы, от налогов, наделить землей и крестьянами. Петр это и сделал. Так он получил мощную силу в свою поддержку, но вместе с ней заложил основу для колоссального социального расслоения и напряжения в обществе.

Враз нарушилась важная гармония, и было брошено зерно всеобщей несправедливости в устроении государственной жизни: дворяне от службы государству освобождались, а крестьяне продолжали дворянам служить. На каком основании? И без того несовершенное (из-за крепостного права) сословное деление стало еще более несовершенным.

Земские соборы при Петре не действовали, то есть народ был окончательно исключен из управления страной. Дворянство начинало деградировать в новых комфортных условиях, став в будущем абсолютно паразитическим сословием. Все эти Онегины и Обломовы были родом отсюда. А закрепощение крестьян, наоборот, усиливалось – все следующие крестьянские бунты, включая пугачевский, были ответом на эту несправедливость и на произвол помещиков и дворян. Эти же люди через несколько поколений стали «дровами революции».

Так раскол религиозный перерос в раскол всего общества! Последователи Петра (видимо, по принципу «после нас хоть потоп») награждали дворян еще большими вольностями, этим только усугубляя проблему.

В 1731 году помещикам было предоставлено право собирать подушную подать с крепостных; царица Анна Иоанновна манифестом 1736 года ограничивала службу дворян 25 годами; еще через 10 лет Елизавета Петровна запретила кому бы то ни было, кроме дворян, покупать крестьян и землю; а в 1762 году Петр III подписал «Манифест о даровании вольности и свободы российскому дворянству», еще больше ограничивший срок обязательной службы. Екатерина II окончательно освободила дворян от нее и оформила организацию дворянского самоуправления на местах. При этом крепостное право для крестьян сохранялось.

Все эти перемены привели к тому, что к концу века дворяне для своего народа были словно иностранцы! Поразительно, что именно из этого, самого облагодетельствованного и защищенного сословия в будущем, XIX веке, по печальному духовному закону расслабленности, сытости и оторванности от реальной жизни, выйдут республиканцы, члены тайных антиправительственных лож, первые революционеры и те, кто будет стоять у истоков социалистического движения в России.

Все это рождается сейчас, в начале XVIII века: вместе с модами, которые теперь живо обсуждают новые элиты, и вместе с «золотой молодежью» – кокетками и петиметрами[10 - Петиметр (от фр. petit ma?tre), устар. – молодой светский щеголь, франт, рабски подражающий французским модам и манерам поведения.] – будущей, уже с юности оторванной от своих корней элитой.

Все чаще теперь во главе русского общества из-за петровских преобразований становятся люди вроде князя Хованского, который однажды в одном из своих поместий устроил пир, сам напился до бесчувствия, а гости ради потехи обрядили его как мертвеца, уложили в гроб, отнесли в церковь и совершили над мертвецки пьяным князем богохульное «отпевание». Наутро причетники обнаружили в храме перед алтарем гроб, в котором лежал не проспавшийся после пьянки живой человек. Мало того, после своей грязной пирушки бражники дерзнули осквернить церковные сосуды. Бесследно для них это не прошло. Суд приговорил кощунников к смертной казни, но царь смягчил приговор, заменив казнь жестоким телесным наказанием, которое и было совершено в его присутствии.

Смерть императора

В том же 1721 году, когда царь стал главой церкви, он принял на себя еще и титул императора. Изгнав Бога из своей жизни, получив абсолютную диктаторскую власть, выстроив подчиненное полицейское государство, Петр неизбежно на место Бога стал ставить себя.

Он сменил титул не только как очередной шаг разрыва с прошлым, не только для того, чтобы быть похожим на императора Юстиниана, православного монарха Византии. Нет, он равнялся на языческого императора Августа – которого в Римской империи почитали за бога.

Переименование прошло без особых обрядов. Помазание на царство над ним уже в юности совершили. Но чтобы праздник с размахом по случаю нового титула все же состоялся, Петр короновал в императрицу свою жену Екатерину. Это была вторая на Руси коронация женщины – супруги государя (после коронации Марины Мнишек Лжедмитрием I).

Кстати, на празднике подавали быка, нашпигованного птицей, – языческая традиция!

Императором Петр пробыл уже недолго, но оставил после себя еще и имперскую языческую систему смены власти. Как в Риме императоры всходили на трон на штыках гвардии преторианцев, так и Россия после Петра погрузилась в череду дворцовых переворотов. Поскольку Петр реформировал систему престолонаследия, введя закон о том, что наследника назначает сам император, а завещания оставить не успел, то Россию начало «трясти» сразу после его смерти и «трясло» в этих переворотах почти целый век.

Петр умирал в диких мучениях – по официальной версии, от воспаления легких, но позже вскрылось, что от гангрены мочевого пузыря. Это адские боли. Говорят, его крик стоял над всей Невой.

После смерти тело царя долго не предавали земле. Три недели оно пролежало на постели, и ежедневно всем людям был открыт доступ к покойному. Потом решили забальзамировать уже позеленевший и сильно смердящий труп – чтобы положить в гроб и перенести прощание в большой зал, до самой Пасхи. 22 февраля в Зимнем дворце стало два гроба вместо одного: умерла и шестилетняя дочь Петра Наталья.

Весь Петербург, сановники и духовенство из Москвы и других городов приезжали на прощание к забальзамированному телу императора. Но до Пасхи дотянуть похороны не смогли, разложение прогрессировало слишком стремительно.

При подготовке похорон выяснилось, что огромный гроб не проходит в дверь, и тогда по приказу главного распорядителя церемонии, графа Якова Брюса, к одному из окон снаружи пристроили просторный помост, с обеих сторон которого шли широкие лестницы, задрапированные черным сукном. Гроб Петра поставили в Петропавловском соборе, который тогда еще строили, и тело царя простояло там непогребенным еще шесть лет! Только после этого гроб с телом покойного предали земле. Есть в этой зловещей неупокоенности Петра какой-то страшный смысл, словно человека, объявившего войну Небу, не принимала и земля.

Историк Б. Башилов напишет: «После смерти Петра началась самая нелепая страница истории русского народа. Те, кто стал вершить его судьбу, попирали его веру, презирали его обычаи, на каждом шагу издевались над его национальным достоинством».

Офицеры гвардии Преображенского полка, вышибив дверь в комнату, где заседал Сенат, откровенно заявили, что разобьют головы старым боярам, если те пойдут против «их матери» Екатерины. Так сперва усадили на престол вдову Петра I, при которой Россией правил, по сути, Верховный тайный совет.

После жесткого диктатора Петра страна де-факто лишилась единоличного правителя. Как всегда в таких случаях, коллективное правление только расшатывало и ослабляло страну. Верхушка, и без того достаточно удалившаяся уже от народа, еще пуще погрязала в коррупционных скандалах (личный бюджет князя Меншикова превышал бюджет России), злоупотреблениях и разборках между элитами.

Закрепощенная Церковь теперь вынуждена была подчиняться даже не миропомазанному царю, а группе тайных правителей, где и православными были не все.